— Ну ладно, — наконец сказал Бьорн. — Давай по-быстрому, только тихо.

Все остальное произошло в мгновение ока. Внизу зашелестело сено, раздались звуки какой-то возни… В голове помутилось.

— Да вы охренели там, что ли?! — дико заорала Виола и со всего размаху швырнула в прелюбодеев первое, что попалось ей под руку. А под руку попался фонарь с горящей внутри свечой…

Дзинь!

— Ой!

— Твою мать!

Легкий треск, запах гари, грохот от падения чего-то тяжелого… и в следующий момент весь сарай заволокло белым дымом, который, повинуясь тяге, тотчас же взметнулся наверх. В глазах защипало, а в легких внезапно кончился воздух. Виола надсадно закашлялась и в панике взлетела на чердак.

Судорожно прильнув к слуховому окну, она жадно втянула ртом холодный воздух. От страха она совсем перестала соображать и лишь тяжело дышала, ощущая, как сердце бешено колотится в груди.

— Виола!

Она оглянулась и сквозь плотные клубы дыма с трудом различила Бьорна.

— Где ты там? Скорее, сейчас тут все сгорит к Брокковой матери! — Он схватил ее за руку и потащил к лестнице. — Давай, я первый, а ты — сразу за мной!

Виола в ужасе посмотрела вниз — там все было затянуто дымом, сквозь который прорывались оранжево-красные языки пламени.

— Я боюсь! — пролепетала она.

— Не бойся! Давай! За мной!

Бьорн исчез на лестнице. Из-за дыма Виола не смогла найти перекладину. Нога соскользнула, и Виола, не успев даже охнуть, сверзилась Бьорну на руки.

Он сгреб ее в охапку и выволок за дверь.

Сарай догорал. Треск и шипение, едкая гарь, клубы серого дыма — жуткое зрелище, от которого невозможно отвести взгляд.

Сперва селяне пытались заливать огонь водой, но вскоре поняли тщетность своих усердий: прожорливые красные языки отступали со злобным шкворчанием лишь для того, чтобы в следующий момент вспыхнуть с новой силой. Хорошо еще, что сеновал располагался далеко от остальных построек, и пожар не перекинулся на них. Нужно было только гасить летящие во все стороны шальные искры, чем и занимались мужики, в том числе и Бьорн.

Женщины, дети и старики выстроились полукругом на почтительном расстоянии, уныло наблюдая, как могучее пламя пожирает остов. Виола стояла поодаль, обхватив руками себя за плечи. Лицо опаляло жаром, но зубы стучали, словно от холода: ее колотила нервная дрожь.

Бьорн таскал из колодца ведра воды, а сучка Милдрид бестолково суетилась рядом, путаясь у всех под ногами. «Это она во всем виновата! Она и этот похотливый козел… Ненавижу обоих!» — думала Виола, с опаской поглядывая на толпу мрачных селян.

Она заметила, как из дома вышел Рагнар. Всклокоченная борода, рубаха наизнанку: явно только что в спешке вылез из-под одеяла. Удивительно, как его весь этот переполох раньше не разбудил?

— Что случилось? — зевая, спросил он.

Бьорн вытер лоб рукавом.

— Где тебя носит? Мы уж заждались, — пропыхтел он, поднимая над срубом очередное ведро.

— Меня? Зачем?

— Что, не видишь, изба горит. Туши!

Рагнар лениво почесал свое пузо.

— Да что-то ссать не хочется, — кисло сообщил он.

Виола фыркнула, вспомнив его хвастливые побасенки по дороге в Хейдерон. Вот же два идиота! Взрослые мужики, а ведут себя, как дети малые.

Между тем в толпе заквохтали старухи:

— Ньорун всемогущий, что ж это деется! — причитала Биргит. — Как же мы теперь без сена-то?

— Ироды окаянные! — шамкала беззубая бабка в драном шерстяном платке. — Где это видано, скотину в зиму без жратвы оставить!

— У-у-у, клятый поджигатель! Найти лиходея и вздрючить как следует, чтоб неповадно было!

— Вздернуть на суку аспида поганого!

Виола невольно втянула голову в плечи. Куда бежать? В какую щель забиться, чтобы спастись от гнева разъяренных селян? Она бочком направилась было к воротам, но тут к толпе повернулсь Милдрид.

— Я знаю, кто это сделал! Я сама видела! — визгливо выпалила она. — Это…

Виола похолодела изнутри и замерла, беспомощно взирая, как обвиняющий перст медленно и неотвратимо движется в ее сторону…

— Это я, — внезапно сказал Бьорн. — Я сжег сарай.

