Так вот, ехали они в нём – Кёнсун на переднем пассажирском сиденье с бутылкой самого отвратительного пойла, обозванного Йесоном «эльфийским элем», но после него здорово кружило голову, так что Чхве продолжал его пить с зажмуренными от отвращения глазами, и ему было так хорошо. Из новенькой магнитолы – Йесон сказал, что перестал бы уважать себя, если бы поставил в «золотой» пикап рухлядь, – на полную катушку заливалась какая-то отличная песня, и ни у кого из них не было и малейшего представления, что за исполнитель её пел; но в его голове эта песня делала самое главное – заглушала новые мысли по поводу Сокхвана, который прошлой ночью вдруг вздумал ему позвонить, и Кёнсун снова впадал в подобие депрессии. Поэтому они решили собраться и выпить на квартире у Соно, Кёнсун бы сказал, конкретно надраться, полосуя потом пьяными махами по несчастной акустической гитаре и завывая самые дерьмовые песни о любви, а затем – просто вывалиться на улицу и поехать покорять чёртов город на полуразвалившемся пикапе.
Стоя в пустом длинном коридоре и глядя на взъерошенные волосы парней и их синяки под глазами, Кёнсун думал, что это была отвратительная идея. Одна из самых идиотских за всю историю их идиотских идей. Их группа называлась «Роман из телевизора», потому что это была одна из самых любимых песен Кёнсуна, от неё у него коленки тряслись – так сильно она ему нравилась с этим налётом музыки восьмидесятых. Остальные не возражали, потому что, когда они собирали их группу четыре года назад, никто даже и подумать не мог, что они это всерьёз, что Кёнсун это всерьёз. Но серьёзней его на тот момент никого не было во всём мире, а Сокхван – куда же без него – поддерживал его всеми руками и ногами, и именно он помог ему найти Минджуна и Йесона, и Кёнсун тогда думал, что, возможно, существует какая-то иная, более тесная связь у корейцев друг с другом, о которой Кёнсун просто не знал, и они могут найти друг друга в какой-то специальной базе данных по местоположению и увлечениям. Ему было забавно так думать. Йесон и Минджун оказались полными придурками, поэтому они довольно быстро сдружились. И они играли на гитарах, духовых и даже аккордеоне, но этой опции Кёнсун за четыре года так и не придумал назначение.
В общем, идея была отвратительная по нескольким причинам. Во-первых, они были несовершеннолетними идиотами, пьяными до посинения, и с бутылками в руках, а во-вторых, даже не настолько пьяный Йесон въехал на своём замечательном пикапе прямо в кирпичный прямоугольный монумент у въезда на территорию школы, где гордо черными печатными буквами было выгравировано название: «Модесто Хай Скул» и, конечно, слова «добро пожаловать». На удивление пикап выжил, а монумент – нет. За секунду до того, как это произошло, Кёнсун сидел, высунув руку с бутылкой из открытого на полную окна, и кричал какую-то чепуху про то, что сможет забить на Сокхвана, и когда они врезались, Кёнсун дёрнулся на сиденье вперёд, но его тугой мозг догадался пристегнуться, так что Кёнсун приложился лбом о приборную панель совсем немного – разбил бровь и только. Повернув голову в сторону Йесона, Кёнсун обнаружил его, сжимающего вытянутыми руками руль, а его лицо было белее луны над городом, и глаза были широко-широко раскрыты от ужаса. Минджуна вырвало на половичок сзади, а Соно недовольно фыркнул и сделал ещё глоток из бутылки.
Кёнсун собирался открыть рот, чтобы объявить остальным, в который раз, что они облажались, но его перебил скрип открывающейся двери в кабинет директора; парень поджал губы и застыл на месте, с толикой паники глядя на выходящего из него мужчину, высокого и худощавого чернокожего, которого все в школе называли просто Мистер Д. Он с нескрываемым разочарованием посмотрел на них, упираясь кулаками в бока тёмно-синего пиджака, и покачал головой. Кёнсун смотрел на него, на его скатившиеся по скользкой от испарины коже продолговатые очки, и в его тёмно-карих угрюмых глазах Кёнсун видел свой собственный стыд. Ему было так стыдно, что он мог бы с удовольствием принять участие в разработках машины времени в качестве подопытного кролика.
Мистер Д. никогда не относился к ним плохо. Он вообще был классным, очень понимающим, но серьёзным и рассудительным. Ученики уважали его и прислушивались, а он прислушивался к ученикам. Их группу он, скорее всего, тайно любил, потому что почти всегда давал им отгулы для выступлений на фестивалях, вносил их в списки выступающих на школьных мероприятиях, чтобы им не пришлось договариваться с школьным советом, а ещё он по-отцовски давал им по голове, когда они в чём-то косячили, и только однажды отстранял их от занятий. Однако в этот раз он не дал бы им отцовских тумаков. Он вообще выглядел так, будто они – самое большое разочарование в его жизни. Возможно, так и было. У Кёнсуна сердце упало в пятки и отказывалось дальше биться.
Директор большим пальцем указал парням, чтобы они зашли в кабинет; Соно ткнул локтем в Минджуна, и он скинул с себя Йесона. Тот почти свалился со скамьи, с мучениями разлепляя опухшие глаза, и они стройным рядком прошли в небольшое помещение, освещённое тёплым светом настольной лампы и широким окном, находящимся прямо за рабочим местом Мистера Д. Он проследовал за ними и сел за свой длинный стол, складывая руки в замок на нём, и выждал, пока парни уселись на четыре подготовленных для них стула с мягкими черными сиденьями. Кёнсун кусал губу так остервенело, что она кровоточила уже через пару минут. На потолке крутился вентилятор, в кабинете было не так душно, как снаружи, но дышать под пристальным взором директора всё равно было нечем.
Кёнсун надеялся, что он просто скажет им убираться и приходить на отработки после уроков каждый день в течение нескольких следующих месяцев, но они нарушили своим пьянством закон, так что он должен был приготовить для них что-то по истине ужасное, вроде исключения и полиции со штрафом в полтысячи зелёных с каждого в добавок. Поэтому Кёнсунова надежда тухла каждую минуту всё больше и больше, лишь он поднимал испуганные глаза на его нахмуренное лицо, изучающее учеников перед ним. В попытках найти хоть каплю успокоения, Кёнсун глянул на остальных, буквально краешком глаза, и увидел, что Соно совсем всё равно; он сидел расслабленнее остальных, рассматривая без энтузиазма свои облупившиеся чёрные ногти, закинув одну ногу на другую. Кёнсун подумал, что в нём сосредоточилась либо вся их храбрость, либо вся их глупость. Йесон теребил пальцами рукава своей безразмерной рубашки, жёлтой в мелкую клетку из чёрных полосок. Кёнсун любил эту рубашку. Она считалась в их группе счастливой после того, как они пару раз выиграли в шоу талантов, когда Йесон был в ней, так что теперь если им предстояло что-то невероятно сложное – он, либо кто-то из них надевал её. Этот раз был не исключением.
Кёнсун перевёл взгляд на Минджуна, и он смотрел на него тоже, и в ту секунду он как-то шумно сглотнул – Кёнсун сразу опустил глаза в пол. Он был похож на напуганного ребёнка. Такие большие глаза, такое вытянутое лицо. Кёнсун попытался вспомнить, когда видел шатена таким в последний раз, и вдруг понял, что никогда. Да, Соно был хладнокровней всех тех животных, которых объединили в это семейство, но он не был авантюристом; дух приключений среди них жил и тёк по венам именно Минджуна, и именно он всегда шёл первым на встречу любым препятствиям. Он заводил толпу, он кричал громче всех и заливался громче всех. Так что видеть его таким ужаснувшимся Чхве стало так больно, его страх передался ему одним мимолётным взглядом. Кёнсун напряг каждую мышцу в своём теле и посмотрел на выжидающего чего-то Мистера Д.
И тут он дрогнул, и Кёнсун от волнения дрогнул тоже.
– Я даже не знаю, что вам сказать. – Он прочистил горло в кулак. – Я так долго думал, что сказать и просто не могу найти слов. Я в таком ужасе, и я так сильно разочарован в вас.
Кёнсун кивнул ему в знак понимания. Директор остановился взглядом на нём, как на солисте, но Кёнсун никогда не был лидером. Вернее, формально он был, но ему нужно было ещё многому научиться для того, чтобы действительно им стать. Например, в этой ситуации он не проявил ни одного лидерского качества, потому что был скован страхом как стальными цепями, обвитыми вокруг его тела и крепко сжимающими, так сильно, что дышать удавалось только через раз.
