Ее разбудили шаги.

Это был не отец. Они были более тяжелыми и небрежными.

Элла встала с кровати. Ее ночник отбрасывал зеленые и синие фигуры на потолок спальни, которые кружились по часовой стрелке, создавая гипнотический эффект. Она думала, что уже слишком взрослая для этого, но когда отец выключал его, она скучала по легкому жужжанию, которое ассоциировалось у нее со сном.

За окном все еще было темно – должно быть, все еще стояла ночь. Она никогда не просыпалась раньше времени, если что-нибудь ее не будило. Может, это папа решил проверить, как она? Она тысячу раз просила его прекратить. Ей не нужно было, чтобы ее контролировали.

Нет. Папа крался тихо. Она знала ритм его шагов. Она слышала их каждую ночь в течение пяти лет.

Дверь в ее спальню была приоткрыта, и она могла одним глазком заглянуть в коридор. Тени двигались и танцевали, но что-то подсказывало ей, что эти тени не принадлежат ее отцу. Она не была уверена, она просто знала. Возможно, это была детская интуиция, которая помогала ей понять, когда папа был зол или раздражен. Но она ощущала чужое присутствие, незнакомую ауру.

Элла осторожно подошла к двери, не наступая на синий ковер на полу ее спальни. Там пол скрипел сильнее всего.

Она выглянула и увидела, что чей-то силуэт направляется в спальню отца. Она увидела его лишь мельком, но этого было достаточно, чтобы понять, что она была права. В доме был посторонний.

Вдруг ее затошнило, а голова закружилась. По кончикам пальцев пробежали мурашки, но она медленно прокралась из своей спальни и последовала за силуэтом.

Ее поглотила тьма. В течение нескольких секунд она не видела ничего, кроме коротких вспышек света, но когда ее глаза привыкли к освещению, она увидела силуэт мужчины, державшего в руке нож.

Он стоял над ее отцом, пока тот спал. Элла попыталась закричать, но звука не последовало. Она попыталась подбежать к нему, но застыла на месте. Она взяла небольшую вазу со стола отца и бросила ею в незнакомца, но та лишь отскочила от него и приземлилась на полу. Он даже не заметил, что она здесь.

Он приближался к ее отцу. Она могла лишь наблюдать.

Силуэт раз за разом жестокими ударами вонзал нож в сердце ее спящего отца. От внезапного нападения тот полностью оцепенел. Он не мог бороться или отбиваться, или убежать. Он был полностью во власти незнакомца.

Элла застыла на месте, словно ее ноги были приколочены к полу. Затем все мелкие фрагменты соединились, будто картину разделили на части, и она собрала пазл.

Она увидела кровь, стекающую с кровати на ковер. Она услышала, как отец кричит, чтобы она бежала из дома. Нападающий обернулся, надел капюшон и посмотрел ей в глаза. Его лицо было неузнаваемо и напомнило ей плохо прорисованный фоторобот. Кто бы это ни был, она его не знала. Она раньше не видела его.

Бросив ее отца в луже крови, он кинулся к Элле, устремив на нее лезвие ножа.

Бах, бах, бах.

Приглушенный крик. И все исчезло. Мир перед ней померк. Мужчина, спальня, испачканные кровью простыни. Реальность вернулась, и вдруг она поняла, что ее глаза закрыты.

Бах, бах, бах.

Она открыла глаза, пытаясь сосредоточится на шторах в паре футов от нее. Через них пробивался луч солнечного света. Она села в кровати и взяла телефон со стола рядом. 7:05 утра. Только теперь она поняла, что стук слышался по-настоящему, а не в ее сне.

– Кто там? – спросила она.

Холодный воздух заметно взбодрил ее.

– Это я, новенькая. Нам пора, – послышался голос агента Рипли с той стороны двери мотеля.

– Простите, я не думала, что мы отправимся так рано.

– Рано – значит вовремя. Вовремя – значит поздно.

– Дайте мне минутку – и я спущусь к вам.

