Мужчина тяжко вздохнул, запрокинув голову. Свет Авилиров становился все ярче — значит в Верхнем мире начинается новый день. А значит, ему пора заступать на службу. Тяжелая ночь потерь закончилась. Ему надо выводить колесницу и везти Светоч над мирами, обогревать, освещать и возрождать к жизни.

Но, как же ему не хотелось сейчас уходить и оставлять девушку в таком состоянии. Кого бы, кроме Ии, конечно, она туда не проводила, сама-то осталась здесь, с ним. Следовательно, для него еще не все потеряно.

— Мне пора уходить, Лета, — с сожалением сказал он. Девушка, нехотя, отстранилась, положив ладони на его грудь и не поднимая лица, — Я не буду приставать с расспросами. Там могу и за другой душой присмотреть. Или душами. Если ты захочешь этого, — предложил с неохотой. Она вскинула голову и посмотрела с надеждой.

— Правда? Обещаешь? — спросила она, а он не смог отказать оживившемуся милому личику.

— Обещаю.

— Не навредишь? — с подозрением уточнила она.

— Постараюсь, — процедил он неохотно, думая, что поцелуй солнца мало, кому серьезно вредил.

— А меня с собой возьмешь как-нибудь в тот мир? Это же можно разок? В качестве исключения, — умоляющий взгляд обжигал сердце.

— Тебе так дорога та душа? — сощурил глаза подозрительно, уже и не рад, что предложил.

Лета не испугалась. Заулыбалась и порывисто потянулась к его лицу с явным намерением поцеловать.

— Не надо, — отшатнулся он, а она потрясенно и обиженно замерла.

— Ты же опять забудешь меня… Я сам, — улыбнулся и склонился, чтобы невесомо коснуться губами ее глаз, острого носика и самого краешка губ.

С Богиней Забвения сложно сохранять отношения и даже воспоминания о них, а ему хотелось, чтобы она помнила, что он — не просто брат ее подруги. Друг или знакомый. И планировал занимать место значительно ближе к ней, чем сейчас. Да и все последние годы.

Вот бы Ия порадовалась, узнав его тайну. Не зря же она так настойчиво расспрашивала, уловив даже намек на нее. Впрочем, он скоро ее увидит и, возможно, им удастся пообщаться. Наступает новый день, кто знает, что он несет им всем?

— Мои силы снова "заснут", когда я вернусь обратно? — как бы, между прочим, заметила Кастия.

Мать звонко засмеялась, разглядывая старательно изображавшую спокойствие девушку, но изо всех сил скрывавшую, как сильно дрожат ее пальцы и сводит скулы. Принимая видимость за данность, хозяйка подарила своей собеседнице самую любезнейшую улыбку.

— Все еще хочешь сбежать, Ия? Вернуться обратно, к людям? — небрежно спросила она и замолчала, ожидая ответа. В этом вопросе было столько сомнения и даже издевки, что девушка была вынуждена поднять взгляд и посмотреть на нее.

— Я была бы рада этому, — призналась Кастия, — Конечно, мне нужны мои силы среди людей, и…

— И никто бы не болел и не умирал, — завершила за нее Мать и тут же отрезала, — Нет. В мире должно быть равновесие, иначе он перестанет существовать.

— Поэтому вы разрешили тем чудовищам уничтожить людей и Синтери? — неожиданно осмелев, поинтересовалась девушка.

"Вы все — мои дети", — сказала богиня, и ее это возмутило. "Как же так? Разве можно спокойно смотреть, как одни "твои дети" убивают других и ничего не делать?" — жаль, что высказать это прямо нельзя. Но ее собеседница была дамой выдающихся талантов и возможностей.

— Можно наблюдать, — жестко сказала та, — Ты же не бросаешься каждый раз спасать траву, которую хочет съесть травоядное животное?

— Это — несравнимо! — не выдержав, почти выкрикнула Кастия, — Те чудовища шли на охоту. Они убивали, разрушали, уничтожали, рвали зубами, когтями… не жалея никого!.. — выплеснув это, замолчала, но решилась продолжить, раз Мать не стала закрывать ей рот. — Там столько погибших и пропавших…, — прижав ладонь на груди в районе сердца, надавила, зажимая боль. Не удержалась и скорбно качнулась из стороны в сторону, обхватив себя руками, заново окунаясь в тот океан боли и скорби, в котором жила столько времени с момента катастрофы.

