Его кожа стала на оттенок белее, имитируя цвет первого зимнего снега.

Что происходит?

Знает ли он о том, какое влияние на меня оказывает?

— Т-ты…

— Пойдем, — рявкнул Кайм, выводя меня из транса. Его голос такой же холодный, как и все вокруг, но меня это больше не беспокоит.

Кайм подходит к Облаку, который в отчаянии мотает головой и отступает. Кайм берет поводья и говорит что-то тихое и успокаивающее лошади на этом странном горном языке.

Почти сразу конь успокаивается. Это впечатляющее зрелище.

Часть меня хочет, чтобы Кайм говорил со мной тем же низким успокаивающим тоном, который использует для лошади.

Разве это не глупо?

Пока я стою на камнях, мокрая и дрожащая, Кайм подводит Облако.

— Полезай.

Не говоря ни слова, я подхожу к Облаку, и Кайм кладет руки мне на талию, поднимая меня, когда я вставляю ногу в стремя.

Я перекидываю ногу и внезапно снова в седле. Это агония. Моя задница ноет и вся задубела.

Но я не жалуюсь.

После того, как тебя спасли от верной смерти, не на что жаловаться.

Кайм садится в седло позади меня, и хотя сейчас он холодный, его тело идеально сочетается с моим.

Слишком идеально.

Он ласково шепчет Облаку команду, и мы снова уходим, оставляя за собой след мертвых трупов демонов-волков, пока продвигаемся все глубже в темнеющий туман.

Кайм

Я почти потерял ее.

Осознание этого пробуждает во мне что-то странное. Я не могу это идентифицировать, потому что никогда раньше не испытывал подобной эмоции. Это похоже на гнев, но это не так.

Гнев слишком легко сказано.

Осознав, что я мог что-то потерять…

Оно непонятное. Мои внутренности скручиваются. А сердце бьется быстрее.

Я безумно рад, что убил этих адских волков, но мне следовало быть более бдительным. Быть быстрее, но я ранен, и мое тело все еще восстанавливается от последствий использования силы. Не стоило использовать ее так скоро, но у меня не было выбора, и теперь мне снова ужасно холодно, и я все ближе к истощению.

Амали, кажется, не замечает моего неестественного состояния. Она отклоняется на меня, пока я веду Облако по крутому спуску.

Ее тело идеально сочетается с моим.

Я остро осознаю каждый мускул, изгиб и сухожилие ее тела, когда она приспосабливается к ритму лошади.

На мгновение закрываю глаза и впитываю ее присутствие. Я никогда раньше не был близок с женщиной таким образом. О, бывали времена, когда мне нужно было удовлетворить потребности своего тела. В конце концов, я мужчина, и у меня есть мужские слабости. Я трахал шлюх, платя хорошие деньги за то, чтобы их приводили ко мне в кромешной тьме, чтобы они не увидели меня и не испугались.

Всего лишь простое удовлетворение физических потребностей.

Это…

Это другое.

Я знаю ее имя. Знаю, как она выглядит. Я видел ее в момент ее крайней силы, а затем и слабости.

Я видел ее обнаженной. Одевал и раздевал ее. Я вырвал ее из пасти смерти и вдохнул жизнь в замерзшее холодное тело.

Ее запах вызывает привыкание.

Она теплая.

Эта близость не неприятна.

И я начинаю испытывать определенное чувство, как будто она принадлежит мне.

Следовательно, я должен защищать ее.

— Держись.

Я останавливаю коня, когда замечаю сухие коряги на берегу ручья. Я спешиваюсь и быстро собираю связку приличных размеров, оставляя Амали сидеть на лошади. Затем снимаю ремень и обматываю его вокруг связки коряг, которую прикрепляю к седлу.

Не обращая внимания на жгучую боль в левом плече, я снова взбираюсь на Облако. Один из зверей вонзил грязные клыки в мою плоть, прежде чем мне удалось вырвать его проклятое горло. Ранение от меча, которое я получил у дворцовой стражи, снова открылось, и кровь просачивается сквозь мои повязки, впитываясь в рубашку.

Все еще истекаю кровью… я так думаю.

Что ты такое?

Я обычный человек.

Дерьмо.

Раздражающая правда постоянно грызет мой разум.