— Ты? — присутствующие ошарашено вытаращились на него, а Милдрид так и застыла с разинутым ртом.

Он пожал плечами.

— Ну да. Это моя вина. Руки-крюки, уронил фонарь, вот все и полыхнуло… Да не убивайтесь вы так, я все возмещу. Отсыплю серебра и на сено, и на сарай, еще и сверху добавлю.

— Хм… Ну что ж, раз хозяин сказал, значит так тому и быть, — одобрила Биргит, и толпа понемногу начала расходиться.

***

Перекусив на скорую руку остатками вчерашней снеди, крестьяне разбрелись по своим крестьянским делам. Рагнар отправился искать кузнеца: у гнедого вчера отвалилась подкова, а Бьорн, заткнув за пояс топор, подошел к сидящей за столом Виоле.

— Пойдем прогуляемся, — предложил он.

Она вопросительно вскинула на него глаза.

— Куда?

— В лес.

— Зачем? — Она покосилась на блеснувшее лезвие топора. — Хочешь меня убить и закопать?

Бьорн усмехнулся.

— А что, хорошая мысль. Как представлю, сколько серебра придется отвалить за этот дурацкий сарай…

— Нечего было с той девкой любезничать, — сердито буркнула Виола.

— Да я что? Я ничего. — Бьорн заморгал невинными, как у младенца, глазами. — Не виноватый я, она сама приперлась.

Виола презрительно фыркнула, поднимаясь со скамьи. Бьорн, конечно, та еще сволочь, но лучше уж пойти с ним — куда он там собрался? — чем торчать среди недружелюбных селян во главе с этой гадиной Милдрид.

Выйдя за ворота, они зашагали мимо домов и пастбищ в сторону леса, темнеющего на склоне горы. Несколько минут они шли молча, но когда вступили под сень деревьев, Бьорн не выдержал. Повернувшись к Виоле, он схватил ее за плечи и пристально взглянул ей в лицо.

— Ну чего ты взбеленилась, в самом-то деле? Ничего ж не было.

Она отшвырнула его руки и с размаху отвесила ему звонкую оплеуху.

— Это называется «ничего не было»?! Да если б я не бросила в тебя этот чертов фонарь, ты бы с ней прямо там, да? При мне! На моих глазах?! — она почти сорвалась на крик.

— Ну… прости, я дурак. — Бьорн потупился, потирая порозовевшую щеку. — Да если б я знал, что ты смотришь, да я б никогда… Просто подумал, раз уж она сама предлагает, то почему бы по-быстрому не снять напряжение.

Виола с болезненным стоном закатила глаза.

— Значит, ты и со мной «по-быстрому снял напряжение»? — горько спросила она.

— Да какой там, ты меня только раззадорила. — Бьорн криво усмехнулся, но уловив ее яростный взгляд, посерьезнел. — Нет, Виола, с тобой все по другому. Ты же сама видишь, как меня к тебе тянет…

— С чего бы это вдруг? Я же для тебя «никто».

— О-о-о, Брокковы потроха! Я что, должен каждой деревенской сплетнице всю правду рассказывать, чтобы она растрезвонила по всему селу?

— Какую еще правду?

— О тебе… о нас…

— «О нас»? — ядовито переспросила Виола. — Очень интересно. Я бы тоже послушала твою правду «о нас».

С тяжелым вздохом Бьорн привалился к сосне. Несколько секунд он молча пялился на верхушки деревьев, затем взглянул Виоле в глаза и негромко произнес:

— А правда, Виола, заключается в том, что ты принадлежишь моему ярлу, и я даже пальцем не имею права тебя коснуться.

— Пф! Что-то вчера ты касался меня не только лишь пальцем, — съязвила она.

— Да уж. — Бьорн поскреб в затылке. — Вчера все зашло слишком далеко. Еще немного, и я бы тобой овладел… Предал бы Сигизмунда…

Виола скривилась. Снова этот проклятый Сигизмунд!

— Что-то я не пойму, — сказала она. — Помнишь, по дороге в Хейдерон, когда я убежала в лес, ты потом ко мне приставал… Неужели тогда ты не боялся предать своего ненаглядного ярла?

— Боялся… Но… ты ведь тогда в лесу сама предлагала мне… разделась передо мной… Знаешь, все эти ночевки в одной палатке, езда на одной лошади, твоя близость, твой запах… Да у меня чуть яйца не лопнули!