Он может пойти и отсосать, желательно самый большой член. И я надеялась, что он подавится им.

— Ты в порядке?

Я завязала узел на большом черном мешке, в который только что вытряхнула травосборник от газонокосилки. Кивнув Марку, я устало улыбнулась.

— Я в порядке. А ты?

Он снял шляпу и провел рукой по коротким черным волосам.

— Небольшое похмелье, но бывало и похуже. — Он забросил мешок на плечи и поправил его, прежде чем последовать за мной. — Вчера вечером все было нормально?

— Да. Он пришел на тренировку сегодня утром. — Я сказала это так небрежно, что, вероятно, заслужила медаль. — Еще раз спасибо, что позвонил.

Он пожал плечами, не обращая внимания на мою благодарность, и толкнул газонокосилку, стоявшую на подъездной дорожке.

— Как думаешь, какого хрена он там делал? — тихо задал он вопрос.

— Понятия не имею. — Он не объяснил ничего, только угрожал мне. Фантастика. — Мне это кажется полной тупостью, но, по крайней мере, мы вытащили его оттуда.

Захлопнув заднюю дверь, как только мы погрузили все наше оборудование обратно в кузов грузовика, Марк повернулся и посмотрел на меня.

— Ты поступила правильно. Не беспокойся об этом.

Появилось внезапное желание сказать ему, что Култи угрожает моему участию в этом сезоне, но я сдержалась. Это была всего лишь угроза. Я сказала себе, что не собираюсь давать этому говнюку власть надо мной.

Кроме того, у меня было мучительное подозрение, что я никогда, никогда не признаюсь себе в том, что все еще могу пустить одну или две слезы, если произнесу его слова вслух. И только потому, что сейчас у меня в руках не было ничего, что могла бы разбить, я не бросила это на пол. Желание разбить что-то было совсем не похоже на меня. Я не была таким человеком. Я не могла поверить, что он способен вызвать во мне эти эмоции. Я не была вспыльчивой или эмоциональной. По крайней мере, до сих пор.

Это была его вина. Во всем виноват Култи.

— Саломея! Саломея Касильяс!

Я нарочно низко опустила голову, чтобы журналисты, слонявшиеся рядом с полем для тренировок, не увидели меня за группой игроков, с которыми я шла. Черт возьми.

— Сал!

Дженни фыркнула, когда я остановилась, и прошла мимо меня. Предательница. Заставив себя вежливо улыбнуться, я оглянулась на женский голос, зовущий меня по имени. Она поспешила ко мне с диктофоном в руке и такой широкой улыбкой, что я не смогла бы с уверенностью сказать, была она подлинная или нет. Теперь уже ничего нельзя было сказать наверняка.

— Привет, — поздоровалась я.

— Эй, большое спасибо, что остановились, — сказала она, убирая с лица длинные волосы. — У вас найдется для меня пара минут?

Это мое «конечно» прозвучало на удивление убедительно. Честно говоря, я не имела ничего против кого-либо в средствах массовой информации. Но нормально относиться к ситуации мне мешали мое неловкое поведение и нелюбовь к интервью, особенно зная, что мои слова задокументированы и могут быть направлены против меня. Всегда есть такая вероятность.

Она одарила меня улыбкой, держа в руках диктофон.

— Я запишу все, если позволите. — Я так и сделала. — Ладно, еще раз спасибо. Меня зовут Кларисса Оуэнс, и я работаю на «Светскую Джейн».

Сайт, о котором я слышала. Ладно, это было не так уж и плохо.

— Каково это — работать с одним из самых сексуальных мужчин в мире?

И-и-и… Снова… Это было крушение дирижабля «Гинденбург». Грохот и пламя, а потом грохот и пламя еще раз.

Я моргнула, глядя на нее.

— Вы имели в виду тренера Култи? — Не похоже, чтобы большинство женщин находили Гарднера красивым. Он был красив, по крайней мере, на мой взгляд, просто не в общепринятом понимании этого слова. Мне нравились его седеющие волосы, у него были классические черты лица, он был в хорошей форме, и у него была идеально круглая попа.

