Боже, нет! Виола в отчаянии закусила губу. Этот старый ублюдок все-таки добился своей цели! Хоть его пепел и развеяли по ветру, но проклятое семя все же успело прорасти в ее утробе.

«А может, это ребенок Бьорна? — пришла в голову шальная мысль. — Нет, вряд ли. Мы были с ним всего пять или шесть раз, и то, в те дни я принимала зелье».

Нет. Все говорит о том, что в ее чреве зреет плод жестокого изнасилования. Ярлово отродье отравляет ее изнутри, вот потому-то она и чувствует себя так паршиво.

Матильда как-то упомянула, что в роду Сигизмунда у всех мужиков сросшиеся пальцы на ногах. Значит, если родится мальчик, все сразу станет понятно. А если девочка?..

«Да какая к черту разница, от кого я понесла! — Виола в панике схватилась за голову. — Как я скажу об этом отцу? Он же меня убьет!.. Нет, не буду пока ничего говорить. Может, есть способ как-то сорвать эту проклятую беременность?»

— Джоанна, — обратилась она к служанке.

— Слушаю, миледи.

— Поклянись, что никому ничего не расскажешь.

— О чем, миледи?

— Ну… о том… что я, возможно, жду ребенка.

У камеристки загорелись глаза.

— Так это правда, госпожа?

— Откуда я знаю? — с раздражением бросила Виола. — Надеюсь, что нет.

— А разве вы уже были с мужчиной? — спросила Джоанна. — Я имею в виду…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — перебила Виола. — Да, была, но я принимала один настой, и думала, что это поможет избежать… нежелательных последствий.

— А что за настой?

— Отвар пастушьей сумки. Слыхала о таком?

— Да, миледи, слыхала. Кому-то помогает, кому-то нет. Я вам так скажу: единственный надежный способ — это вовсе не подпускать к себе мужиков. А все эти травки, отвары — дело такое…

— Понятно. — Виола поникла. Она-то надеялась, что Джоанна станет ее уверять, что раз она принимала зелье, то никак не может быть в положении.

Но увы…

— В любом случае, не вздумай трепать языком! — добавила она.

— Буду нема, как могила. — Джоанна прижала руку к груди.

— И вот еще что. — Виола понизила голос. — Есть ли какой-нибудь способ от этого избавиться.

— От ребеночка-то?

— Да.

На румяном лице камеристки отразился неподдельный ужас.

— Но ведь это же смертный грех! Бог накажет! — воскликнула она.

— Но что мне делать! — Виола в отчаянии заломила руки. — Отец убьет меня, если узнает!

— Ну что вы, миледи, как же он вас убьет? Вы ведь его единственная дочь. А дитя — это всегда радость, даже зачатое во грехе.

— Но ведь не от насильника же! — вскричала Виола.

— А что тут такого? Меня, кстати, мамка тоже от насильника родила.

— Серьезно что ли? — Виола с недоверием уставилась на нее.

— Угу, — кивнула Джоанна. — На нашу деревню напали хейды, вот ее и снасильничали. Она тоже хотела меня вытравить, да я крепко в утробе держалась, не удалось.

— Вот уж не знала, что ты появилась на свет… таким образом, — пробормотала Виола.

— А вы думаете, откуда у меня рыжина в волосах-то? — Джоанна с усмешкой тряхнула медными прядями. — Ну так что я вам хочу сказать, миледи: мамка тоже жуть как не хотела меня рожать, но зато сейчас — я ее единственная отрада. Дитя-то любить вас будет пуще всего на свете, даже если от насильника его зачали.

Виола со вздохом отвернулась к зеркалу. Отражение не порадовало: бледная кожа, заострившиеся скулы, глубоко запавшие встревоженные глаза… «Я выгляжу как старуха», — с мимолетным огорчением отметила она и перевела взгляд на Джоанну.

— Но ты все-таки разузнай насчет средства, — попросила Виола. — Ну пойми, не могу я родить этого ребенка! Я — единственная наследница нашей фамилии. Этот бастард опозорит наш род.

— Ладно, я постараюсь, миледи, — согласилась камеристка.

Виола оделась, причесалась и с трудом заставила себя съесть нарезанное яблоко: больше ничего в нее не полезло. Она уселась было за рукоделие — но пальцы так дрожали, что не смогли сделать ни одного ровного стежка.