— Я не знаю, кто ты, мальчик, и мне плевать, даже не хочу знать. Ты не такой, как мы, и это делает тебя опасным.

— Пошел ты, старик.

Мы делаем пологий поворот и достигаем знакомого мне места. Древнее корявое дерево поднимается из отверстия в скале, протягивая безлистные ветви к далекому небу. Дальше вход в пещеру — темная зияющая пасть.

Я проходил через эту пещеру много раз. Она простирается глубоко под землей, пересекая обширные коварные леса. Континент Разлома похож на кусок старого мидрийского сыра. Он испещрен тысячами подземных полостей. Орден Преподобных давно изучает эти сети, создавая сложные карты, которые остаются в строжайшем секрете. Некоторые из них древние — по крайней мере, им тысяча зим. Я был вынужден запоминать эти карты как часть тренировок. Каналы, пещеры и уровни воды под континентом выжжены перед моим мысленным взором.

Мидрианцы не будут пытаться следовать за нами сюда. Они поклоняются Элару, богу света, и боятся ступить в любое место, куда не может проникнуть его солнечный свет.

Суеверные дураки.

По моим оценкам, сейчас мы отстаем от мидрианцев примерно на полдня, но мы пролетим мимо них.

Они не дойдут до деревни Амали раньше нас.

Не смогут.

— Надеюсь, ты знаешь, куда мы идем, — осторожно говорит она, когда мы оставляем позади дневной свет. В ее голосе слышится скрытый страх, и я могу понять почему. Здесь кромешная тьма. Даже мне не удается разглядеть детали, но я вижу широкие очертания горного ручья, который течет под землей.

Огромные каменные стены изгибаются над головой, а длинные сверкающие сталактиты свисают с потолка, как вросшие клыки, их кристаллические поверхности блестят от влаги.

— Я хорошо знаю этот маршрут. После этого сюрпризов быть не должно. — Я изо всех сил стараюсь говорить обнадеживающе, но назло мне, колония адских летучих мышей выбирает именно этот момент, чтобы вырваться из своего темного укрытия. Я злобно смотрю на них, когда они летят к выходу из пещеры, их адские крики становятся оглушительными. Амали нагибается, закрыв голову руками.

Я уже практически — почти — тянусь за арбалетом, но внезапно несчастные существа улетают.

— Летучие мыши, — шепчу я ей на ухо, вспоминая, что она не видит того, что вижу я. Осторожно отнимаю ее руки от головы. — Это всего лишь летучие мыши.

— Всего лишь летучие мыши, — повторяет она, тяжело дыша. Она пугливая, вздрагивает при малейшем намеке на угрозу. Я пытаюсь представить, каково это быть беззащитным, вынужденным полагаться на силу другого, чтобы выжить.

Мой разум в ужасе отторгает эту мысль.

Я всегда был сильным. Вот почему даже Преподобные, самые опасные и презираемые убийцы Срединного Разлома, не смогли убить меня. Их ошибка. Великий магистр Темекин должен был меня прикончить, когда у него имелась возможность. Теперь я беру на себя самые крупные заказы, перекрыв им источник золота.

Казна Ордена к настоящему времени должна иссякнуть. Они разочаруются и впадут в отчаяние, чего раньше никогда не случалось с древним орденом Преподобных.

Никто не связывается с Великим Магистром Черной горы.

Кроме меня.

И Преподобные не могут с этим смириться.

Они послали за мной своих лучших, и я убил каждого из них. В одиночку от них легко защититься, но сейчас я оказался в другом положении. Если Преподобный найдет меня сейчас, с этим хрупким существом рядом…

Это стало бы катастрофой.

Словно читая мои мысли, Амали начинает дрожать.

Я кладу руку ей на шею, лаская нежную кожу, ощущая тепло через тонкую кожу перчатки. Ее нежный пульс трепещет под моими пальцами.

Такая сильная, но такая хрупкая.

— Здесь мы в безопасности, — бормочу я, мой голос становится низким и хриплым, когда улавливаю ее запах. — Так намного безопаснее, чем если бы мы путешествовали по поверхности. — Мой член снова шевелится. Это начинает превращаться в проблему. — Эта пещера приведет нас к самому краю Комори. Мидрианцы не захотят проходить через Таламурану над нами. Они боятся этого места. Они поедут тем же путем, что и всегда.