Предостережение осело в нейронах и впечаталось в память. Но разум все еще спал.
14
Инга проспала беспробудно до самого утра. Когда открыла глаза, на часах было без десяти девять. Она привстала на локте, глотнула воды из стакана и упала обратно на влажную от пота подушку. В душе всколыхнулось неприятное предчувствие. Да, «страшная буква» вновь окатила волной необычайной радости, как только возникла во сне, но последовавшее за этим предостережение испортило впечатление. И вообще, такое произошло впервые. Никто из прежних жертв полосок ни словом не обмолвился о каких-либо сообщениях. Возможно, до них просто никто не доживал. Как бы то ни было, приснившийся знак оставил четкое и хорошо засевшее в памяти послание, которое насторожило и обеспокоило.
Инга лениво выползла из постели и отправилась в ванную, не прекращая размышлять о странном сновидении и тревожных словах. Стоя под горячим душем, прислушивалась к своим чувствам, которые испытала ночью и утром сразу после пробуждения, – ни малейшего признака того, что можно назвать страхом. Это, конечно, хорошо, но… как-то ненормально: дом – западня, две беды и надо бежать, но ей совершенно не страшно.
После завтрака набрала Жене и рассказала во всех подробностях о своем последнем сновидении и полученном послании, на что Гольдберг лишь недоуменно хмыкнул. А потом предложил запереться на все замки и сообщить в полицию, если вдруг начнет происходить что-то неладное. Инга пообещала держать его в курсе и перезвонить попозже вечером – на этом настоял Евгений, испытывая беспокойство за подругу.
Отключившись, Инга на всякий случай выглянула в окно и убедилась, что фээсбэшники на месте. Если что, можно набрать майору, свои контакты он оставил после первого допроса. Она порылась среди бумаг на письменном столе и отыскала заляпанную чайными пятнами визитку Рыльцева, вложила ее для надежности в кармашек футляра своего телефона.
А что, вообще, может случиться? Врагов у нее нет, да и красть в квартире практически нечего. Что может с ней произойти в ее собственном доме? Пожар? Взрыв бытового газа? Некая нелепая случайность, которая приведет к трагедии? Инга на всякий случай проверила все розетки и удлинители в квартире, заглянула в электрический щиток, где ровным рядом выстроились четыре пробки-автомата, даже принюхалась, не пахнет ли паленой резиной. Квартира проверку на безопасность выдержала на отлично. Немного расслабившись, Инга оделась и отправилась прогуляться, а заодно посетить ближайший супермаркет, так как запасы продовольствия подходили к концу.
Вернулась домой ближе к вечеру. Над городом сгущались сумерки, холодный ветер гнал рваные серые тучи по стремительно темнеющему небу. Зажглись первые звезды, над крышами домов зависла ущербная луна – бледная, неяркая, вполсилы сияющая с неприветливого небосклона.
Отягощенная четырьмя туго набитыми пластиковыми пакетами, Инга подошла к двери подъезда и попыталась открыть ее ногой, но в этот момент дверь распахнулась, и навстречу вышла Тамара Сергеевна, добродушная пожилая женщина в длинном черном пальто и коричневой беретке. Она жила этажом ниже и была одной из немногих жительниц, с которыми Инга в этом доме общалась. Прочие соседи к контактам не располагали. Тамара Сергеевна попридержала дверь, Инга, с улыбкой поблагодарив, вошла в подъезд и начала изнурительное восхождение на пятый этаж.
Войдя в квартиру, облегченно опустила покупки на пол прямо в прихожей. Жоська, сонно позевывая, пришла встретить хозяйку. Она подозрительно обнюхала пакеты и, убедившись, что про нее не забыли, направилась неспешной поступью в кухню, где принялась жалобно мяукать.
– Погоди ты… – проворчала Инга, сбрасывая туфли.
Сотовый зазвонил громко и требовательно, вырвал ее из раздумий. Она сняла куртку и достала из внутреннего кармана вибрирующий телефон; вскинула бровь, увидев на экране имя звонившего – Стефан Розенквист. Почему не дождался связи по скайпу? Это было так на него не похоже: рациональный и практичный, он избегал дорогих международных звонков, особенно когда имелась бесплатная альтернатива.
