Зловредная мошка тяпнула меня в воскресенье, когда мы с мамой и племянниками гуляли в лесу неподалеку от нашего дома в Подмосковье.

***

Ночью укушенная мошкой нога чудовищно распухла, и утром я с трудом доползла до машины. К открытию поликлиники я, конечно, не успела. Но многочисленные страдальцы, кажется, толклись у поликлиники и задолго до её открытия.

Я раскрыла книгу и стала исподтишка разглядывать людей, сидевших рядом со мной и напротив. Внезапно головы присутствующих повернулись направо. По коридору лёгкой походкой шла молодая женщина с длинными светло-русыми волосами. Красивое лицо, несмотря на полное отсутствие косметики: большие серые глаза, хорошего рисунка брови, аккуратный носик. И в довершение – изумительная фигура в платье из струящегося шёлка. Забинтованное предплечье странным образом добавляло девушке очарованья.

Дверь в кабинет врача караулила злобная на вид баба с кулаком, укутанным грязноватыми бинтами. Девушка подошла к ней, мило улыбнулась и негромко попросила:

– Вы не пропустите меня? Опаздываю на передачу, никак не могу ждать. Мне ненадолго.

– Всем ненадолго, – поджала губы тётка. – Все работают. Одного пропусти, тут же другой появится. А я так и буду весь день стену подпирать. Не пущу!

Тётка решительно загородила дверь в кабинет крупным телом.

– Ишь, занятая какая! Пустите её без очереди! Подождёт твоя массовка, – громко прошипела толстуха в соседнем от меня кресле. – Много вас таких.

Девушка тяжело вздохнула и прислонилась к стене рядом со мной. Я ободряюще шепнула:

– Я, конечно, стою далеко от начала, но могу вас пропустить. Я не очень тороплюсь.

– Спасибо, – так же тихо ответила она.

Единственный в нашей очереди мужчина, интеллигентного вида старичок с загипсованной рукой вступился за девушку:

– Пропустили бы, женщины! В самом деле ведь торопится девушка. А вам десять минут здоровья не убавят.

– Ишь, добрый какой за чужой счёт! – вызверилась тётка. – Вот и пропусти сам.

– И пропущу. Идите впереди меня, девушка. Передо мной всего четыре человека.

Кто-то из страдальцев, стоявших за стариком, негромко зароптал. Дед глубокомысленно заявил:

– Может, у человека судьба решается, а вы тут вцепились в очередь, как в ломоть хлеба. С добром надо к людям-то, оно вам и возвернётся когда-никогда.

Очередь стихла. Дверь открылась, и тётка с укутанным кулаком протиснулась в кабинет. Её место на страже у входа заняла моя сильно упитанная соседка. Девушка опустилась в кресло и благодарно улыбнулась старичку. Затем повернулась ко мне и сказала:

– Спасибо вам. Я действительно опаздываю на съёмки. Видели, наверное, ток-шоу «Мой любимый клоун»?

– Не доводилось, – смутилась я. Шоу всех сортов я никогда не смотрела.

– А я телеведущая, правда, совсем недавно.

Понятно, новенькая, поэтому в очереди и не узнали.

– Значит, на телевидении работаете? – произнесла я тусклым голосом. – Наверное, очень интересно?

– По-всякому бывает, – улыбнулась девушка. – Времени свободного совсем нет, я ведь ещё и в кино снимаюсь. А тут так некстати рука. Хорошо, что уже почти не болит, а то ведь даже за руль сесть не могла.

– В кино снимаетесь? – неподдельно заинтересовалась я на сей раз. – Здорово! Значит, вы – актриса? Я тоже мечтала стать актрисой когда-то, в детстве просто бредила кино. Журналы о кино выписывала, на фестивальные просмотры прорывалась. Но мне не повезло, никто меня не «открыл». А так хотелось!

– Хотите посмотреть на это вблизи?

– Как снимается кино? Ещё как хочу! Неужели можно?

– Запросто! Приезжайте в гости ко мне, в загородный дом моего отца. Там и происходит это, с позволения сказать, действо.

– И когда же можно приехать? – вцепилась я в соблазнительное предложение.

– Да хоть завтра.

Мы договорились, что завтра в четыре часа я буду ждать Эллу – так звали новую знакомую – у супермаркета, что в двух шагах от поликлиники. Правда, ещё неизвестно, как поведёт себя моя конечность, но будем надеяться на благоприятный исход.

