А дальше пошло-поехало. Появились в руках шальные деньги, а к хорошему человек привыкает быстро. Уже не казалась привлекательной работа инженера-электронщика с нищенским окладом, а потому институт Алексей закончил кое-как, лишь бы не выгнали.

С женой вскоре развелся, и с огромным облегчением снова почувствовал себя свободным человеком, а не вьючным животным по кличке «муж».

Были, конечно, и слезы, и скандалы, и угрозы вроде «Развода не дам!» или «Ребенка больше не увидишь!», но Алексей стоял на своем. Свобода — это рай! К маленькому человечку, все время требующему внимания и заботы, он никаких особенных чувств не испытывал, хоть и стыдился этого немного, а жене объяснил спокойно, но твердо: будешь вести себя прилично — буду помогать деньгами и тебе, и ребенку, а нет — извини. Развод все равно состоится, не в католической Италии живем, алиментов по суду получишь три копейки, так что решай, дорогая!

Наташа как-то сразу сникла, даже жаль ее стало — такая она сидела потерянная, несчастная, с зареванными глазами и красным носом. На суде она только кивала и говорила, словно механическая кукла: «Да, на развод согласна… Да, несходство характеров… да, материальных претензий к супругу не имею…»

Слово свое Алексей держал честно — каждый месяц выдавал бывшей супруге сумму вполне достаточную, чтобы жить не бедствуя. И даже в самые тяжелые годы, когда миллионы бывших советских людей оказались не у дел и вынуждены были перебиваться кое-как, были у Наташи и шубки, и платья, и на курорты заграничные ездила каждый год. Сын Мишенька ходил сначала в частный садик, потом — в платную гимназию, где на детей не орали и не ставили двоек, а в каждом классе было не более десяти-пятнадцати учеников, а теперь вот учился в престижном институте. Алексей Сергеич никогда не ворчал, когда отпрыск требовал то ролики, то плеер, то джинсы с особенными лейблами: деньги, что шли «в семью», мужчина полагал вполне приемлемой платой за свою свободу.

Зато с женитьбой завязал навсегда, и подруг себе подбирал с большим разбором, чтобы потом никаких претензий и никаких обязательств.

От всех потрясений и перемен Алексей Сергеич пострадал не особенно, ибо заблаговременно переводил деньги в симпатичные зелененькие бумажки с портретами заокеанских президентов. Конечно, поначалу это было опасно. Обменный курс был совсем другим. Это сейчас за доллар почти тридцать рублей дают, а тогда — десять лет. Приснопамятную восемьдесят восьмую статью отменили только в начале девяностых, а до того любой советский гражданин с иностранной бумажкой в кармане считался опаснейшим государственным преступником.

Да вот Бог миловал.

За эти годы Алексей Сергеич постепенно приобрел вкус к красивой жизни, научился наслаждаться каждым ее мгновением. Невесть откуда появились у него вальяжные замашки московского барина. А уж в своем бизнесе он разбирался так, что иным искусствоведам и не снилось.

Так и жил себе Алексей Сергеич в полное свое удовольствие до того дня, когда Наташа прибежала к нему вся в слезах. Поначалу он только досадливо поморщился и привычно схватился за бумажник.

Но Наташа все никак не успокаивалась, и по ее бессвязным словам между всхлипами Алексей Сергеич понял: стряслось что-то серьезное. Оказалось, Мишенька ведет себя как-то странно в последнее время. Разговаривать с матерью совсем перестал, домой то приходит, то нет, появились у него какие-то странные друзья, а уж когда Наташа обнаружила пропажу старинного, еще бабушкиного, кольца с бриллиантом, то совсем испугалась.

— Мальчик мог связаться с дурной компанией! — рыдала она. — Он такой доверчивый, совсем ребенок… Поговори с ним, ты же отец в конце концов!