— Многие люди потеряли родных, — прошептала она, — Вы не видели те длинные ряды мертвых тел, лежавших на площади… И урн с прахом. Сколько старых склепов заполнили и новых построили… Нескончаемо длинные ряды… И как много среди погибших было детей… Дым от скорбных костров неделями висит над Синтери. А плач и вой потерявших родных и близких почти не стихают, — она покачала головой и зажала руками рот, сдерживая крик.

Девушка смотрела вперед, не видя ничего. Слезы заливали лицо, но она все равно закрыла глаза, не желая видеть спокойное и равнодушное лицо Творца. Несколько раз она глубоко вздохнула. Не справилась с навалившимися на нее бедами перед их, по ее мнению, виновницей, и, неожиданно громко всхлипывая, зарыдала.

От боли, страха, обиды. И вины за то, что ее нынешние возможности были недоступны тогда, когда можно было стольких спасти. И обреченно ждала, что вот-вот ее голову снесут с плеч за неподобающие слова и мысли.

— Когда твоя кровь пробудила Змея, — буднично спокойным голосом заговорила Мать, переждав истерику и дождавшись, когда рыдания стихнут, а девушка услышит ее слова, — спокойно спавшего десятки столетий, он вылез из своей темницы, мучимый жаждой крови и терзаемый желанием мести. Вместе с ним выбралась не только часть меня, но и сотни других существ… Зубастых, шипастых, огромных… Не таких, как он, но тоже очень сильных. Когда-то давно, на заре времен, они успешно жили среди людей, богов, существ и временами питались ими… Я их усыпила… Тоже очень давно… Вы с Фебом выступили против Змея, только потому, что оказались запертыми в том месте. Других выходов у вас не было… Скажешь, что я неправа? Вы искали приключений и разбудили его на двоих сознательно? Захотелось славы древних героев — победителей чудовищ? — с вызовом предполагала она.

Растерянно заморгав, Кастия сквозь слезы посмотрела на равнодушную женщину, которая говорила так, словно пересчитывала имущество в своем замке, а не о жизни, смерти и живых существах.

— В той впадине были вы и…все эти существа? — запинаясь, спросила она.

— Да, там была и я. Твои родные думали и меня заодно свергнуть. Глупцы! — жестко процедила Мать.

— Я не знала, что они были в разломе, — прошептала девушка, — И не думала, что там вообще кто-то есть живой. Потом отовсюду заструился этот золотистый песок и неведомое, но невероятно сильное существо. Когда оно стало ломиться в контур, я…, — она прерывисто вздохнула, — выбравшись на свободу, они пошли уничтожать людей?…

Девушка почувствовала, что ей нечем дышать, в ушах зазвенело и стало темно в глазах. Будто вокруг ее шеи сомкнулся каменный круг, лишая воздуха и давя на грудь. Показалось, что в Храме стало темно. На мгновение она подумала, что не против умереть, чтобы больше никому не навредить. Вот он — результат ее возможностей. Она — опасна. Не место таким, как она, жить, уничтожая жизнь окружающего мира.

Уже смирившись с каменным капканом, она решила, что умрет, если это спасет мир. И тут в голове мелькнула мысль:

"Снова трусишь? Прячешься? Главное — вовремя и пафосно заявить, что лучше умереть. А кто разбираться будет с ордой чудовищ, гуляющих по миру? Ведь это ты их выпустила."

И поняла, что настолько язвительного внутреннего голоса у нее никогда не было. Это ее отрезвило. Она сделала попытку вздохнуть. Сквозь перетянутое горло смогла ухватить глоток воздуха, жадно его втянула. И дальше вновь стала пытаться вдохнуть. Жадно пыталась напиться воздуха, хватая воздух, как рыба, широко раскрытым ртом.

Подняв руки к горлу, попыталась помочь себе — освободить его от воображаемой удавки, но коснулась голой кожи. Ее ничего не сдерживало и не связывало. Лишь собственное желание умереть. Теперь уже более уверенно стала бороться с паникой, удушьем и самоубийственным чувством вины. С усилием втянула в себя воздух. Спустя некоторое время, отдышавшись, смогла тихо прошептать: