— Я могу вам кое-что сказать. Мерв Джонсон напал на мою сестру. — Она схватила меня за руку. — Вы заметили ее лицо на днях, детектив? Он сделал это с ней. Он пытался надругаться над ней в том кишащем крысами месте, которое называл квартирой. Он выменивал секс на уплату аренды. Если вы говорили ему «нет», он отыгрался бы за это на вашем лице. Так что нет, никто из нас не знает, кто мог желать его смерти, потому что список таких лиц слишком длинный. Но я скажу вот что. Я никому не желаю смерти, но я рада, что он мертв. Справедливость? Тот, кто сделал это, сослужил на благо всего человечества. А теперь, если у вас больше нет вопросов, то это была долгая неделя для нас. И после того, как вы уйдете, мы хотели бы быть благодарны за смерть еще одного хищника в мире.

***

Четыре часа спустя в дверь снова постучали.

Я подняла глаза от коробки, которую упаковывала, и сдула с лица выбившуюся прядь волос. Она выскользнула из моего самодельного пучка. Я услышала, как Кили направилась к двери, и, схватив сковородку с дивана, встретила ее там.

— На этот раз открою я, — сказала я.

Она взяла у меня сковородку и спрятала ее за спину.

— У меня много сдерживаемой агрессии, поэтому я вымещу ее обязательно. — Кили кивнула в сторону двери. — Сезам, откройся.

Я сделала шаг назад, столкнувшись с Кили после того, как открыла дверь.

— Гвидо, — его имя вырвалось прежде, чем я успела остановиться. В руках он держал коробку, завернутую в золотую бумагу.

— А мне обязательно его бить? — прошептала Кили.

Я отрицательно покачала головой.

— Я так не думаю.

— Хорошо, — сказала она. — У него слишком красивое лицо, чтобы его портить. Если бы та певица, которая пишет обо всех своих старых увлечениях, когда-либо видела этого чувака, она бы писала песни о парне по имени Гвидо.

Гвидо посмотрел на нас обеих так, как смотрят мужчины, когда думают, что женщины в их присутствии неуравновешенны. Затем он усмехнулся и сказал:

— Необходимости в насилии нет. Я пришел с миром.

Мы обе слегка охнули. Его лицо преобразилось.

— Я использовала твое имя, — выпалила я, не подумав. — Той ночью в Клубе. Это было неправильно, но я думала, что они собираются арестовать меня. Я вспомнила вас по «Хоумрану», когда Скарлетт приехала за майкой в рамке для мужа.

— Будь осторожна, — сказал он серьезным тоном, но в его темных глазах светились озорные огоньки. Из-за этого его было трудно понять. — Мое имя хорошо известно, но не все знают тебя так, как я. Они могли бы выгнать тебя из-за одного моего имени или посадить за решетку, чтобы мой враг разобрал тебя на части. Имя Фаусти не всегда гарантирует безопасность. Иногда оно притягивает одни лишь неприятности.

— Черт, Мари! — Кили хлопнула меня по руке. — Фаусти!

Я слегка обернулась и бросила на нее неприязненный взгляд.

Гвидо, казалось, ничуть не смутила ее вспышка. Он протянул мне сверток.

— Il capo⁵.— Он помолчал, борясь с усмешкой. — Он послал меня передать сообщение. Все, что вам нужно для начала, находится в коробке.

— Ее будут забирать на работу из дома? — Кили подзадоривала Гвидо, принимая эту ситуацию более серьезно, так как она знала, что я получила эту работу, какой бы она не была.

— Инструкции в пакете, — только и сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Гвидо, — позвала я, но мой голос едва был громче шепота.

Он остановился и повернулся ко мне. Солнце ударило в его темно-шоколадные глаза, и они заблестели. Да чтоб меня. Что эти люди едят такого в своей Италии? Они были слишком хороши, чтобы существовать в реальности.

— Что значит il capo? — поинтересовалась я.

— Это означает босс по-итальянски, — рассмеялся он. Гвидо смеялся всю дорогу до своей шикарной машины.

Гангстеры с чувством юмора. Кто бы мог подумать?

Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной, потому что мои колени словно превратились в желе. Коробка в моих руках могла быть подарком или же бомбой.

— Мари, — сказала Кили, заставляя меня посмотреть на нее. — Все стало очень серьезно. Фаусти! — Она продолжала повторять эту фамилию, как будто это заставило бы их исчезнуть, если бы она произносила ее достаточно долго.

Я подняла указательный палец:

— Ш-ш-ш. Мне нужна минутка.

— Мне нужно выпить! — сказала Кили, и я поняла, что она хочет ирландского виски.

Я же сползла на пол под тяжестью собственного веса, а дверь стала моей опорой. Через пять минут, десять часов — кто знает? — дрожащими пальцами я открыла коробку.

Пара действительно хороших теннисок была спрятана под тонкой бумажной паутинкой. Моего размера. На девственно-белых теннисках лежала записка:

«Мисс Флорес,

Вы всегда должны идти на важную встречу в обуви, подходящей под ваш наряд. Первое впечатление может стать последним.

Это первая пара из многих. Стоимость уже вычтена из вашей зарплаты. Носите их с удовольствием. Оправдания не принимаются.

Я оказываю тебе услугу. В следующий раз ты оказываешь услугу мне. Ничего личного. Просто бизнес».

Он подписался «Капо».

— Умник, — пробормотала я.

Под той, что была написана от руки, лежала карточка поменьше с указанием времени и даты встречи. Два дня. Понедельник, 11:11, а утра адрес был указан где-то на Манхэттене, какое-то шикарное здание, без сомнения. Водителя отправили бы заехать за мной.

Да чтоб меня.

Неужели я действительно собираюсь это сделать?

Мой взгляд уловил водоворот янтарной жидкости, внезапно появившийся в поле моего зрения.

Кили помахала передо мной рюмкой, наполненной виски.

— Я бы посоветовала тебе не делать этого, но что толку? — Она села рядом со мной на пол, стараясь не пролить содержимое своего стакана. Кили вздохнула, прислонившись ко мне головой. — Обещай мне, что будешь в безопасности?

Я подняла свой бокал, и она подняла свой. Я не могла обещать ей то, что не контролировала. Мы чокнулись и выпили, даже не потрудившись произнести тост.

В понедельник, ровно в 11:00, я сидела в высотном здании, в каком-то шикарном офисе, в своих пластиковых шлепанцах, ожидая, когда мистер Рокко Фаусти пригласит меня в свой кабинет. Его секретарша как-то странно посмотрела, когда я поинтересовалась, чем занимается мистер Рокко Фаусти. На двери не было никаких надписей.

— Он адвокат, — сообщила она, и, судя по окружавшему меня богатому убранству, он был довольно успешным адвокатом.

Ровно в 11:07 Рокко Фаусти вышел из своего кабинета и поприветствовал меня. У него был сильный итальянский акцент, но понять его было нетрудно. Он протянул мне руку, и я почти взяла ее, но вовремя остановилась, потому что не хотела пачкать его красивую кожу. Я чувствовала себя ребенком, который вот-вот замарает отпечатками ладоней какую-нибудь важную мраморную статую.

Рокко был высокого роста, намного выше меня. У него были черные волосы, золотистая кожа и глаза… цвета морской волны. Ресницы у него густые и черные. У Рокко были полные губы. И он источал запах… чего угодно, только не добра. А его тело. Под сшитым на заказ костюмом невозможно было скрыть его мускулистое тело. Кем бы ни был этот Капо, он окружал себя красивыми людьми. Компетентными во всех отношениях.

Людьми, непохожими на меня.

Если бы я уже не осознавала, насколько простоватой была в плане внешности, и не приняла бы это как данность, возможно, у меня бы развился комплекс неполноценности.

Мы прошли мимо помещения, похожего на кабинет Рокко — оно было пропитано его запахом, — и остановились в комнате с длинным столом в центре. Вокруг стола располагалось двенадцать стульев, по шесть с каждой стороны, а посередине — круглый поднос со стаканами и кувшином с водой. Он жестом пригласил меня сесть поближе к стеклянной стене, которая тянулась вдоль задней стены.