И Кара повелась. Неизвестно, что именно задело ее в словах Террина, но она тоже тогда окунулась в ледяные воды. Потом они все вместе сидели, как птички на насесте, на карнизе рядом с водопадом, пытались согреться и, болтая свешенными вниз ногами, любовались, как его воды срывались вниз на следующую ступень, а затем еще и еще, пока не достигали бившихся о скалы далеко внизу пенных морских брызг. Между Террином и Карой притулилась и Кастия, огромными испуганными глазенками смотревшая вниз.

Знали бы родители, как проводят свободное время их дети, и они бы потом долго не смогли сидеть и даже, наверное, лежать на своих пятых точках. Сейчас, с позиции взрослого человека, Кастия признавала, что этот риск был неоправдан для простого желания покрасоваться. Она не знала, как еще можно было это назвать.

Или Террин достиг, чего намеревался? Как и ее брат, и Кара. А вот струсившая Кастия тогда не полезла в воду. Девочка с ужасом смотрела на то, как на мелкое, не больше, чем по колено, но очень широкое, озерцо с огромной силой сверху низвергались острые и колкие струи, под которыми, казалось, можно было порезаться насмерть. В ее возрасте не требовалось ни принятие важного решения, ни поднятие духа, ни обновление, ни, тем более, омоложение.

Террин тогда хохотнул, а Верт и стремившийся быть с ними рядом Ярет поддержали, что "придется им назад или вести воительницу, или нести младенца".

— Нет уж, — сообщил он, — не прыгай в воду, мелкая. Нечего тебе еще это делать. Не к чему.

И девочка была благодарна. Она с признательностью смотрела на храбрых мальчишек и не менее отважную Кару, которая сцепила зубы и полезла вперед всех. Террин и Верт же не смогли такого стерпеть, а потому ломанулись, поднимая брызги, и все-таки успели ворваться под водопад, опередив ее, замершую прямо перед полупрозрачной водяной стеной.

Потом они уверяли, что вовсе не испугались и не поранились, а просто не ожидали, что вода будет настолько ледяной, а потому закричали от неожиданности. Кара шагнула следом, безмолвно, не пропустив пытавшегося их нагнать Ярета, самого предусмотрительного из всех. Мальчишка успел снять рубашку и штаны и бросить их на берегу, а потому в последствии не так замерз, как старшие. Ему не пришлось быть в мокрой одежде, в отличии от них.

Кастия же решилась лишь разуться и походить по воде у самого края. Вода была кристально-чистой, и дно было как на ладони, поэтому она смогла пройти вдоль берега, нащупать большой плоский камень и постоять на нем, пока остальные, визжа, брызгались и плескались. Улыбаясь над их шалостями, она была и сама рада.

Сейчас же Кастия подумала, что детям не хватало благоговения. Если водопад действительно мог обновить или помочь, то, наверное, следовало быть к нему более вежливыми. Дети же воспринимали это приключением или шалостью.

Пройдя каменный мешок, на выходе ей пришлось почти протискиваться, она смогла перевести дыхание, завидев серебристое озеро. Девушка осторожно прошла по узкой тропке вдоль скал, стараясь не смотреть вниз, на море. Одной рукой она касалась ладонью каменной стены сбоку от себя, пытаясь в случае опасности или потери координации схватится хотя бы ногтями за каменистую поверхность, второй же в кармане платья нащупала ожерелье. Достигнув края озера, поодаль от водопада, где была наиболее спокойной вода, она вынула его и разложила на ладони, любуюсь, как оно заиграло в солнечных лучах на фоне переливавшейся воды.

Она осторожно присела, зачерпнула в горсть воды и попила. Затем разложила на обеих руках жемчужное ожерелье и опустила его в прозрачную воду, пропуская ее сквозь пальцы. В воде оно замерцало как-то иначе. Вода играла, журчала и звенела.