Но…

Кларисса Оуэнс по-женски рассмеялась.

— О, ты знаешь, о ком я говорю, глупышка. Рейнер Култи. Каково это — тренироваться с одним из самых сексуальных спортсменов в мире?

Мне потребовались все силы, чтобы не посмотреть на небо и не попросить божественного вмешательства. Я несколько раз открыла и закрыла рот, будто волшебным образом пыталась заставить слова появиться вместо полной тишины.

— М-м-м... ну. Он помощник тренера, и он был одним из величайших игроков в нашем виде спорта, так что это довольно интересно.

— Уверена, так и есть, — сказала она. — Скажите, он носит трусы или боксеры?

Откуда, черт возьми, мне было знать?

— Я... понятия не имею, но надеюсь, что под формой у него что-то есть.

— А какие у него интересы?

— Думаю, единственное, что его интересует — победа.

Мисс Оуэнс бросила на меня раздраженный взгляд.

— Он одинок?

Я еще раз моргнула и, наконец, оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что никто не издевается надо мной. Когда я снова посмотрела на нее, то опять моргнула.

— Это что, шутка?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

Потребовалось мгновение, прежде чем мне удалось взять себя в руки.

— Култи — мой тренер. Он лучший футболист, который когда-либо играл в Хьюстоне, да и в Техасе в целом, и нам невероятно повезло, что он здесь... — Даже если он вообще ничего не делал, но зачем убивать иллюзию? — Я уважаю его, как и вся команда, потому что он великий спортсмен. Его личная жизнь — это его личное дело, и я понятия не имею, чем он занят, когда его здесь нет.

— О. Ладно... ты можешь рассказать мне еще что-нибудь о нем, чего, по-твоему, публика не знает?

Что он именно такой ублюдок, как о нем говорят? Или что он слишком много выпил в баре, и мне пришлось забирать его, и благодарности за это я так и не увидела? Я убедилась, что ни одна из этих мыслей не отразилась на моем лице, когда пожала плечами, стоя напротив женщины, которая просто делала свою работу. Она не виновата в том, что люди действительно хотят знать подобные вещи.

— Мне очень жаль. Я действительно не знаю. Я видела, как он носил фиолетовые носки однажды. Это все, что знаю. — Я поделилась с ней жалким кусочком информации. На нем были ярко-фиолетовые носки, это факт.

Она бросила на меня взгляд, который говорил: это было не то, на что она надеялась. Но еще она поняла: это единственное, чего она от меня добьется. К несчастью для нее, она еще не подозревала, что большинство из нас не в состоянии рассказать ей ни одной пикантной сплетни. Никто ничего не знал о Немце, кроме, может быть, Грейс. Может быть. Она была единственной в команде, с кем он когда-либо разговаривал, но Грейс была слишком серьезным профессионалом, чтобы рассказать журналистам хоть что-то.

Мы быстро попрощались друг с другом, и каждая пошла своей дорогой.

Но я не могла избавиться от раздражения, когда меня спрашивали о таких вещах. Более чем вероятно, я просто не могла отделаться от того факта, что это были вопросы о гребаном мудаке.

Я заставлю тебя пожалеть об этом.

Ладно, Лицо Со Шрамом. Сыр и гребаные крекеры. Черт побери.

Мне пришлось подавить крик, который раздавался внутри меня.

Он хоть представлял, что значил для меня, когда я была юной? Конечно, нет, но это не имело значения. Я там, где я есть, потому что ребенком думала, что он мог достать с неба Луну. Потому что считала его величайшим игроком на свете и хотела быть им… ладно, и быть с ним, но все равно. Я часто вступала в споры с людьми, которые плохо отзывались о нем.

Вот на что это было похоже. Даже сейчас я защищала его как объективный, непредвзятый игрок, потому что со статистикой не поспоришь. Он был потрясающим, и за этим заявлением не скрывалось ничего эмоционального.

Култи был невероятным игроком под слоем дерьма, в которое он себя завернул.

Долбаный придурок.

— И как все прошло? — с улыбкой спросила Дженни, когда я села рядом с ней.

Я даже не пыталась скрыть, как закатила глаза.