Элла услышала, что Рипли ушла, и постаралась собраться с мыслями, сидя в кровати. Она медленно вдыхала и выдыхала, а затем использовала метод ОБРАТНОГО ОТСЧЕТА, чтобы успокоить быстро бьющееся сердце. Она назвала пять вещей, которые видела в комнате. Телевизор, кожаное кресло, ручка, стопка книг, ее ноутбук. Затем она перешла к четырем вещам, которые могла потрогать, и трем вещам, которые она слышала. Через тридцать секунд она успокоилась.

Видения всегда были одинаковыми. Неожиданные и жестокие, и всегда оканчивались темнотой. Они посещали ее с той ночи двадцать три года назад, и хотя она научилась справляться с эмоциональными последствиями чуть лучше, они никак не помогали прояснить картину. В них события искажались настолько сильно, что она с трудом могла вспомнить, что реально, а что нет.

Она думала, что, возможно, это лишь ее воображение. Может быть, она никогда не видела убийцу или даже вообще не знала, что он был в доме. Возможно, в пятилетнем возрасте она не осознавала происходящего, а травма и чувство вины заполнили пробелы.

Или, может, она видела убийцу. Она могла посмотреть человеку, который убил ее отца, прямо в глаза. Но если все было так, почему она все еще была жива?

Элла ожидала, что в офисе коронера Париша царит куда более мрачная атмосфера, чем оказалось на самом деле.

Он находился в четырех милях от их отеля и представлял собой причудливое, странной формы здание с крышей в готическом стиле, многостворчатыми окнами и двумя дымоходами. Снаружи ухоженную лужайку украшала мемориальная скамейка в память об основателе здания, а по обе стороны стеклянных ворот стояли два вечнозеленых дерева. Интерьер был отделан приятным дубовым покрытием.

Сотрудник офиса сопроводил их из небольшого фойе в кабинет В3, где хранились тела жертв, имеющих отношение к текущему расследованию. Кабинет находился за стальными раздвижными дверьми. Прежде чем открыть их, сотрудник видал им латексные перчатки и пластиковые респираторы. Затем он отпер дверь и жестом пригласил Эллу и Рипли войти. Дверь за ними захлопнулась с устрашающим ударом.

В кабинете стоял тяжелый запах медицинской жидкости. У стен, окрашенных в зеленый цвет, стояло несколько рядов шкафов, на первый взгляд напоминающих шкафчики для хранения документов, но Элла знала их истинное предназначение. Это были ячейки для трупов. В центре комнаты стоял стальной стол, на котором лежало что-то, накрытое белой простыней.

Из небольшой подсобки вышел мужчина, в спешке вытирая руки полотенцем. Он отбросил его в сторону и пожал агентам руки.

– Доброе утро, агенты. Простите, что не подготовился. Сегодня дел невпроворот. Я доктор Скотт Ричардс, местный коронер. Надеюсь, вы легко нас нашли.

Доктор Ричардс был яркой личностью. Элла не могла не восхищаться его внешним видом. Он был по-мальчишески привлекателен – как сказала бы ее соседка, «сладкий, как жевательная резинка». Его короткие кудрявые черные волосы были небрежно растрепаны. Очки в квадратной оправе подчеркивали его глаза карамельного цвета. На нем была стандартная синяя форма, на груди было несколько небольших пятнышек. Элла решила, что ему около тридцати, но не была уверена. Он был одним из тех парней, по которым не поймешь, восемнадцать им или тридцать.

– Рада знакомству, доктор Ричардс, – сказала агент Рипли, не отрывая глаз от блокнота. – Можете рассказать нам о том, что у вас есть на данный момент?

– С радостью, – ответил доктор Ричардс.

Элла положила рюкзак и тоже достала блокнот. Она наблюдала за тем, как Ричардс надел новую защитную одежду и снял простынь со стола. Их взору предстало обезглавленное, расчлененное тело. Даже сквозь респиратор Элла ощущала трупный запах. Она сдержала рвотный рефлекс.

Несколько секунд у нее ушло на то, чтобы обработать увиденное. Она вспомнила обо всех трупах, которых ей приходилось лицезреть в книгах и на фотографиях мест преступления, но в реальности все было совсем иначе. Это было все, что осталось от Кристин Хартвелл, женщины, которая всего несколько дней назад жила своей жизнью, считая, что до смерти еще далеко. И теперь она здесь, на этом столе, а все ее мечты и надежды разрушены психопатом ради мимолетного удовольствия.