Инга нажала на зеленую кнопку и, приложив телефон к уху, сказала:
– Да, Стефан, здравствуй!
– Привет, Инга, – пробасил на том конце встревоженный голос. – Ты только не волнуйся, но у нас… у нас неприятности.
– Что стряслось?!
– Это касается Алекса…
Куртка выпала из внезапно ослабевших пальцев, Ингу качнуло, она прильнула спиной к стене. В висках застучало, в горле возник тяжелый липкий комок. Она кашлянула и, шумно сглотнув, выдавила с трудом:
– Что с ним?
– С ним все в порядке… думаю, но… – он замялся.
– Да не мямли ты, что с ним? – нетерпеливо вскричала Инга.
– Его забрали, – тяжело уронил Стефан.
На пару мгновений повисла тишина. Инга моргала, соображая.
– То есть? Кто? Как?
– Опека, – мрачно объяснил мужчина, – сегодня днем прямо из школы.
– Что?!
Инга медленно сползла по стене, схватилась на волосы. Дыхание перехватило, сердце заколотилось, как отбойный молоток.
– Как… – пролепетала она, – почему?
Стефан помолчал немного, тихо произнес:
– Вчера он подрался два раза – с Халедом, а потом с его другом… возмущенные родители примчались в школу, и директор немедленно сообщила в социал.
Инга молчала. Стефан продолжал рассказывать:
– Сегодня пришли две женщины из опеки и полицейская в штатском, увели его прямо с уроков. Решение, как я понимаю, приняли незамедлительно. Я получил на руки решение суда об изъятии ребенка, когда явился в школу после звонка от директора. Такие вещи здесь происходят быстро…
– Стефан! – заорала Инга, и голос ее захрипел больше обычного. – Мать твою, Стефан. Ты говорил, что держишь ситуацию под контролем. Я предлагала приехать, я…
– Инга, успокойся! – потребовал он. – Все случилось слишком быстро. Суды в особенных случаях выдают решения в течение нескольких часов. Была бы ты здесь, ты ничего не смогла бы изменить…
– Я не смогла бы? – вскричала Инга. – Не смогла бы? Ошибаешься, и я тебе это докажу. У меня билеты на четырнадцатое. Если получится, приеду раньше, а нет – приеду как планировала, и тогда…
И тогда что? Инга запнулась, не зная, как закончить предложение. Но что-то же можно сделать: связаться с опекой, с судом, с адвокатами, не сидеть же сложа руки, главное – приехать.
– Приезжай, конечно, – сказал Стефан, – я завтра же с утра свяжусь с моим адвокатом, подадим апелляцию.
Инга не удержала всхлип, спросила дрожащим голосом:
– Где Алекс сейчас?
– Они не раскрывают сведений. Я успел за несколько минут до конца рабочего дня дозвониться до приемной отдела опеки в нашем муниципалитете, но они говорят, информация засекречена по причинам безопасности. Но, согласно общим инструкциям, изъятого ребенка помещают во временный детский дом, а потом начинают подыскивать приемную семью…
– Какую еще, на хрен, приемную семью? – вновь заорала Инга. – Это наш ребенок, Стефан! И у него уже есть семья, даже две!
– Кто спорит-то, – согласился он, – но, как я понял из полученного извещения, они полагают, что Алекс, несмотря на свой возраст, представляет угрозу для окружающих и для самого себя по причине, цитата, неверных ценностных установок, полученных в процессе воспитания.
– Что за бред?! Они с ума посходили!
– Возможно. Подозреваю, что к этой формулировке приложила руку школа, узнаю слог директора фру Трольбэкк. На одном из собеседований она мне сказала, очевидно со слов Хартман, что у Алекса отсутствует коммуникация с учителями, что он ничего им не рассказывает, не пытается просить помощи у взрослых в решении конфликтов, а предпочитает вместо этого использовать силу и устраивать драки.
– Иными словами, Алекс, по их мнению, виноват в том, что он, вместо того чтобы всякий раз жаловаться, решает конфликты сам? Так выходит?
– Получается, так.
Инга сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. Вытерла слезы и, опираясь рукой о стену, поднялась на ноги.