— Полежи в ванне, Марипоса. — Мой голос был низким, грубым, почти прерывистым. — Примерь свою одежду. Возьми что-нибудь перекусить. Посмотри телевизор или послушай музыку. Бочелли, чтобы привести мысли в порядок. Почитай книгу.

Розария пригласила ее присоединиться к ней и другим женам — у Рокко было три брата — чтобы провести девичник. Они обсуждали книги, вязали спицами и крючком и делали все, что обычно делают женщины. Поэтому я купил ей устройство для чтения электронных книг вместе с сотнями книг в твердом переплете. Когда она вошла в эту комнату, она сказала: «Что, никаких книжек-раскрасок или дневников?»

Я отказывался отнимать у нее принципы, по которым она жила все эти годы, так что нет, она не получит этого от меня. Она была удивлена, что я думал об этом именно так. Были вещи, которые все еще были особенными для меня, даже несмотря на то, что мир упал к моим ногам, и в отличие от книжки-раскраски или дневника, никто не мог заменить их.

— Хорошенько выспись. Это первая ночь из многих. Чувствуй себя как дома, Марипоса. Потому что это твой дом. Per sempre¹⁷.

— Подожди. — Она повернулась ко мне. — Ты куда-то собрался?

— Поработать.

***

Прошло почти два часа с тех пор, как я оставил жену, чтобы она могла побродить по дому и устроиться поудобнее. Я сидел за столом в своем кабинете, глядя на все мониторы и пытаясь определить различные запахи, проскальзывающие внутрь. Выпечка торта. Лазанья. Попкорн.

Через час раздался стук в дверь, и прежде чем я успел ответить, она открыла ее и вошла. Марипоса приняла душ. Ее волосы были влажными. В комнату ворвались ароматы фисташек, миндаля, карамели и сандалового дерева. Вместо того чтобы надеть одну из многих вещей, которые я купил для нее, чтобы она могла спать в них, она надела мой халат. Он был в три раза больше нее. Ее руки терялись в рукавах, и халат практически висел на ее теле.

В руке Марипоса держала тарелку. Когда она поставила ее передо мной, ее обручальное кольцо выглянуло из-под ткани.

— На кухне, должно быть, больше сотни поваренных книг. Я нашла рецепт свадебного торта. У нас есть разнообразные ингридиенты, поэтому я попробовала испечь.

— Попробовала. — Я посмотрел на торт. Я взял вилку и воткнул ее в торт. Он был жестким, как доска, и темнее, чем должен быть белый свадебный торт. Может быть, это должен был быть шоколад. — А он должен быть именно таким?

Марипоса сморщилась.

— Это спорный вопрос.

Я отрезал вилкой кусочек и сунул в рот. Я сделал паузу, прежде чем действительно начал его пробовать. Поднял на нее глаза, а она посмотрела на меня сверху вниз, сделав чертовски странное лицо, напомнившее рыбу-фугу.

— Что скажешь? — спросила она, поджав губы. Она старалась не рассмеяться.

Я заставил себя проглотить кусок. Если бы я знал, каков на вкус картонный торт, я был бы уверен, что он вкуснее, чем этот.

— Ты в первый раз испекла торт?

Она кивнула.

— В самый первый раз.

— Отлично, — мой голос был напряжен.

Она указала на меня, громко смеясь:

— Ты ужасный, ужасный лжец, Капо! — Она рассмеялась еще громче.

— Ты, должно быть, кое-что забыла. Например, молоко, яйца и масло. Что ты сделала, просто добавила муки? У тебя есть вода в карманах халата? — Мой голос стал хриплым от напряжения в горле и сухости, которую вызвал недоторт.

Марипоса со смехом вышла из комнаты и вернулась с бутылкой холодной воды для меня. Я выпил ее, а ее дикий смех превратился в довольную ухмылку.

Она прошлась по комнате, изучая все мое оборудование.

— Что все это значит? — наконец спросила она.

— Я занимаюсь частной охраной на стороне.

— Ты шпионишь за людьми.

— Можно так сказать.

— Тебе платят за то, чтобы ты вынюхивал?

— Иногда.

— Ох. Понимаю. — Она посмотрела на один из мониторов. — Это твое здание?

— Наше здание, — сказал я. — Смотри. — Я указал на точку на экране и увеличил изображение. Джованни прошелся по дому, делая обход. Он понятия не имел, что мы на этой стороне. Он предположил, что мы находимся в нашей комнате на той стороне. Он всегда так считал.

