Мист мгновение за мгновением продолжала себя уговаривать, что Торрен знает кучу способов подать сигнал, и уж он что-то придумал бы, чтобы дать знать о своей ситуации. Наконец, кольцо огней снова появилось под облаками и понеслось вниз.

Двери снова начали открываться тогда, когда Мист была уже на пределе и была готова дать команду к началу операции по старому плану. Но в проеме показалась знакомая им немного кособокая фигура “Великого”, который по-хозяйски вышел, дождался закрытия каменных дверей за собой и начал совершенно невозмутимо и нагло, прямо под взглядами медуз рисовать глиф на стене.

Мист выдохнула, и Этейн выдохнул вместе с ней.

— Ждем? — уточнил он.

— Ждем, — подтвердила девушка.

— Первый так велик и храбр, — услышала она лихорадочный шепот Алитари. — Он ничуть не боится ни Великих, и ни Хозяев, и сразу понял все устройство!

— Молчи уже, — раздраженно отозвалась Лаутари. — Помолчи!

Медузы совершенно не реагировали на художественный порыв одного из “Великих”, и Мист уже было начала верить в то, что ситуация разрешится куда с меньшей опасностью, чем изначально предполагалось, но тут двери снова начали открываться, выпуская, на этот раз, самого настоящего Великого. Он сразу же окликнул “коллегу” гулким, раздраженным голосом, потрясая чем-то в руках, и картинка рассыпалась на части.

Торрен, скидывая с плеч Эрраха вместе с плащом, одновременно сразу же провел длинный удар Хладогрызом снизу вверх, вытянув меч максимально вверх и вбок и заставив кончик на излете пробить шею или подбородок Великого под маской. Эррах полетел кубарем в сторону и тут же пауканом прокрабил обратно к Шпилю, твердо следуя намеченному плану по рисованию глифов.

Этейн, опомнившись, дал сигнал, и Селарин с Илмаэрэ с места рванули вперед, начиная обстреливать медуз еще на подходе, чтобы привлечь их внимание на себя. Мист оглянулась на н’ирн, но Лаутари уже едва не за шиворот тащила свою товарку ко Шпилю, а Сиенн и Этейн приближались к месту событий последними, тщательно отслеживая потенциальные новые угрозы.

— Аааа, шпили богохульные, — рыкнул Торрен, добивая покачнувшегося, но еще живого Великого. Тот булькал, отступал, нагибался, получая новые и новые удары по открытым частям тела, но все таки успел что-то сделать, от чего весь город накрыл длинный кричащий звук, оборвавшийся резко с очередной успешной атакой Торрена. Расслабляться ему, впрочем, было рано, потому что к нему шустро двигалась медуза. Мист, отметив, что Сиенн и Этейн заняты уже аж троицей других, сама метнулась на помощь, с разбегу набрасываясь на артефактную редкость сзади и вцепяясь огненными дланями ей в хребет.

— Аааа, хвосты богохульные, — продолжил Торрен, разворачиваясь к новой угрозе, пытающейся избавиться от насевшей на нее Мист. — Вопли богохульные! Глаза ж еще понаделают экие, глядь, — ругался он, совершенно не затыкаясь, пока отчаянно рубил неподатливое дерево.

— Готово, готово, Моррайт, — крикнула Лаутари, присоединяя к куче мале собственные огненные ладони, пока Эррах и Алитари, путаясь в надетом на н’ирна плаще Великого пытались избежать внимания еще одной медузы.

Воздух, если прислушаться, ощутимо дрожал, и двери Шпиля снова закрылись — Мист подозревала, что снова откроются они с целой кучей новых противников.

— Смерть не сон, и смерть не боль, — начала Мист, сосредотачиваясь на ближайшем нарисованном глифе. — Забвение в пути, всех нас отыщет наш покой, ты обратишься в пыль. Время медленно течет, быстрее — для тебя, все проходит, ты пройдешь, ты пройдешь — сейчас.

Несколько мучительно долгих мгновений ничего не происходило, только белая пыль шевелилась на нарисованных линиях, а потом призадумавшиеся белые волны потекли полились из каждого глифа, размывая саму ткань реальности и время, творя свое собственное созидание, которое для этого мира было разрушением. Шпиль содрогнулся, словно вздыхая, и Мист, опомнившись, подняла руку вверх для призывного Эйиладд Кирин.

— Мооррааайт, — взвизгнула Алитари, прибиваясь и прячась за нее, пока Лаутари встречала слишком настырную медузу невидимой отталкивающей волной.

