— Хм. Да, было дело, — невесело подтвердил Бьорн.

Виола увидела, как его руки стиснули поводья до побелевших костяшек.

— И что ты думаешь? — сказал Рагнар. — Этот дроченый хрящ принял дары от селян, но все равно велел напасть на деревню.

— Почему? — удивилась Виола.

— Потому что он нелюдь, — отозвался Бьорн. — Ему нравится мучить и убивать.

— Мы с Бьорном и еще несколько парней отказались участвовать в этом дерьме, а Ингвар с остальными сожгли деревню дотла и вырезали всех жителей. Не пощадили ни женщин, ни детей.

— Уф! — Виола передернула плечами. — Вот мерзавец!

— Не то слово. Ладно еще — убивать в бою, но эти люди сдались, предложили откуп, пообещали платить дань. От них живых было бы в сто раз больше проку, чем от мертвых. Даже ярл после такого взбеленился, разжаловал этого дристопердежника и отдал его дружину Бьорну.

От услышанного Виоле стало дурно. Она вспомнила, с какой жестокостью Ингвар отрубил ей палец. Какая же она овца, что согласилась прошлой ночью на предложение его дружка Олафа! Если бы не подоспел Бьорн, они бы убили ее, и хорошо, если быстро.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она погрузилась в созерцание окружающих красот. Дорога, по которой скакал их маленький отряд, причудливо петляла среди каменистых отрогов. Лесистые склоны перемежались крутыми скалами и глубокими ущельями. В прохладном чистом воздухе витала хвойная свежесть, а на безоблачном небе светило солнце, окрашивая горные вершины в предзакатное золото и пурпур.

Виола наконец поняла, почему до сих пор никто никогда не побеждал хейдеронцев на их земле. Горы — это их родной дом. Это их щит и меч. Узкая опасная дорога заставляла любой отряд рассредоточиться, растянуться в тонкую цепочку — отличная мишень для лучников! А места для них предостаточно — настилы, деревянные вышки, сторожевые башни — по дороге Виола заметила уйму подобных сооружений.

На тропе заостренными кольями щетинились заграждения, заставляя всадников замедлить ход. Огромные валуны на хлипких подпорках нависали над дорогой, готовые смертельным камнепадом обрушиться на головы неприятеля.

На утесах во множестве были разложены сигнальные костры — стоит чужакам лишь показаться на горизонте, как весть об этом в считанные часы разнесется по всему Хейдерону. Уж насколько Виола была далека от военного ремесла, но даже она оценила продуманность защиты этого края…

Ночью в палатке Бьорн уже безо всякого стеснения прижал Виолу к себе. Да она и не возражала — в горах было холодно, и она сама с охотой подползла под его бок, согревая заледеневшие ступни о его теплые голени.

Виола ощущала, как смутная тревога сдавливает грудь. Завтра они уже приедут в Рюккен — так называлась деревня, откуда родом похитители. В дороге все просто и понятно — лошадь несет вперед, на привале кормят сытной похлебкой, а ночью в палатке согревают и оберегают ее покой. Но что ждет ее завтра? Что решит ярл? Бьорн заверяет, что тот отпустит ее домой, когда отец выполнит выставленные ему условия… Виола молилась, чтобы так и произошло.

***

Утром следующего дня всадники въехали в долину, поросшую изумрудной травой, и поскакали вдоль живописного озера, отражающего пышные сосны, синее небо и заснеженные горные вершины.

Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показался Рюккен. Дозорные издалека узнали Бьорна и его спутников, и когда те приблизились к высокому частоколу, тяжелые ворота распахнулись, гостеприимно приглашая вовнутрь.

В деревне кипела жизнь. Кудахтали куры, лаяли собаки, стадо серых гусей с недовольным гоготом вперевалку заковыляло перед лошадьми.

— Бьорн вернулся! — Звонкие белоголовые детишки помчались разносить радостную весть.

По обе стороны от дороги тянулись плетни, за которыми возвышались крепкие деревянные избы. Виола едва успела подивиться резным звериным головам на крышах, как отовсюду набежал народ, окружив ее спутников плотным кольцом.

Хейды спешились и швырнули поводья подбежавшим мальчишкам, которые, раздуваясь от гордости, повели коней в стойла. Бьорн тоже соскочил с лошади и ссадил Виолу на землю.

