Оказывается, за карело-финнов в баскетбол играл поэт Роберт Рождественский. Он сам потом вспоминал, как пытался бороться с игравшим за Казахстан выселенным туда из Чечни Увайсом Ахтаевым, в котором росту было 2 метра 35 сантиметров – на пару голов выше, чем будущий поэт. Ничего не придумав, Рождественский повадился наступать Ахтаеву на ноги в момент прыжка, пока тот не наклонился к нему, согнувшись в три погибели, и сказал: – Не наступай мне на ноги, а то я на тебя наступлю… Поэт писал, что после этого он усовестился, но я бы его понял, и если бы он просто испугался… На баскетбольных кортах «Динамо» у Западной трибуны я сам случайно оказался рядом с Ахтаевым. Мне тогда было шесть лет, так что в памяти осталось колено и что-то широченное, уходящее далеко в облака.

На том параде я впервые увидел флаги спортклубов. С «Динамо», «Спартаком», «Торпедо» и «Урожаем» все было понятно – те, кто придумывали их дизайн, особо не надрывали мозговую мышцу и просто ставили в центр соответствующую литеру. Много лет спустя, заинтересовавшись геральдикой, я узнал, что это считается дурным тоном – литеру в герб или флаг ставят, когда не хватает фантазии придумать яркий графический образ или когда сказать о субъекте герба или флага нечего. У «Локомотива» уж совсем непонятно зачем тоже была всажена литера, хотя из ее пролета выглядывала морда паровоза, и, вроде, все должно было быть ясно и так. Красный флаг с синим треугольником и звездой у древка, конечно, был самым красивым и правильным.

Довольно симпатичная эмблема была у «Буревестника» – галочка, символизирующая одноименную птичку. Кстати, именно гимнастки «Буревестника» были гвоздем программы открытия Спартакиады на стадионе «Динамо». Они построили пирамиду – все в синих купальниках, а потом из середины наверху вдруг вылезает гимнастка – вся в желтом. Потрясно! Стадион стонал.

Из соревнований, виденных мной на Спартакиаде, остался в памяти забег на 10000 метров – я впервые вживую увидел бег олимпийского чемпиона Владимира Куца. Это имя тогда воспринималось мной как синоним понятия «советский легкоатлет – победитель». Он убежал от всех сразу и далеко, никто не смог ни поймать рывок, ни достать его потом, многих он обошел на круг, финишировал, перешел на шаг и оказался совсем рядом с тем местом, где сидели мы, и я увидел его вблизи. Никакого восторга, никаких победных жестов, его лицо показалось мне огорченным, а, может быть, просто усталым. А я радовался – армеец!

Тогда и потом, когда стал бегать Болотников, я был уверен, что длинные дистанции – коронный вид советских бегунов на века. Кто ж из нынешних болельщиков в это теперь поверит?

Однако, самое главное для меня было в том, что после парада открытия Спартакиады, гимнастических упражнений и бега был футбол. Правда, в тот раз это были первые клубные команды «Спартака» и «Динамо», игравшие на первенство Москвы, но я тогда готов был любой смотреть. Помню, что гол забил спартаковец Булочкин. Тогда каждый спортивный праздник завершался футболом!

С той Спартакиадой связан апокриф, который мне рассказали уже лет через десять после нее. Якобы именно тогда в Советском Союзе впервые попробовали допинг – незадолго до этих соревнований втихаря привезли несколько упаковок одного из синтетических амфетаминов, которые, вероятно, продолжили линию разработок стимуляторов для немецкой армии. Допингу сразу нашли применение – в стране рекорд в гладком беге на 1500 метров держался уже 16 лет, вот средневикам и выдали препарат. Беда была в том, что никаких сопроводительных документов не было, и дозировку определяли по принципу «кашу маслом не испортишь»…

Дали старт, и «воодушевленные» спортсмены припустили по дистанции. Взятый ими темп восхитил тренерскую биржу – первый круг был пройден с большим опережением рекордного графика, где-то вблизи от рекорда Европы. Второй круг принес еще более высокий результат, на третьем круге темп, вопреки опасениям, не спал, руководство потирало руки в ожидании феноменального рекорда…

Заканчивался третий круг, как вдруг лидер, добежав до финишной линии, после которой оставалось только четыреста метров дистанции, словно споткнулся о нее… развернулся и припустил в противоположном направлении, увлекая за собой остальных… Шок! Тренеры бросились к своим подопечным, пытаясь их вразумить и «вернуть на пусть истинный», но те их, похоже, были просто не в состоянии услышать и понять. После ожесточенной борьбы удалось бегунов переловить и сдернуть с дорожки, по которой они порывались продолжить свое движение по часовой… Рекорд на 1500 метров простоял еще долго, а результаты эксперимента так впечатлили руководство, что работы по допингу в советском спорте были надолго приостановлены.

