Однажды, наблюдая, как Марипоса возится с шоколадом, улыбаясь самой себе, я услышал, как Zia Канделора сказала ей: «Твои родители должны были назвать тебя в мою честь. Ты светишься, как будто съела внутреннее пламя, а твоя кожа сделана из воска!»
Zia Канделора была известна своей манерой все преувеличивать, но она не ошиблась. Марипоса вся светилась изнутри. Ее улыбка была такой яркой, что золотые искорки в глазах казались нереальными. Она двигалась в правильном направлении. Пока Марипоса была здесь, у нее также был шанс отдохнуть, по-настоящему обрести покой.
Марипоса спала так, словно черт больше не ходил за ней по пятам, потому что за спиной у нее был ангел. Я знал, каково это. У меня тоже когда-то был ангел.
В самое жаркое время дня она брала одну из своих книг или электронную книгу, находила свое любимое место — гамак между двумя каштанами — и читала. Марипоса всегда носила большую широкополую шляпу и, прежде чем устроиться поудобнее, отбрасывала сандалии в сторону. Через час она засыпала, прижав книгу к груди. В Нью-Йорке она спала, но сон был прерывистым, как будто моя жена не могла позволить себе спать больше часа.
По вечерам она спешила на виллу и выходила оттуда под руку с моим дедушкой, которого она называла Нонно. Обычно они направлялись в его частный садик, так как он не мог ходить на слишком большие расстояния. Она не снимала широкополую шляпу, пока работала в саду. Он направлял ее. Дедушка велел Марипосе перенести это растение в другое место, или сорвать плоды с этого, или сделать все, что он сочтет нужным. Я слышал, как они смеются вместе. Каждый день она рассказывала ему новую шутку.
— Хотите услышать остроумную шутку? — спрашивала она, когда думала, что вокруг никого нет. Она давала ему несколько секунд, прежде чем сказать:
— Иногда я заказываю пиццу без начинки. Когда чувствую себя дерзкой.
Его смех соперничал с ее.
Поработав в саду, она садилась рядом с ним, обнимала его за плечи и клала голову ему на плечо. Дедушка рассказывал ей истории, читал ей, либо декламировал стихи. Иногда он делал все три дела сразу. Мой дед был всемирно известным поэтом и романистом. В 1970-х он получил Нобелевскую премию по литературе. Его поэзия была известна своей лиричностью и страстностью.
Дикий смех Марипосы очаровал его, и он каким-то образом заставил ее безумно влюбиться в него.
С тех пор как мы приехали, я редко проводил время с женой. Каждый хотел урвать себе кусочек ее. Время от времени я брал Марипосу кататься на мотоцикле или гулять в рощах, но я давал ей достаточно времени освоиться, чтобы моя семья стала и ее семьей тоже. Но даже когда она не думала, что я рядом, я был рядом, и находил время, чтобы увидеть ее. Увидеть женщину, которой она всегда могла стать — ребенка, за которого я отдал свою жизнь, и женщину, которая теперь стала моей женой.
Вдоль дорожки тянулись две тени. Через несколько секунд появились дядя и тетя. Тито и Лола. Тито был двоюродным братом моего деда, хотя все называли его дядей. Лола была сестрой Марцио Фаусти. Марцио был одним из самых могущественных и безжалостных лидеров, которых Фаусти когда-либо имела. Тито был врачом, одним из лучших, и он лично присматривал за ними. Он лично позаботился и обо мне. Он был ангелом за моей спиной. И кроме моего деда, он был единственным достойным мужчиной в моем мире.
Тито познакомился с Марипосой в ту ночь, когда она пробралась в клуб под именем Сьерры. Когда она назвала ему имя Сьерры, он понял, что она лжет. После того как Марипоса уехала, он посоветовал мне не выбирать ее в невесты, особенно с учетом того, что я планировал. Она была другой и не принадлежала этой жизни.
Я не согласился. Ее преданность могла стать безжалостной, если кто-то хотел причинить мне вред. Она была именно той Королевой, которая нужна могущественному Королю.
Когда Марипоса поднялась им навстречу, я понял, что она узнала Тито. Ее щеки слегка покраснели, когда дедушка представил ее как Марипосу, а не Сьерру. Тито пошутил, и она расслабилась, смеясь. Лола притянула ее к себе, и я сочувственно поморщился. Ее счастье выплеснулось, когда она обняла и ущипнула девушку. По крайней мере, я знал, что ей нравится Марипоса. Лола обнимала или щипала только тех, кого любила.