Из толпы выступила старуха в синем сарафане и шерстяном платке

— А где Ингольф? — с тревогой в голосе спросила она.

— Где Харальд? — Женщина помоложе вытянула шею из-за спин собравшихся.

— Где остальные? Почему вас всего шестеро? — Вперед вышел плечистый мужчина с густой желтоватой бородой.

— На нас напали, — ответил Бьорн. — Наши товарищи погибли в славном бою, и теперь вместе с Ньоруном пируют в небесных чертогах.

Повисло глубокое молчание. Виола подумала, что сейчас начнут голосить, но как ни странно, никто не зарыдал. Лишь одна из женщин — явно на сносях, побелела как полотно, и ее тут же увели; да мелкая тощая девчонка разревелась, и ее подхватили на руки.

Остальные же приняли печальное известие со спокойным достоинством. Видимо, жизнь и смерть ходили здесь рука об руку, и гибель воина на поле боя не была чем-то из ряда вон выходящим.

— Папа! Папа! — вдруг зазвенел детский голосок, и из толпы показалась девчонка лет восьми с тонкими огненно-рыжими косичками.

— Гисла! — радостно пробасил Рагнар, хватая ее на руки.

В следующий момент на нем повис мальчишка, на вид чуть постарше, но с такими же ярко-рыжими вихрами.

Рагнар подхватил и его.

— Гуннар! Ну ты и тяжеленный стал! У твоего папки пупок развяжется, таскать такую тушу, — шутливо пропыхтел он, хотя было видно, что держать детей не стоит ему ни малейших усилий. — Готовься, скоро уже я сяду к тебе на шею.

— Ну да, помечтай, пока при памяти. — К обвешанному отпрысками Рагнару подошла невысокая женщина в красном сарафане. На ее приятном округлом лице играл здоровый румянец, а из-под синей косынки на грудь спускалась толстая золотая коса.

— Матильда, — расплылся в улыбке Рагнар, опуская детей на землю. — Женушка, иди ко мне, дай обниму!

— Явился, не запылился, — добродушно проворчала она, подставляя губы для поцелуя.

Рыжеволосая ребятня крутилась рядом, обнимая родителей. Оторвавшись от созерцания счастливого семейства, Виола заметила, что остальные спутники куда-то разбрелись — наверное, отправились по домам. Она взглянула на Бьорна. Тот оживленно беседовал с селянами; к нему подходили все новые и новые, пожимали руку, хлопали по плечу, расспрашивали о дороге и павших товарищах. При этом рюккенцы с любопытством поглядывали на Виолу.

— Рабыню привез? — поинтересовался один из них.

Она невольно стиснула зубы, а Бьорн не стал вдаваться в подробности и просто кивнул.

«Рабыня, — с горечью подумала Виола. — Вот, кто я теперь… Гадкие дикари! Да если бы вы знали, кто я такая на самом деле…»

Она взглянула на себя. Босые ноги, грязная туника, подкатанные штаны не по размеру… Самая настоящая оборванка! Так зачем удивляться, что ее приняли за рабыню?

— Виола? — Женский голос неожиданно назвал ее по имени.

Она вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стояла Матильда, а из-за ее юбки торчала рыжая косичка Гислы.

— Ты говоришь по-нашему? — спросила Матильда.

— Угу, — кивнула Виола.

— Я — жена этого олуха Рагнара, — Матильда протянула ладонь.

— Очень приятно. — Виола пожала ей руку. — Он много о тебе рассказывал.

— Поди, наврал с три короба, — Матильда усмехнулась и подошла к Бьорну, который беседовал с желтобородым мужчиной.

— Ну все, Ралоф, отвяжись от него, ты его до смерти заговоришь, — она бесцеремонно отпихнула желтобородого.

— Здравствуй, Матильда! — Бьорн обнял ее. — Гисла! — Он потрепал девчонку по огненной макушке. — Какая ты стала большая! Скоро женихи пойдут!

Та смущенно захихикала.

— Бьорн, идемте к нам, — сказала Матильда. — Я как чуяла, что мой дурень сегодня воротится — баньку истопила. Попаритесь, отдохнете с дороги.

— Спасибо, но сперва я должен показаться ярлу.

— Ну так иди, а Виола пускай с нами пойдет. Глянь, какая она замученная, едва на ногах стоит.