Проход в переулок оказался перекрыт, и я забежал в ближайший дом. В спину дохнуло взрывной волной, краем глаза заметил, как пролетает по улице перевернувшаяся полицейская машина; все, пошла жара, все против всех воют и никто, кроме кондотьеров Сфорца, толком не понимает, что вообще происходит.

Скрываясь в очередном доме, я уже понимал, что бегать – в прежнем темпе сбегающегося зайца, мне осталось недолго. Обложили, потому что. И до момента, когда район превратится в выжженное огнем поле, каким когда-то едва не стала Хургада, совсем недалеко.

И думаю, пора отсюда валить окончательно.

Дом, в котором я сейчас оказался, был совсем… плохим, что ли. Как будто притон нежилой. Света нет вообще, под ногами грязь, вместо межкомнатных дверей покрывала. Сорвав несколько из них, я проскочил пару комнат. И в очередной остановился. Здесь полу стоял кальян, окно завешено масляной мешковиной, под потолком клубится густой чад со сладковатым запахом. Из колонки на полу долбит бодрая и крикливая уличная музыка. Громко долбит – поэтому внешний мир, с перестрелкой и взрывами погони за мной, для обитателей комнаты далеко и неслышимы.

Здесь находилось двое малолетних организмов, внешне похожих на подростков человека. Внешне похожих – потому что один из них как раз, со смехом, взяв за задние лапы бело-черного котенка, швырнул его в стену с широко размаха. Причем от этого действа обоим очень весело стало. Нет, я понимаю конечно, что когда интернетов нет, приходится развлекаться по-разному. Но это уже совсем за гранью.

Тому, кто кидал котенка, я сломал руку местах, наверное, в пяти. Если у него нет денег на бионический протез, ему не только котенка, вилки больше никогда в этой жизни рукой не поднять. Второй, смеющийся над действиями приятеля, остался безо всех передних зубов. Его кровь пришлась как нельзя кстати – поводив его лицом по полу, я очень, очень быстро нарисовал не очень ровный круг.

Быстрые вопросы требуют быстрых ответов – и ладонь я себе распорол об острый края порченного пулями доспеха. Даже не помню, когда именно в меня пули прилетели, которые на бедре нервущиеся брюки порвали и повредили одну из бронепластин.

Сжав кровоточащий кулак, я своей кровью замкнул круг из крови чужой, и вошел в скольжение. И взмахнул рукой, раскрывая ладонь, при этом словно пробивая ткань мира.

Надо же, сработало – рука наполовину исчезла, а под пальцами я почувствовал рукоять футляра. Футляра от виолончели, который, с усилием, выдернул к себе из пространственного кармана. При этом услышал громкий, стеганувший по ушам звон – словно порвалась гигантская струна.

Скорее всего, звон этот услышал и Николаев. Я на это надеюсь, по крайней мере.

Рванув крышку футляра, я увидел изогнутые хищные мечи. Один из них, как и прежде, в печальном состоянии – словно изъеденный ржавчиной и кислотой; тот самый, который пострадал во время эксперимента. Второй, как и прежде, целехонький.

В момент, когда взялся за рукоять, честно сказать серьезно опасался за последствия. Но не настолько серьезно, как если бы делал это в спокойной ситуации, без охотников Баала на хвосте.

Опасался зря – ничего похожего на то, что было в первый раз, когда сущность лорда-повелителя пламени взбунтовалось, не случилось. Достав из футляра кровавый клинок, я сжал кулак левой руки, так что на широкое лезвие упало пару капель моей крови.

Тоже сработало – меч попробовал моей крови, и я почувствовал соединившую нас с ним связь. Причем слабо сказано – почувствовал; мне очень повезло. В том, что я недавно приглушил свое восприятие до минимума. Потому что, если бы оно оставалось на прежнем уровне, ментальной атаки подчинения попробовавшего меня на прочность клинка я бы скорее всего не выдержал. Или оказался бы в подчинении – даже без прямого контакта, или просто мозги бы сплавились, если бы сил на сопротивление хватило.

Вот так вот, дуракам везет.

Подчинить меня не получилось, и кровавый клинок словно бы успокоился. Мягким шепотом подсказывая, что мы теперь союзники, и он, до поры до времени, пока так уж и быть, признает мою власть.

