Моника кивнула и, отстранившись от сына, посмотрела на Кэрол.

— Здравствуй, доченька. Спасибо тебе. Ты вернула нам жизнь, и мне, и ему, — роняя слезы, она обняла девушку, а потом спохватилась, радостно засуетилась.

— Ой, что же это я вас у порога держу! Совсем очумела, старая! Проходите! У меня все готово, сейчас быстро накрою стол.

Мэтт отдал ей пакет с бутылками вина и коньяка.

— Возьми, поставишь на стол. Напьемся сегодня от радости.

Он рассмеялся. Моника улыбнулась.

— Напьемся, сынок!

Они дружно накрыли на стол и расселись по местам.

— А почему не приехал ваш адвокат разделить с нами праздник? — спросила Моника, раскладывая еду по тарелкам.

— Я приглашала его. Два раза. Но он занят, — ответила Кэрол.

— Жаль. Ну и ладно, обойдемся без него.

— У меня тост, — Мэтт поднялся, взяв стакан с коньяком. — Я хочу выпить за тебя, Кэрол, и за Джека. Никто и никогда не делал для меня хотя бы сотую долю того, что сделали вы. Вы дали мне новую жизнь, предоставили шанс изменить свою судьбу. А ты подарила мне любовь, я чувствую себя сейчас самым счастливым человеком на земле. И я хочу, чтобы ты разделила со мной мою новую жизнь. За тебя, Кэрол, самую удивительную и необыкновенную женщину на свете!

Моника горячо закивала головой, поддерживая сына.

— Мама, а у нас для тебя новость, — Мэтт хитро улыбнулся, сев на место, и, положив руку на стол, сжал пальцами кисть девушки. — Я сделал Кэрол предложение… набрался наглости. И она согласилась. Так что скоро мы поженимся.

— Это прекрасная новость! Вы чудесная пара, и вы будете счастливы!

Моника даже не пыталась скрыть своей радости. С любовью погладив сына по руке, она добавила:

— Я всегда знала, что ты встретишь достойную тебя девушку, просто нужно было немного подождать.

— Я ждал восемнадцать лет, когда она родится, а потом еще двадцать, когда она, наконец-то, будет со мной, — пошутил Мэтт. — А она сама меня нашла, вытащила из грязи, вычистила, заставила потерять голову от любви.

— Ничего, из-за такой девушки голову терять не страшно, — сказала Моника и мечтательно вздохнула. — Господь услышал все мои молитвы! Он не только вернул мне сына, но еще и внуков теперь подарит! А я уже и не надеялась. Ах, счастье-то какое на голову свалилось, как бы не раздавило…

Мэтт и Кэрол весело рассмеялись.

Да, это было счастье. Одно общее, на троих, и у каждого свое личное.

Кэрол смотрела сияющими глазами на Мэтта и на Монику. Это — ее будущая семья. И в этой семье она найдет счастье и покой, она знала это.

Они все заслужили этого покоя и счастья.

Кэрол планировала вернуться вечером домой, но Моника и Мэтт категорично этому воспротивились. Без ложной скромности и ненужных церемоний, Моника отправила сына и будущую невестку в свою спальню, а сама легла в зале. Как не краснела и не отпиралась девушка, Моника с первого взгляда поняла, что размещать их в разных комнатах, на разных постелях уже нет смысла. Но она была только рада тому, что у них все так хорошо. И даже была благодарна Кэрол за то, что та не стала мучить ее и без того настрадавшегося сына. Ему хорошо, и это для матери самое главное.

Кэрол не знала, что ночью в ее квартире тревожно разрывался телефон, а Джек Рэндэл с трубкой метался в своих комнатах, нервно куря одну за другой сигареты. Потом, не выдержав, набрал домашний номер своей секретарши.

— Сара, мне нужен номер телефона, зарегистрированный по адресу… — он замялся, напрягая память, и вспомнив, продиктовал нужные координаты. — Немедленно!

— Конечно, мистер Рэндэл, дайте мне минутку, я вам перезвоню, — невозмутимо отозвалась сонным голосом Сара, как будто сейчас было не половина третьего утра, а разгар рабочего дня.

Она перезвонила меньше, чем через минуту, и сообщила нужный номер. Поблагодарив ее, Джек нетерпеливо стал давить кнопки телефонной трубки. Ему ответил сонный женский голос.

— Алло!

— Моника Ландж?

— Да. А вы кто?

— Джек Рэндэл, адвокат вашего сына.