— Я последний, — сказал Торрен, занимая защитную позицию.

— Тор!

— Что “Тор”, я и сам, в случае чего, уйти могу в Домен, — отозвался он. — Тащи давай!

Мист схватила за руку Алитари, та Эрраха, он Лаутари, которая, оставив на совесть Торрена защиту от набегающих, поймала протянутую ладонь Этейна, буквально вытолкнутого из мясорубки Сиенном, следом зацепился Илмаэрэ, и Торрен снова гаркнул “тащи давай!”.

Мист послушалась. Как со стороны прозвучал ее собственный голос — “Дея, зову тебя”, и чернота пятнами проступила на реальности, медленно и неохотно позволяя зародиться тонкой белой нити света.

Мист не видела никого сзади, не могла сосчитать, сколько рук цеплялись одна за другую за ней следом, и голос вместе с вопросом застревал в горле комом.

Звук еще не существовал.

Когда Мист, наконец, смогла обернуться, ее изрядно попустило: Торрен не держался за Илмаэрэ, который шел с Мист последним, но свет уверенно подавался в стороны под натиском его фигуры — и он явно тащил на себе кого-то еще из эльфов, Мист не могла понять, который это — Сиенн или Селарин, и ее это не слишком интересовало, главное, что Торрен, опора, надежда, напарник и прочая и прочая, был в порядке. Может, это и было эгоистично и плохо по отношению ко всем остальным, но для Мист эти жизни были не равнозначны.

— В общем, — голос Торрена показался ей неприлично громким и гулким. — Когда мы вышли в темноту, там такой пепельный срань был, что ни в сказке сказать, ни Мейли описать, просто голову на плаху! Прямо вот все, что они наверху настроили, полетело, значит, вниз с размаху, и думается мне, был там огромный-преогромный глядь.

— Расскажите, что там было наверху Шпиля, — попросила Мист, заставляя себя сесть на невероятную световую траву и машинально проводя по ней рукой. Она ощущалась скорей как дуновение ветра, чем настоящее прикосновение, но зато земля под ней казалась похожей на землю. — Лаутари, у тебя есть чем помочь раненному?

— Он просто контужен, Моррайт, — с неохотой отозвалась н’ирн, но подошла к распластанному Сиенну — это был, все-таки, он — опустилась рядом с ним на колени и начала осматривать сама.

— У Великих Черных были в должной мере изрядные владения за облаками, — сказал Эррах со своим учительским выражением в голосе и на лице. Ему не хватало только кафедры и очков, чтобы протирать их в процессе и водружать на кончик длинного, острого носа. — Не в размер Города внизу, но, вероятно, примерно в треть его радиуса. На вершине шпиля было нечто вроде энергетического центра: от него шли фиолетовые искры и испарения. Я уверен, что при падении этот диск со всем содержимым причинит достаточные разрушения, чтобы произошло то, о чем нам говорят старинные предания: чтобы Ардора потеряла свое сердце, свой разум, став разобщенным набором артефактов с неведомыми принципами работы и плохо изученных руин.

— К пеплу подробности, вы точно уверены, что этот диск качественно упал?

Эррах кивнул.

— Мы нарисовали глифы и наверху на Шпиле, и внутри движущейся камеры подъемника, и снаружи. Все они сработали одновременно при активации волшебства, и Шпиль оказался перебит в нескольких местах. Я полагаю, что по нему в этот момент спускалось несколько Великих, кроме всего прочего.

— И эта штукотень упала.

— Да, Моррайт, она упала, — подтвердил Рах.

— И Селарин, скорее всего, погиб там, — покусав щеку, сказал Торрен. — Я схватил первого, до кого дотянулся.

— Не вини себя, — Этейн отвлекся от приходящего в себя воина и подошел к ним. — Никто из нас не надеялся вернуться — поэтому, если вернется хоть кто-то, это уже будет чудом из чудес, знаком благоволения богов.

— И ты вот сейчас его понял? — уточнила Мист. — И меня понимаешь? Мы говорим на весторне.

— Стоит предположить, что в Доменах есть некое разделяемое понимание, — вставил Эррах, заставляя Сиенна открыть глаза буквально пальцами и принудительно изучая склеры. — Это было бы очень удобно, например, для проведения переговоров между разными расами, если удалось бы осуществлять их в Домене Света. Исключает влияние интерпретаций и переводчиков, способствует искренности.