Ужас ситуации начал постепенно доходить до ее рассудка. Мало того, что она не девственница, так еще и беременна от насильника. А может это все-таки не беременность? Может, недомогание и задержка кровотечений это просто следствие пережитых невзгод? Хоть бы это было так!

Но в глубине души Виола понимала, что надежды мало. Нет смысла себя успокаивать, надо решать, что со всем этим делать дальше. Хоть бы Джоанне удалось достать какое-нибудь зелье! Если же нет… Об этом не хотелось даже думать.

Виола склонилась над пяльцами, орошая слезами недовышитый цветок. Что, если бы Бьорн узнал о беременности? Отчего-то казалось, что он бы принял ребенка, независимо от того, кто его настоящий отец… Ах, если бы не эта проклятая Альвейг!..

Но что толку думать о Бьорне? Вряд ли ей суждено когда-либо снова увидеть его.

Виола сделала несколько стежков. Вышло очень криво, придется все распускать. Она воткнула иголку в ткань и отложила пяльцы. Нет, сегодня все валится из рук. Ничего не получится.

Ощутив очередной приступ дурноты, она поднялась с кресла и подошла к окну, чтобы его открыть, но тут за спиной громко хлопнула дверь. Виола вздрогнула и оглянулась.

На пороге стоял отец. Его черные глаза метали громы и молнии. Он шагнул к Виоле, схватил ее за плечо и рывком повернул к себе.

Она вскрикнула от неожиданности.

— Что случилось?

— Случилось? Вот что случилось! — Отец с размаху влепил ей пощечину, такую сильную, что Виола отлетела на кровать. — Мало того, что моя дочь потаскуха, так она еще и понесла от вонючего хейдеронца!

«Джоанна, тварь! Разболтала!» — В ушах звенело от оплеухи. Горячая струйка крови побежала из ноздри.

Виола шмыгнула носом и запрокинула голову, чтобы не заляпать постель.

— Это неправда! — пролепетала она. — Еще ничего не известно…

— Ах, неизвестно? — прорычал граф. — А кто просил служанку раздобыть абортивных трав? Ты будешь мне врать, маленькая мразь?

— Простите, папенька, — пискнула Виола. — Я не хотела…

— Еще не хватало, чтобы ты хотела! — рявкнул отец. — Что теперь прикажешь с тобой делать?

— Не знаю… Я все исправлю, клянусь!

— Что? Как ты собираешься это исправлять? Выпьешь какую-нибудь дрянь, которая сведет тебя в могилу? Ну уж нет! Были бы у меня другие дети… Но увы, ты моя единственная дочь. Я не позволю прервать наш род.

Соленая кровь стекала в горло. Виола сглотнула и ее снова затошнило. Она судорожно схватила воздух ртом.

— Но, что вы предлагаете? — пробормотала она.

— Для начала утрись! — Граф швырнул ей платок.

Виола прижала ткань к носу и боязливо посмотрела на отца. Тот стоял со скрещенными на груди руками и глядел на нее с нескрываемым презрением.

— Ты родишь этого ублюдка, а там будет видно, — отчеканил он.

— Но я не хочу рожать! — в отчаянии воскликнула она.

— Надо было думать, когда перед хейдами ноги раздвигала, — жестко бросил граф. — А с сегодняшнего дня я запрещаю тебе выходить из этой комнаты.

С этими словами он развернулся и вышел за дверь.

Несколько минут Виола в полном смятении просидела на кровати, зажимая платком ноздрю. С одной стороны даже хорошо, что отец все узнал, и не придется ломать голову над тем, как сообщить ему эту новость. Но с другой… как же стыдно горько и обидно! За что господь так сурово карает ее? Она не хочет, не желает этого ребенка, но, похоже, придется его рожать.

Когда вернулась Джоанна, Виола яростно налетела на нее с кулаками.

— Зачем ты все рассказала отцу? Предательница! Ненавижу тебя!

— Помилуйте, миледи, как я могла промолчать? — заверещала та, пытаясь увернуться от сыплющихся на нее тумаков. — А если бы вы померли, и вскрылось бы, что это я дала вам зелье? Да ваш батюшка бы с меня шкуру спустил!

— С чего ты взяла, что я бы померла? — сквозь зубы процедила Виола, таская негодяйку за волосы.

— Знаете, сколько у нас в деревне баб загнулось, пытаясь сорвать беременность? Да и большой это грех, дитя невинное убивать. Это ведь единственный внук его сиятельства, как я могла о таком умолчать?