— Амадео! — раздался тихий голос. — Амадео! — Когда наши взгляды встретились, Джиджи подбежала ко мне и, подойдя достаточно близко, врезалась мне в грудь.
После того, как она закончила меня обнимать, моя прическа изрядно пострадала.
— Несправедливо, что ты такой красивый, Амадео. Прекрасный дьявол, — она усмехнулась. — Я знаю, по крайней мере, десять самых известных лиц в Голливуде, которые убили бы за то, чтобы быть тобой.
— Я рад, что вы смогли приехать, — сказал я. Джорджина, или Джиджи, как ее все называли, была известной актрисой в Италии, а поскольку я жил в Америке, то виделись мы с ней не так уж часто. — Я слышал, что ты где-то на Французской Ривьере живешь с каким-то богатым принцем на его яхте.
— То было вчера. — Джиджи махнула рукой. — Сегодня я здесь ради тебя. Я должна была лично увидеть это монументальное событие. Амадео женится. Как там говорят американцы? Ад замерз. — Она легонько ударила меня по руке, и мы оба заулыбались. — Так где же она? Та женщина, что укротила твое дикое сердце.
— В саду с дедушкой, — ответил я по-итальянски. — Они сидят и разговаривают каждый вечер.
Мы оба повернулись в ту сторону.
Марипоса стояла, прикрыв рукой глаза, пытаясь лучше нас разглядеть. Я подавил усмешку. Она понятия не имела, что я наблюдаю за ней, но когда Джиджи заговорила достаточно громко, чтобы привлечь внимание, она, должно быть, заметила нас обоих. Похоже, ей это не понравилось.
— Амадео, — сказала Джиджи, и мне показалось, что она уже звала меня по имени.
— А?
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.
— Она хорошенькая, но не такая, как я ожидала.
— Нет? — Я говорил по-итальянски. — А кого ты ожидала увидеть?
— Кто-то вроде меня.
Джиджи считалась одной из самых красивых женщин в мире. Но я никогда не поддавался влиянию всенародного голосования. В моих глазах женщина, стоящая напротив меня, перепачканная садовой землей, была самой красивой женщиной в мире. В ней было что-то такое, чего я никогда не видел ни в ком другом. И не чувствовал от кого-либо еще. Может быть, притяжение имеет те же правила, что и феномен феромонов. Что бы ни привлекало меня в Марипосе, это было только мое чертовски редкое сокровище.
Zia Стелла и Zia Элоиза вышли в сад. Они хотели, чтобы Марипоса приняла душ и приготовилась к ужину, который они запланировали провести с участием женской половины. Все мужчины собирались поиграть в бейсбол. Марипоса не двигалась. Она не переставала пялиться на нас.
Джиджи застонала.
— Я догоню вас позже. — Она быстро поцеловала меня в щеку и поспешила в противоположную сторону. Лола начала пробираться к нам.
На этот раз моя улыбка была неспешной и удовлетворенной. После того как Джиджи ушла, Марипоса позволила тетушкам увести ее.
— Вот ты где! — сказала Лола, подойдя ко мне и ущипнув меня за щеку. — Как поживаешь, bell'uomo31?
— Я в порядке, Zia, а ты?
Она улыбнулась.
— Я обожаю ее, Амадео! Из нее получится замечательная жена. Марипоса кажется замечательной девушкой. — Секунду она колебалась, потом открыла рот, но быстро закрыла. — Твои дед и дядя хотели бы переговорить с тобой, — сказала она по-итальянски, кивнув в сторону сада. — Я собираюсь найти Джиджи. Мне нужны сплетни о знаменитостях!
Прежде чем я успел подойти к ним, один из охранников остановил меня. Он говорил по-итальянски.
— К воротам подошел человек. Он утверждает, что ищет место, где женщины производят шоколад. Ему сказали, что он может найти их здесь.
У моих тетушек были магазины по всей Италии, а один в Модике был завален заказами, особенно в туристический сезон. Как только товар распродавался, они закрывались. И вам пришлось бы вернуться на следующий год, но никто не направил бы людей сюда. Вся эта эпопея с производством шоколада была семейным бизнесом, и наши секреты были нашими собственными, включая и то, где мы жили.