— Ты ведь не сделаешь этого со мной, правда? — Ее глаза сузились, когда он вытащил штаны из своей задницы. Джованни был самым уродливым сукиным сыном, какого я только мог найти, с достаточным опытом, чтобы заботиться о моей жене, когда меня не было рядом. — Не будешь подглядывать за мной?

— Зависит от обстоятельств. — Я откинулся на спинку стула, изучая ее черты в свете мониторов. Марипоса выглядела отдохнувшей.

— От каких? — Моя жена широко раскрыла глаза, что делала, когда хотела, чтобы я продолжил или был детален.

— Насколько хорошо ты будешь себя вести.

— Я хорошая девочка. — Она подошла и встала передо мной, скрестив руки на груди, которая исчезла под массивным одеянием. — Но знаешь, что говорят о хороших девочках? Они никогда не вершат историю.

Марипоса сократила расстояние между нами и протянула руку, чтобы коснуться моего галстука. Я развязал его, но не снял. Марипоса медленно двинулась, наблюдая, как черная ткань соскользнула с моего воротника, а затем положила ее на стол. Я закатал рукава до локтей раньше, и она провела пальцем по одной из моих вен, сосредоточившись.

Мы оба притихли, и когда она подняла глаза, мы уставились друг на друга.

— Тебе что-нибудь нужно, Марипоса?

Она покачала головой.

— Мне стало одиноко. Это большое место. Я еще не привыкла к нему. Мне было интересно, когда ты ложишься в кровать.

Я приподнял брови, и она на секунду отвела взгляд в сторону, на один из многочисленных мониторов.

— Спать, — тихо добавила она. Затем она принялась возиться с завязками халата. Я чувствовал ее беспокойство. Она готовилась либо сказать что-то, либо сделать.

— Не делай этого со мной, — сказал я.

— Чего? Этого? — Она крутила галстук, заставляя его кружиться и кружиться, слегка улыбаясь.

Я протянул руку, чтобы остановить ее.

— Да. Agitarsi. Не суетись. Не нервничай.

Марипоса кивнула, и я увидел, как дернулось ее горло, когда она сглотнула.

— Ты понял, Капо.

— Ты хочешь сказать, il mio capo.

— Ты это заметил?

— Я все замечаю.

— Почему ты выглядишь… расстроенным?

— Забегая вперед, больше никаких сделок с людьми, которые не являются мной.

— Ты имеешь в виду Рокко? Кольцо.

— Ага. Рокко. Кольцо. Никогда больше.

— Как пожелаешь, Капо.

Когда Марипоса впервые назвала меня так, я с трудом удержался, чтобы не отыметь ее прямо там в Клубе. И чем больше она говорила, тем больше я чувствовал себя диким зверем в клетке. Не иметь возможности прикоснуться к ней, пока она не будет готова, было все равно, что думать о важных словах, но не иметь возможности произнести их.

Через несколько минут Марипоса сделала глубокий вдох, развязала халат и распахнула его, выпустив воздух, который задерживала. Под халатом она была полностью обнажена.

Мои глаза пировали на ее обнаженном теле, как у голодного зверя. Каким-то образом наши роли поменялись. Я был тем, кто, казалось, не мог насытиться. Она была чертовски совершенна. Свет от мониторов подсвечивал каждый ее изгиб. Полнота ее груди могла бы с легкостью заполнить мои ладони. У Марипосы была тонкая талия и слегка покатые бедра. Ее соски затвердели, а по внутренней поверхности бедра бежал еле уловимый след ее желания. Я чувствовал запах ее возбуждения — такой чертовски сладкий, что ощущал его привкус на языке. Я облизнул языком нижнюю губу, жаждая продолжения.

— Я подумала, что вам следует посмотреть, чему вы посвятили себя полностью, il mio capo. Мне. Надеюсь, я стоила такой высокой цены. — Когда я смог оторвать взгляд от ее тела, я встретился с Марипосой взглядом, но она смотрела в другую сторону. — Я всего лишь кожа да кости, но…

Когда мои руки крепко обхватили ее бедра и подняли на стол, она ахнула. Когда я притянул Марипосу ближе к себе, рот Марипосы приоткрылся, и прохладный поток ее дыхания коснулся моей горящей кожи. Я прижал ее ближе к своему члену, прижимаясь к ней, пока из ее мягкого рта не вырвалось хныканье. Руки Марипосы протянулись, почти царапая мою рубашку, пытаясь добраться до кожи.