— О, мистер Рэндэл, здравствуйте. Как жаль, что вы не смогли вчера присутствовать на нашем семейном празднике…

— Да, мне тоже жаль. А Кэрол… она у вас?

— Да. Что-нибудь случилось, мистер Рэндэл?

Джек подавил вздох невероятного облегчения.

— Нет, ничего не случилось. Просто хотел убедиться, что у вас все в порядке.

— Спасибо за беспокойство, — в голосе женщины послышалось недоумение. — У нас все хорошо.

— А вы не знаете, когда она собирается домой?

— Нет, не знаю. Может нам с Мэттом удастся уговорить ее остаться у нас еще на несколько дней, а может, и навсегда.

— Как это — навсегда?

— Да вот так, мистер Рэндэл. Чего уж бегать туда-сюда, раз свадьба на носу!

— Какая свадьба? — обомлел Джек.

— А такая! Жениться они решили. Любовь!

— Понятно. Извините, что побеспокоил.

Швырнув трубку на диван, он выругался.

— Какая, к черту, любовь?! Какая свадьба?! Спятила, что ли?

Прикурив очередную сигарету, он задумался.

Не ожидал он, что так быстро все пойдет, что она останется ночевать в этой семейке, что задумает замуж. Что ему придется сходить с ума от страха, искать ее среди ночи. Он уже рисовал в воображении ее бездыханное обезображенное тело, и если бы это случилось, виноват был бы только он.

Значит, действовать нужно немедленно, раз их «великая и нетерпеливая любовь» совсем не оставляет ему времени, пока он глубоко не пожалел, что подверг ее такой страшной опасности, отдав в руки убийцы-шизофреника.

Глубокой ночью Кэрол разбудили тихие стоны. Разлепив тяжелые веки, она приподнялась, пытаясь разобраться, что происходит. Ей не показалось — рядом стонал во сне Мэтт, беспокойно крутя головой. На лице его отражалась боль.

— Мэтт! Мэтт, что с тобой?

Он застонал еще громче и сжал ладонями виски. Кэрол не могла понять, проснулся он или все это происходит с ним во сне. Происходит… что происходит? Что с ним?

— Мэтт, ты меня слышишь? Посмотри на меня, пожалуйста.

Она отпрянула от него от неожиданности, когда он вдруг весь изогнулся и закричал… Страшно закричал, не громко, но так, что у Кэрол застыла в жилах кровь. Вскочив с кровати, она дрожащими руками накинула халат, который одолжила ей Моника и который Кэрол сама ей подарила не так давно.

В этот момент распахнулась дверь и в спальню забежала Моника.

— Что случилось? — увидев Мэтта, корчащегося в постели в странном приступе, она бросилась к нему. — О, Боже, сынок, что с тобой? Ты слышишь меня? Это мама! Сынок, посмотри на меня, скажи, что с тобой? Что у тебя болит?

Она пыталась разжать его руки, судорожно вцепившиеся в волосы, но он как будто ничего не слышал и ничего не видел вокруг себя. Стоны и крики сменились сиплым протяжным воем сквозь стиснутые в агонии зубы.

— Голова… У него бывают страшные приступы мигрени, — сказала Кэрол, растерянно ломая руки. — Может, у него есть какие-нибудь лекарства? Где его сумка с вещами?

— Какая сумка?! — в истерике закричала Моника. — «Скорую» вызывай!

— Его уже обследовали и ничего не нашли. Врачи сказали, что это не физическая болезнь.

— А какая же еще? Посмотри, как ему больно, и это боль физическая. Надо ему помочь! Что же мы стоим и смотрим, как он мучается? Мы не врачи, вызывай бригаду, пусть они разбираются!

— Хорошо, — Кэрол бросилась к двери, но остановилась и обернулась.

Мэтт замолчал так же неожиданно, как начал стонать. Пальцы его разжались, и руки, как у мертвого, упали на простыни. Моника в ужасе застыла, смотря на него широко раскрытыми глазами, словно окаменела. Казалось, она сама сейчас упадет замертво.

Кэрол подскочила к Мэтту и приблизилась к его лицу.

— Дышит, — с облегчением сообщила она Монике, почувствовав на щеке его дыхание. — Кажется, все закончилось. Боль ушла.

— Он без сознания?

— Не знаю. Похоже.

— Принеси воды. И захвати мне лекарство… там, в шкафчике над раковиной, — Моника сжала грудь рукой, болезненно поморщившись.