А в 79-м перед московской Олимпиадой моя незадолго до того закончившая институт и совершенно равнодушная к спорту жена, работая в инфизкульте, решала важную задачу: выяснить, когда надо прекращать прием препаратов, чтобы они не могли быть обнаружены средствами антидопингового контроля. Характерно, что во всех отношениях ручные власти ГДР[37] тут своими достижениями делиться не пожелали, хотя было доподлинно известно, что допинги всех видов у них в большом ходу.

Тогда поговаривали, что неприезд американцев и ослабление антидопингового контроля сильно развязали нашим руки, и урожай золотых медалей оказался даже неприлично большим.

К Спартакиаде в том же 56-м подоспело и открытие Лужников. Мы всей семьей с друзьями оказались там на матче «Спартака» и «Торпедо». Опять «Спартак»! Но я приговорен был в детстве оказываться на его матчах куда чаще, чем на играх армейцев – отец-то хотел смотреть своих, может и меня рассчитывал распропагандировать. Но папа тогда еще не знал, какое могучее чувство противоречия я унаследовал у своих предков: я тогда за «Торпедо» стал болеть, и они выиграли 2:1! По случаю открытия стадион был переполнен, таким я видел его в своей жизни считанное количество раз, а потом часто возникало ощущение, что стадион в Лужниках пуст, хотя народу, может быть, было не меньше, чем на «Динамо». Гол у торпедовцев тогда забил Юрий Фалин, которого «Спартак» на следующий год к себе перетащило. Вообще, и тогда, и потом я примечал, что проигравшие норовят залучить к себе того игрока, который им больше всего насолил.

Сама Лужа тогда произвела на меня даже большее впечатление, чем футбол. Я ведь до того видел только московский да киевский стадионы «Динамо», и Лужа после них подавляла своими размерами. Мы сидели на Севере под самым козырьком (козырек тогда тоже был новинкой!). Поле оказалось очень далеко, я думал, что в этом величественность, и только потом, когда стал взрослым, понял, что стадион дурацкий, нефутбольный и неудобный. А уже вскоре пошли разговоры – да, стадион у нас великий, только газон хреновый – ни в какое сравнение с «Динамо» не идет. Так это проклятье над Лужей и тяготело долгие годы. Надо признать, что обновление к ЧМ-2018 сильно пошло стадиону на пользу с точки зрения удобства для болельщиков, посмотрим, сколько новый газон там продержится…

Лужниковский комплекс при всех его недостатках стал местом, где произошло множество выдающихся событий, о которых речь пойдет дальше, и далеко не только футбольные. Лужа – это и первый бассейн в Москве с большими трибунами, и первый приличный ледовый дворец. Помню, как, попав туда в первый раз зимой с опытом боления на трибуне Динамо в зимнем пальто и валенках, страшно удивился, что там надо раздеваться в гардеробе. Но и разочарование запомнилось – родители достали мне туда билет на новогоднюю елку, я смотрел на это представление, смотрел, а сам внутри себя ждал, когда же они кончат валять дурака со своими бабами-ягами и начнется нормальный хоккей…

Большая спортарена Лужников – это же впоследствии и Спартакиады народов СССР, в одной из которых принимал участие и я, и Олимпиада-80, а еще до того, такие своеобразные соревнования, как ныне давно позабытые легкоатлетические матчи СССР – США, и некоторые из них серьезно врезались в память. Эти матчи – плод, как мне думается, «любви-ненависти» между этими странами, которые терпели друг друга с трудом, но и жить друг без друга не могли, сверяя свои шаги с поведением конкурента. Они проводились по всей олимпийской легкоатлетической программе – только американцы и наши, по два участника от страны в каждом виде, и стали некоторой сублимацией вражды, позволявшей стравить взаимную напряженность без применения оружия массового поражения. Страсти там кипели отчаянные, и в историю вошел кошмарный забег на 10000 метров в первом матче, проходившем в Штатах в 1959-м. Телетрансляций из-за океана еще не было, и то, что там случилось, мы увидели в кинохронике примерно через полгода.