— Откуда мне знать. Ты же сам меня под него подложил.

Бьорн на секунду прикрыл веки и тяжело вздохнул.

— Я уже тысячу раз себя проклял за то, что вообще затеял всю эту хренотень с твоим похищением. Я бы отпустил тебя еще тогда… но мне пришлось при всех назвать тебя добычей ярла. Я призвал Ньоруна в свидетели, а нарушить слово, данное перед богами — самый большой позор для воина, какой только может быть.

— Понимаю, — кивнула Виола, не в силах отвести взгляд от вышитого ворота его туники. Как же выманить у него этот чертов ключ? Может попытаться его уговорить, склонить на свою сторону?

— Сигизмунд совсем не ценит твою преданность, — сказала она. — Обращается с тобой как с рабом.

— Раньше он таким не был. — Бьорн задумчиво уставился куда-то вдаль и после долгой паузы снова заговорил: — Они дружили с моим отцом. Когда мне было пятнадцать, меня впервые взяли в поход. Мы попали в засаду. Бой был тяжелым. Отца и брата убили у меня на глазах.

Дождь усилился и теперь лил плотной завесой, с громким шорохом барабаня по крыше.

— В том бою Сигизмунд спас мою жизнь, — продолжил Бьорн. — Прикрыл щитом от вражеских стрел. Мы отступили. У меня никого не осталось — мать умерла еще много лет назад, а другой близкой родни у меня нет. Ярл взял меня под опеку. Поддерживал, наставлял, относился ко мне как к родному сыну, а когда мы с Альвейг полюбили друг друга, отдал мне ее в жены.

— Так с чего бы ему возражать? — хмыкнула Виола. — Ты ведь не какой-то там голодранец: у тебя есть Грондаль.

— Если учесть, что к ней сватались ярлы соседних земель… — Бьорн оторвал зубами кусок рыбины. — По сравнению с ними — я нищий. Думаю, Сигизмунд теперь жалеет, что не отдал дочь за одного из них.

— Почему? Ты был ей плохим мужем?

— Нет, но… Возможно, она бы осталась жива.

— Этого мы уже не узнаем.

— Он сильно изменился после ее гибели. Обозлился, зачерствел. Она была его единственной дочерью. А сейчас ни ее, ни внука больше нет. Теперь понимаешь, почему он хочет, чтобы ты родила от него ребенка?

— А мне какое дело до его желаний? — взвилась Виола. — Мало ему, что ли, девок вокруг?

— Девок полно, но ни у одной из них нет папеньки-графа, — горько усмехнулся Бьорн. — Сигизмунд о политической выгоде тоже не забывает.

— И ради этой выгоды он приходит и насилует меня каждую ночь! — выпалила она, чувствуя, как глаза защипало от слез.

Бьорн не ответил. Он уронил на руки лицо, да так и застыл, как изваяние. Виола смотрела на него и понимала, что он разрывается между долгом и…

«…и чем? Совестью? Симпатией?.. Любовью? Что в его сердце? Он ко мне явно неравнодушен… Впрочем, какое это имеет значение? Он не предаст Сигизмунда ради меня. Что бы он ко мне не чувствовал, мне не удастся склонить его на свою сторону. Значит, придется найти способ стащить у него ключ. У меня на это пять ночей. Завтра же попрошу Матильду раздобыть мне снотворное».

Внезапно в голову пришла еще одна мысль: «А что будет с Бьорном, если мне удастся сбежать? Что ярл сделает с ним? Вдруг он прикажет его казнить! — Сердце тревожно сжалось. — Нет, я не буду об этом думать. Бьорн сам во всем виноват, вот пускай и выкручивается».

В следующий момент Бьорн поднял взгляд. Его глаза казались бесцветными и смурными, как ненастное небо над головой.

— Пойдем домой, пока дождь немного утих, — предложил он.

— Пойдем.

***

Остаток дня они провели порознь. Бьорн пропадал во дворе — колол дрова, затачивал ножи и топоры на точильном круге. Виола же почти не выходила из дома. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она подмела полы, протерла полки и даже сумела состряпать нехитрый обед.

Однако в животе все равно гадко ныло от беспокойства. Что делать, когда появится ярл? Смириться и отдаться без сопротивления, чтобы он поскорее ушел? Бороться за свою честь, рискуя быть покалеченной или убитой? Ответа не было. Против первого варианта восставала гордость, а против второго — здравый смысл.