Алексей Сергеич утешал жену, говорил, что все обойдется, но сам похолодел от нехорошего предчувствия. И когда он увидел сына — худого, дерганого, с какой-то отсутствующей улыбкой и заторможенной речью, заглянул в его пустые глаза с неестественно расширенными зрачками, то понял — самые худшие его предположения оправдались. Сынок плотно подсел на кокаин. Самое печальное — оказалось, что Миша не только нюхает, но и продает отраву таким же, как и он, наркоманам, причем бодяжит по-черному, разводя порошок сахарной пудрой, потому что доза требуется все больше и больше…

Подняв все свои связи, Алексей Сергеич выяснил, что зельем сына снабжает некий Коля Бык — очень авторитетный товарищ с хорошими связями в милицейских кругах. Миша уже задолжал ему астрономическую сумму, и теперь не соскочит… Освободить его может только тюрьма или пуля.

Умом Алексей Сергеич понимал, что сыну уже не поможешь, но сердце никак не хотело смириться. Удивительно — почти двадцать лет он не особенно интересовался его судьбой, никогда не играл в футбол, не ходил на стадион, не ездил на рыбалку, как другие отцы…

А теперь так невыносимо было видеть его, страдающего, запутавшегося и так похожего на него самого! Кажется, все бы отдал, но — поздно.

Однажды дождливым осенним вечером Алексей Сергеич сидел у себя на кухне с чашкой крепкого кофе и в который раз уныло размышлял, что же делать дальше. В пепельнице дымилась неизвестно какая по счету сигарета, настроение было — хоть в петлю.

Когда раздался деликатный стук в дверь, он немного удивился — кто бы это мог быть? И почему стучат, если звонок работает? — но все же поднялся и пошел открывать. За дверью стоял совершенно незнакомый человек — высокий, крепкий, со светлыми волосами и короткой русой бородой.

— Добрый вечер, — сказал он, светски улыбаясь, — не знаю, насколько он добрый лично для вас, но все же… Мне кажется, у нас есть общая тема для разговора. Вы позволите войти?

Алексей Сергеич и сам не понял, как впустил в квартиру незнакомца поздней ночью. Было в нем что-то такое, что хозяин покорно посторонился.

— Благодарю вас.

Мужчина по-хозяйски прошел в комнату, пробежал глазами ряды книг на полках.

— Да-да-да… Так я и думал. Вот она!

Он точным движением достал одну книгу, быстро перелистал и аккуратно вернул на место.

— Простите… Я не понимаю! Кто вы, собственно, такой? Что вам нужно? — спохватился наконец Алексей Сергеич.

— Сейчас все узнаете! — незнакомец улыбнулся открыто и искренне. — Не надо волноваться и тем более искать кнопку сигнализации. Вас никто не собирается грабить. У меня к вам деловое предложение.

Он удобно уселся в старое кресло, обитое мягким плюшем, в котором сам Алексей Сергеич так любил коротать время за книгой.

— Я сейчас не занимаюсь делами. И кроме того, не разговариваю с людьми, которых не знаю, — буркнул негромко. Он уже досадовал на свою беспечность и прикидывал, как выпроводить бесцеремонного гостя.

— Зря вы это, — тот сокрушенно покачал головой, — никогда не стоит отказываться, не выслушав прежде. Итак, мое предложение таково: ваш сын больше никогда не прикоснется к наркотикам и Николай Семенович Быков, известный в некоторых кругах как Коля Бык, уже не потревожит ни его, ни вас.

— И что вы хотите взамен?

Алексей Сергеевич понимал, конечно, что подобное предложение может исходить только от сумасшедшего или афериста, но в сердце уже стукнула безумная надежда — а вдруг?

— Мне нужна книга. Вот эта.

Толстый фолиант непонятным образом вновь оказался в руке незнакомца. Алексей Сергеич скользнул взглядом по обложке. Ну да, раритет, книга рукописная, Германия, примерно четырнадцатый век, кожаный переплет и состояние прекрасное… В свое время она досталась ему за бесценок — принес какой-то оборванец, скорее всего, на помойке откопал, и охотно отдал за стоимость трех бутылок водки.

— Какие гарантии? — быстро спросил он.

— Очень простые, — гость пожал плечами, — я не беру предоплату.

— А… Если я откажусь?

— Воля ваша. Приятно было познакомиться, до свидания.

Он легко поднялся и направился к выходу. Алексей Сергеич стоял и смотрел, в душе проклиная себя. Ну как можно было упустить такую возможность? Пусть призрачную, почти нереальную, но разве не будет он всю оставшуюся жизнь терзаться проклятым вопросом — а вдруг? Как говорится, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Уж бог с ней, с книгой…