КОГДА Я УСЛЫШАЛ ЭТИ последние слова, я почувствовал облегчение от груза страха и от подозрения в моем собственном безумии, которые так давили на меня. Конечно, ни безумная, ни здравомыслящая идея не могла возникнуть у меня спонтанно. Кто-то откуда-то общался со мной.

«Пока вы не начали пользоваться радиотелефонией, мы не обращали внимания на звуки, которые вы издавали, общаясь друг с другом, – продолжал говорить житель Венеры, – и кажется, вы используете для общения практически одни только звуки – любопытное ограничение».

«Но вы могли видеть нас и раньше? – уточнил я. – Вы знали, что наш мир населен?»

«Мы знаем об этом уже сто тысяч лет и даже больше, и все это время внимательно и заинтересованно наблюдали за событиями на вашем земном шаре, расположенном так, что вы особенно хорошо подходите для наших наблюдений. Даже когда мы в целом были еще не так хорошо развиты умственно, как сейчас, мы уже создали инструмент, который позволил нам делать это. Тот факт, что вы еще не изобрели подобную технику, объясняется тем, что вы интеллектуально устроены совершенно по-другому, что побуждает вас посвятить свои исследования и усилия другим направлениям. То есть в первую очередь вы направлены на другое. Наблюдение природы и Вселенной, в которой мы живем, кажется вам бесконечно менее важным, чем вопросы, которые для нас выглядят бесполезными и тривиальными».

«Мне очень жаль, что у меня не было времени изучить эти вещи, – сказал я, – но я думал, что ближайшим к нам миром является Марс, а не Венера, и я слышал некоторые разговоры о том, что он, возможно, обитаем. Я должен был бы интересоваться наукой, но у меня не было времени на это, мне нужно было зарабатывать себе на жизнь».

«БЕЗ СОМНЕНИЯ, – СКАЗАЛ голос, – но ваши ученые заблуждаются по поводу относительных расстояний до Венеры и Марса. Вы оказывали больше внимания Марсу, потому что он лучше подходит для вашего наблюдения. Я могу сообщить вам, что он обитаем. Из всех вещей, о которых мы будем говорить, это самое важное для вас. Но мы приступим к этому только завтра, так как время нашего теперешнего разговора уже почти подошло к концу».

Это, конечно, показалось мне очень удивительным, и теперь я совершенно не понимаю, что бы это могло значить. Мне кажется, что никакие новости о жителях Марса не могут иметь для нас большого значения, как сведения, приносящие нам практическую пользу.

Услышав, что наш разговор близится к концу, я сказал: «Не могли бы вы дать мне какое-нибудь доказательство, чтобы другие люди согласились, что этот разговор действительно имел место, а не просто был плодом моего собственного воображения?»

«Какого рода доказательства вы хотите?»

«Что-то такое, чего я не мог бы узнать другим способом, как, например, описание той штуки, с которой, как вы сказали, вы могли видеть нас так давно, когда были не умнее нас. Никто не поверит, что я сам изобрел нечто подобное».

«Очень хорошо! Так как вы, возможно, не в состоянии следовать всему описанию, которое я должен сделать кратким, аккуратно запишите слова, которые вы сейчас услышите, чтобы другие могли понять их, даже если сами вы не можете этого сделать. Учитывая совершенное мастерство изготовления, мощность телескопа зависит от площади линз его объектива. Это происходит не из-за какого-либо превосходства в четкости изображения, а из-за его большей собирающей свет силы. Изображение, которое он производит, способно к большему увеличению, потому что лучше освещается. Но за пределами некоторых умеренных измерений практические трудности в создании оптически совершенных целей несоизмеримо возрастают с дополнительной областью. По этой причине наши ученые обратили свои усилия на открытие некоего способа сделать так, чтобы ряд целей, расположенных последовательно, давал один совершенный образ объекта».

«ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ КРИСТАЛЛЫ, о которых вы, вероятно, лично никогда не слышали, которые преломляют свет вдвойне, – объяснял голос. – Когда один луч света входит в один из этих кристаллов в определенном направлении, он разделяется на два, которые идут расходящимися путями и выходят наружу в виде двух лучей. Если луч или пучок света, входящий в кристалл, несет в себе изображение какого-то объекта, то стороны кристалла легко могут быть разрезаны таким образом, что оба выходящих луча будут нести совершенно одинаковое изображение. И наоборот, если два луча войдут в кристалл теми путями, по которым первый из них покинул его, они соединятся и выйдут как один луч. Остальное очевидно. Надо расположить в ряд много объективов и столько же промежуточных кристаллов. В каждый промежуточный кристалл входят два луча по указанным необходимым путям, один из которых исходит от объекта непосредственно через одну из целей, а другой – это луч, выходящий из расположенного перед ним кристалла, который является объединенными лучами от цели и от предыдущего кристалла. Таким образом, луч, выходящий из последнего в ряду кристалла, состоит из объединенных пучков, идущих от цели, и если прибор изготовлен совершенно, он даст совершенное изображение объекта, причем свет будет пропорционален объединенной площади всех целей. Расположение второстепенных линз и способ борьбы с поляризацией будут настолько очевидны для ваших оптиков, что их можно здесь опустить.

«А что такое поляризация?» – спросил я.

«Сейчас нет времени для дальнейших описаний, – сказал голос, – и тот факт, что вы этого не знаете, делает мое описание еще более ценным для вас с той целью, для которой вы попросили меня его дать. Ваши люди будут знать все об этом. Теперь мы должны прекратить общение, и вы не сможете слышать меня до завтрашнего дня в тот же час, что и сегодня, когда вы снова подойдете к инструменту».

НА ЭТОМ НАШ разговор прекратился, и я больше ничего не сказал. На самом деле у меня было странное чувство, как будто мне запретили это делать. Я надеюсь, что скоро буду освобожден от этой ужасной должности. В штабе мне сказали, что помощь придет как можно скорее.

Я ничего не могу сказать против того дружелюбного голоса, который я слышал, или того общения, которое у нас с ним было. Я в долгу перед ним за то, что во время нашего первого свидания во сне он, очевидно, успокоил мои нервы, когда я, вероятно, был на прямом пути к безумию. Очень возможно, что это спасло мой рассудок. И все же я не могу забыть, что нахожусь за сотни миль от любой живой души, и мурашки бегут у меня по коже, когда я слышу голос того, кто открыто говорит мне, что он вовсе не человек! Интересно, каким он может быть? Я не смею даже думать об этом!

Я официально не сообщал ни об одном из этих разговоров. Да и какая от этого польза? По крайней мере, теперь я уверен в существовании того, кто говорил со мной. Я слишком сильно ощущаю его личное влияние, чтобы сомневаться в этом, не говоря уже о других доказательствах. Но это не доказывает истинности его слов или того, что он говорит с Венеры. Возможно, это какой-то лживый и блуждающий дух – но я не буду об этом думать. Чего бы я только не отдал за то, чтобы уйти с этой ужасной скалы, которая кажется затерянной в самой дальней глуши океана. Раньше я любил оглядываться с края утеса и видеть далекий круг горизонта без единого пятнышка в любом направлении, чтобы нарушить его линию, но теперь я боюсь этого зрелища. Я решил не садиться к инструменту в назначенное голосом время. Пусть следующий разговор будет тогда, когда здесь будут другие люди.

ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ЛЮБОВНЫХ фраз, главным образом выражавших желание скорейшего воссоединения с возлюбленной, дневниковая запись, сделанная в тот день, закончилась. Под датой следующего дня, помеченной точно назначенным собеседником Макрея часом, была сделана еще одна запись. Очевидно, несмотря на твердое намерение Алана сделать все наоборот, состоялся еще один разговор, который тоже был записан. Это была только стенограмма, и пока доктор ломал голову над ее первыми словами, дверь открылась, и вошел капитан Эверед.