Между делом Виола достала из сундука пузырек с настойкой пастушьей сумки и выпила ложку. Хоть бы зелье сработало! Еще не хватало вернуться в Кастиллу беременной!

За обедом Бьорн не проронил ни слова. Он молча ел, сосредоточенно уставившись в свою тарелку. После первого глотка Виола обнаружила, что забыла посолить кашу. Потянувшись за солонкой, она исправила эту оплошность, а Бьорн даже не заметил, что в еде чего-то недостает.

После трапезы он снова ушел во двор, а Виола принялась мыть посуду, но перед этим сунула в свою заначку пару ломтей зачерствелого хлеба и вяленую рыбину. Как же все-таки стащить у Бьорна ключ?

Небо за окном заалело закатом. Расставив по полкам вымытую утварь, Виола взялась до блеска натирать закопченный котелок. Не то, чтобы ее тянуло к домашнему труду, просто от безделья в голову тут же начинали лезть тошнотворные мысли о предстоящем визите ярла.

В сенях хлопнула дверь. Виола вздрогнула. На пороге показался Бьорн, и у нее отлегло от сердца, но в следующий момент он сказал:

— Он идет. Готовься.

Внутри будто что-то оборвалось. Спина покрылась холодным потом, руки затряслись. Виола швырнула мочалку в котелок и подхватилась на ноги. Бьорн тут же поймал ее в свои объятия.

— Пожалуйста, Виола, не противься ему, — зашептал он, прижимая губы к ее виску. — Он сделает свое дело и уйдет.

— Я не хочу! — всхлипнула она.

Бьорн шумно сглотнул.

— Прошу тебя! — Он еще крепче прижал ее к груди. — Я не смогу защитить тебя от него. Умоляю, не лезь на рожон!

В дверь застучали. Настойчиво, требовательно, властно. Кровь бросилась в лицо, по телу пробежала дрожь.

Бьорн выпустил Виолу из объятий и пошел открывать. В следующий момент в комнате появился Сигизмунд. Тяжелый цепкий взгляд остановился на ее лице. Тонкие губы искривились в самодовольной усмешке.

— Ну, здравствуй, будущая мать моего сына, — сказал он.

Виола молчала, гордо выпрямившись возле стола.

Ярл шагнул к ней. Она отшатнулась.

За его спиной показался Бьорн.

— Оставь нас, — не оглядываясь, приказал ему Сигизмунд.

Бьорн не двинулся с места.

— В прошлый раз ты избил ее, — бросил он.

— Избил? — Ярл насмешливо поднял брови. — Всего лишь показал, как наложнице подобает вести себя с господином. Кажется, и тебе не мешает поучиться покорности. Я велел тебе убираться.

У Бьорна дернулась щека. Он скрестил руки на груди.

— Как ты сам сказал, — с видимым спокойствием начал он, — Виола — будущая мать твоего сына. Будь с ней поласковее. Кто знает, может быть, она уже носит твоего ребенка.

Ярл надменно обернулся.

— Пошел прочь! — презрительно бросил он. — Сегодня я останусь подольше, так что можешь навестить свою вдовушку, или к кому ты там обычно таскаешься? Проваливай, и чтобы до утра духу твоего здесь не было!

Бьорн не шелохнулся.

— В чем дело? Ты забыл, что давал мне клятву верности? Забыл, что, сам объявил девку моей добычей?

Лицо Бьорна исказила болезненная гримаса, глаза суматошно заметались по сторонам.

— Нет… не забыл, — тихо пробормотал он.

— Ну так вали отсюда! Или мне забрать девку к себе, раз ты такой чувствительный?

Виола увидела, как у Бьорна раздулись ноздри и сжались кулаки. Ей показалось, что еще миг, и он ударит Сигизмунда, но он лишь медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы, а затем, ни на кого не глядя, развернулся и, громко хлопнув дверью, ушел.

Вот и все. Никто не защитит ее от похотливого чудовища.

— Ну что, красавица, — Сигизмунд начал неспешно приближаться к ней, — развлечемся?

— Иди к черту, — процедила она, отодвигаясь к другому краю стола. — Не трогай меня!

— Я смотрю, прошлый урок тебя ничему не научил. — Ярл одним махом преодолел разделяющее их расстояние, обхватил Виолу сзади за шею и рывком притянул к себе. — Похоже, нужно преподать тебе новый.

— Не смей! — Она дернулась, но его пальцы крепко вцепились в волосы на ее затылке.

— Рабыня должна быть покорной, — вкрадчиво промолвил Сигизмунд, запрокидывая ей голову.