«До поры до времени» – вычленил я не понравившиеся мне ощущения. Но времени на переговоры и раздумья у меня пока особо не было. Подхватив искалеченного котенка, я положил его в футляр от виолончели. Здесь, в этом доме он точно не выживет, а вот со мной… ну, спорно, конечно, но какие-то, пусть и небольшие, шансы со мной у него наверное все же есть.

Захлопнув и подхватив футляр со сломанным мечом и сломанным котенком, я сделал то же самое, что делал, перемещаясь в темный мир с помощью кукри. Только тогда я прокалывал ткань миров бросая кукри, а сейчас я границу мира просто взрезал, открывая проход.

Надо же, сработало.

Одновременно с ударом я сделал шаг вперед, чувствуя, как пересекаю границу.

В 2005 году дома на этом месте не было. Район только строился, и я оказался на бетонной подошве фундамента, из которой торчали бетонные столбы с пучками арматуры.

Ну, здравствуй темный мир. Все вокруг привычно серое, небо темное. Чернильное. Воздух затхлый и тухлый, словно в сердце гиблого болота. Ни дуновения ветерка, ни привычного света, а в ушах словно ватная пелена.

Да, это я по адресу попал. Куда, собственно, и целился…

– Да, это ты по адресу попал, – эхом произнес кто-то позади меня.

Произнес по-русски, но с явным акцентом.

Обернувшись, я увидел прислонившегося плечом к одной из бетонных колонн герцога Сфорца. Он сейчас был в простом мундире кондотьера без знаков различий. Ну, не считая нашивки с позывным «Baal» на груди.

Приплыли – мелькнула у меня паническая мысль, после чего я крепче перехватил кровавый клинок.

Архидемон, глядя на меня с легкой улыбкой, нападать не думал. Но он и в прошлый раз не нападал, а взглядом отвлекал меня от надвигающейся опасности. Вспомнив об этом, я оглянулся по сторонам.

Надвигающейся опасности не было. Нет, я конечно в темном мире, но поблизости ни одной инородной твари и даже темной травы нет – я на пустыре, который только превращается в стройку.

Баал же, неожиданно, вдруг улыбнулся еще шире и картинно похлопал в ладоши. И не говоря больше ни слова, архидемон развернулся и пошел прочь. Уже на втором шаге его фигура окуталась серыми лоскутьями, а на третьем он просто исчез в серой дымке, почти сразу истончившейся.

Он мне похлопал. Поаплодировал – подумал я.

За что?

Не за то ли, что я достал и вернул в этот мир из тайника кровавые мечи, которые могут открывать дорогу между мирами?

Снизу в этот момент что-то заскреблось. Вспомнив о котенке, я открыл футляр от виолончели, доставая искалеченное животное. Котенок плакал, беззвучно мяукая, задние лапы его висели плетью – позвоночник сломан.

Так, ладно. Мечи, Баал, предназначение – это все чуть позже. Мне бы сейчас разобраться с насущными проблемами. И в первую очередь выбраться отсюда, причем желательно к своим, а не к тем, кто против нас.

Убрав кровавый меч в футляр от виолончели, я занялся котенком. Пристроил его в снятый пиджак, уложив на сгибе руки. Аккуратно подхватил футляр с мечами и двинулся в сторону моря. Которое в этом мире черное всегда и везде, как и все окружающее. R

– На черном-черном море, на черном-черном острове, среди черного-черного леса, на черной-черной поляне сидело два черных-черных человека. И один черный-черный человек сказал другому черному-черному человеку: Да, Петька, зря мы резину жгли…

Рассказав котенку этот старый и несмешной анекдот, я вздохнул. Что делать с животным я не знал. И кроме успокаивающих поглаживаний и попыток приободрить голосом, из первой помощи никакого больше арсенала у меня не было. Животному же было очень плохо. И становилось все хуже: совсем недавно юный кот начал мурчать. Еще до того, как я начал его ласково гладить: кошки мурчат и от сильной боли тоже.

Вздохнув, я осмотрел горизонт. Все та же темно-серая пелена, в которой не видно ни огонька, ни луча обычного света. Кроме одного, на том месте я где сейчас. А расположился я на пляже, рядом с королевской мариной Момбасы. Здесь было пришвартовано много лодок, и первым делом, как сюда добрался, я прошелся по пристани в поисках. И почти сразу нашел катер береговой охраны, двигатель которого пусть не сразу, но завелся. Оживив двигатель, я зажег на катере люстру иллюминации и прожектор, направив его в небо вертикально вверх, определяя свое местонахождение.