Если бы я могла тогда предположить, к чему приведёт моя любознательность, ни за что приблизилась бы к съёмочной площадке. Но тогда у меня не было других проблем, кроме больной ноги. А предчувствия меня никогда не мучили.

Пока мы болтали, подошла очередь Эллы. Она скрылась в кабинете, и минут через десять вышла оттуда. Кивнув мне на прощание, девушка прошла по коридору и исчезла. Я осталась с тревогой ожидать своей участи.

Осмотрев мою ногу, врач, сердитый немолодой мужчина в профессорских очках, буркнул:

– Ничего страшного, просто реакция на укус насекомого. Аллергия у вас, коротко говоря. Делайте компрессы и пейте антигистаминные препараты. Через два дня всё пройдёт.

– Значит, резать не нужно! Вот спасибо, доктор, – обрадовалась я.

– Чего резать-то?

– Ну, её, ногу, то есть.

Врач посмотрел на меня, как на идиотку. Покачал головой, но промолчал.

Страшно довольная, я выползла из кабинета и заковыляла к машине.

Дома, напившись таблеток, я легла на диван, потеснив кошку, и проспала до самого прихода племянника.

На следующий день отёк на моей ноге значительно уменьшился, я смогла втиснуться в старенькие босоножки. Хорошо, что не имею привычки выбрасывать старую обувь, едва купив новую.

Я походила по комнате и осталась довольна собой и современной медициной: нога почти не болела. Можно смело отправляться в храм киноискусства. Точнее, в дом отца Эллы. Я даже не спросила, что за фильм снимается. Впрочем, какая разница, кино оно и есть кино.

За дверью послышалась возня, затем в замке повернулся ключ и в прихожую ввалился разгоряченный Никита.

– Фу, жара, – простонал племянник, отдуваясь. – Водички бы.

– В холодильнике минералка.

Швырнув сумку прямо на пол, Никита взбрыкнул ногами, скидывая ботинки, и ринулся на кухню. После двух стаканов воды он увидел разношенные босоножки у меня на ногах и удивлённо спросил:

– Нога совсем уже прошла?

– Ну не совсем, но жить можно. Не отрезали, спасибо Богу!

– А ты куда, Ксюш? – уныло спросил племянник.

– На киностудию. На съёмки фильма. Знакомая пригласила посмотреть, как снимается кино.

– Ты, наверное, поздно вернешься?

– Точно не знаю, но думаю, не поздно, – ответила я на всякий случай, чтоб Никита не расслаблялся.

***

Эллу я увидела, паркуя свою ветеранку-«тойоту» возле супермаркета. Тёмно-вишнёвый костюм, эффектно облегавший стройную фигуру, ярким пятном выделял девушку на фоне серо-зелёных и бежевых одёжек прочих покупательниц. Я вышла из машины и помахала рукой. Элла торопливо зашагала ко мне.

– Кажется, я немного опоздала, – сказала я.

– Нет, это я пришла раньше. Боялась, вдруг вы не придёте, передумаете или забудете. А я сегодня без машины, пришлось бы такси ловить. Ехать не слишком близко. Не хочется опаздывать.

Всё это Элла говорила, усаживаясь рядом со мной. Она сняла пиджак, под которым оказалась лёгкая блузка. Предплечье девушки по-прежнему украшал бинт.

«Тойота» тронулась с места и влилась в поток автомобилей, спешащих за город.

По дороге девушка рассказывала мне о работе на телевидении, о фильме, в котором её пригласили сниматься.

– Вы, конечно, знаете Станислава Полонского, ведь он один из самых известных режиссёров? – спросила она.

– Да, его имя на слуху. Но, честно признаться, ни одного его фильма видеть не довелось, – без тени смущения призналась я.

– Вы обязательно должны посмотреть его фильмы! – воскликнула Элла.

– А что он снимает сейчас?

– Римейк старой ленты Альфреда Хичкока. Ту картину вряд ли теперь кто-то помнит. Рабочее название фильма – «Моя терпеливая смерть».

– Название впечатляет! – восхитилась я. – А что у вас с рукой?

Элла рассказала мне о приключившейся с ней недавно жутковатой истории. Съёмки в тот день закончились рано, все очень быстро разъехались. Элла тоже собиралась в Москву, утром ей нужно было попасть на телестудию. Она задержалась в коттедже, чтобы принять душ и выпить чашечку кофе. А когда выехала, уже темнело.