— О чем ты тогда спрашивал, Террин? — негромко спросила она то ли у ожерелья, то ли у воды около своих ног, — О жемчуге? Как его разводить или…Что? Как вода смогла тебе ответить? Впрочем, о чем я говорю? Надо просто зайти и проверить самой. Говорят же, что каждому приходит свое, чужими руками и губами не ощутишь ни температуру воды, ни ее вкус… А потому…

Она поднялась, выпрямившись во весь свой рост, стряхнула с ожерелья и рук воду и сунула его обратно в карман, сжимая, как бы ища в нем поддержку. Она решила не разуваться. Насколько помнила, дно не было столь ровным и гладким для этого. Попадались и обтесанные, обкатанные водяными струями до состоянии гальки, и оставались осколки скал — с острыми краями, скрытыми водами озера.

Под ногами зашуршали мелкие камешки. "Какая большая разница в озерной донной поверхности", — подумала Кастия, осторожно опуская одну ногу в воду, нащупывая дно, чтобы шагнуть к водопаду. Затем сделала второй шаг и медленно пошла, чувствуя, как ее ноги ласково обвивают течения. Теплые, заметно отличавшиеся от основной массы. Это было странное чувство, но приятное. Вода не забыла своей любимицы.

У дальнего края, рядом со скалой, на озеро обрушивалась огромная водяная масса, и там было очень бурно и шумно. Затем, от места падения, вода растекалась прочь, ударяясь о борта своеобразной каменной чаши, ограничивавшей озеро, успокаиваясь настолько, что даже подводные течения становились едва заметны, а далее стекала к внешнему окоему, бывшему немного ниже по уровню, чем противоположный. И уже тут, набирая массу, лениво переваливалась через каменный борт и срывалась вниз.

До следующей ступени было не меньше десятка — полутора шагов, а потому водопад шумел и звенел. Но этот гул было сложно сравнить с тем, что накапливалось и раздавалось далеко внизу, когда упругие водяные струи бились о скалы и море, которое и само по себе значительно шумело.

В гуле воды и шуме волн, если бы мама за ней решила последовать, она бы не услышала оклика. Тем не менее, ей показалось, что ее кто-то позвал. Кастия остановилась и оглянулась назад. Никого не было рядом. Лишь скалы, камни, вода и бившееся о скалы далеко внизу море.

Внезапно набежавшие облака закрыли солнце, и стало совсем серо. Тут же, в тени скалы, стало совсем темно. Теперь девушке было уже некогда раздумывать или трусить. Следовало наконец решиться и войти под водопад.

Почему-то это казалось правильным решением, а потому… Кастия перевела дыхание, несколько раз глубоко вздохнула, вновь вынула из кармана ожерелье, посмотрела на него, сунула обратно и шагнула вперед. "Будь, что будет", — подумала она.

Шаг. Второй. Сильный гул воды оглушал. В нем она больше ничего не разбирала. Все остальные звуки исчезли.

Затем на нее сверху обрушилась вода. И это ощущение было, как ни странно, значительно хуже, чем когда она оказалась в городе, где ее с сестрой и девочками накрыла Волна. Тогда была тухлая, соленая и ужасно пахнувшая вода с водорослями, палками и мусором. Теперь — чистая, ледяная и даже очень вкусная — это удалось понять, когда она залилась ей в рот, уши и глаза, но такая колкая и резкая, причинявшая боль на грани терпения. Хотелось закричать. Может, она и кричала, но, кроме гулкого падения воды, все равно ничего не слышала.

И впечатление от этого было не обухом по голове, как тогда, а как при попадании под обстрел сотен острых и длинных игл. Они, казалось, пронзили ее сверху вниз, с головы до самых стоп, вбивая всей своей тяжестью в землю. Точнее в камень, который ощущался под ее ногами.

Под водопадом девушка смогла сделать еще один шаг, а потом колени сами собой подогнулись. Резко качнувшись вперед, она рухнула вниз, едва успев выставить перед собой руки. То, что ей удалось приземлиться на твердую поверхность, она ощутила ладонями. При падении она немного проехалась ими по камням, и разодранная кожа загорелась, обожженная как огнем. Уши заложило окончательно, и стало благословенно тихо…

Было тихо, лишь изредка где-то падали капли. Одна-две, и снова наступала тишина. Но такая гулкая, что, казалось, если что-то упадет, то звук этот станет сильнее грохота грома в небесах.

Щекой она ощутила прохладную каменную поверхность. Осторожно выпростала из-под себя руку и ощупала вокруг себя поверхность, насколько могла дотянуться, не отрывая головы от опоры, с которой сроднилась.