Эта река – место общения женщин городка, а также пункт сбора всяких слухов и обмена сплетнями. Семейные передряги и интимные секреты всех городских дворов – это вечная тема обсуждения у женщин, которые толпой купаются здесь и стирают белье. И новость о том, что жена паралитика Ваня забеременела от «донора», тоже пришла именно отсюда.

Паралитик Вань и его жена в деталях спланировали операцию «донорства». В качестве своей цели они выбрали И Ши, исходя из следующих соображений: во-первых, И Ши молодой и крепкий, чистый и невинный, он не мог путаться с другими женщинами; во-вторых, И Ши глупый и бестолковый, не станет болтать об этом на каждом углу, а даже если и разболтает, никто в это не поверит; в-третьих, проект не обещает быть особо затратным. Ну а самым главным соображением было то, что в случае с другими мужчинами паралитик Вань не мог быть уверен, что его жена, отведав лакомый кусочек, захочет вернуться к мужу.

Выбрав подходящий денек, жена паралитика Ваня тайком разыскала И Ши и наврала ему, что братец Вань хочет угостить его вином.

И Ши хоть и был глуп, но всё же способен был «отделять мух от котлет». За все те годы, что он прожил на белом свете, «угостить» его хотели впервые. Он ощерился и с хихиканьем сказал:

– Сестрица, нечего меня обманывать, я не дурак.

Жена паралитика Ваня, клянясь и божась, сказала:

– Братец И Ши, да за кого же ты меня принимаешь? Да разрази меня гром, если я тебе вру. Братец Вань дома совсем захандрил от одиночества, поэтому он хочет с кем-нибудь опрокинуть пару рюмочек и за жизнь поболтать.

И Ши готов был пуститься в путь тотчас же, но жена паралитика Ваня сказала:

– Солнце еще высоко стоит, я пойду домой, приготовлю чего-нибудь поесть, а ты приходи, когда солнце за гору сядет.

И Ши радостно поскреб в затылке и сказал:

– Как стемнеет, так я и приду.

Тогда жена паралитика Ваня наказала ему:

– Только ты один приходи и никому про это не рассказывай, в том числе и своему отцу, а то если много народу набежит, то вина не хватит.

И Ши ответил:

– Не такой уж я дурак! Лакомый кусочек каждый сам норовит съесть, а если я отцу про это расскажу, то мне разве что-то достанется?

Есть в городке одна непонятная традиция – бить жен и детей. Практически в каждой семье мужья регулярно или нерегулярно избивают своих благоверных. Когда опускается ночь и всё затихает, зачастую, помимо собачей брехни, можно услышать истошный вой женщин и горестные рыдания детей.

В городке, названном «тыквой-горлянкой», и заправляют всем «тыквы-горлянки»: последнее слово всегда за мужчинами. В Хулучжэне из поколения в поколение передается патриархальная присказка: «Бык нужен, чтобы запрягать его в плуг, конь – чтобы везти телегу, а жена и дети – чтобы добавлять хлопот». Подкаблучников здесь презирают, им не выбиться в люди.

Самый простой, самый прямой, самый эффективный способ доказать, что не боишься жену – это, конечно, поднять на нее руку. Поэтому в каждом доме сыновья наследуют от отцов эту жестокую традицию.

Мужчины Хулучжэня бьют своих жен не просто так, для виду. Уж если начнут махать кулаками, то дубасят со всей силы, не задумываясь о последствиях, поэтому в городке частенько можно увидеть женщин хромых, с согнутыми спинами, перебитыми руками, слепых, криворотых, с недостатком зубов и лицами, испещренными шрамами. Всё это – свидетельства свирепого и неукротимого нрава местных мужчин. Мужчины бьют женщин, женщины бьют детей, дети бьют собак, собаки кусают мужчин – таков уникальный жизненный уклад и картина нравов городка.

Старик И не бил жену, зато она иногда гоняла его по улице коромыслом. Дома он был козлом отпущения, а на людях не смел поднять голову. Начиная с движения «четырех чисток» он то и дело попадал в передряги, что было следствием его дурной славы, ведь все знали, что он боится жены. Большинство анекдотов, рассказываемых в городке о подкаблучниках, повествуют о старике И.

И Ши пришел домой к паралитику Ваню, не дождавшись, когда окончательно стемнеет. Он так проголодался, что у него бурчало в животе, а изо рта стекала струя слюны длиной в полфута.

Обеденный стол стоял на кане, в западном флигеле – там, где долгие годы без движения ютился паралитик Вань, и в комнате стояла такая вонь от мочи, что И Ши зажал рукой нос.

Жена паралитика Ваня нарядилась в полупрозрачную розовую рубашку, груди ее разделяла отчетливая ложбинка. Улыбаясь, она поприветствовала братца И Ши и принялась хлопотать, расставляя по столу только что приготовленные горячие блюда. Порция омлета, тарелка тушеного тофу, а еще крахмальная лапша с тушеным цыпленком и холодная закуска – шинкованные огурцы с креветками.

Паралитик Вань с усилием подвинул свое тело поближе к столу и дрожащими руками налил И Ши полную рюмку крепкой водки. «Давай, братишка, хлопнем с тобой по рюмочке». Не дожидаясь, пока И Ши поднимет рюмку, он запрокинул голову и осушил свой стакан.

Хмель развязал паралитику Ваню язык, и он изложил И Ши все перипетии своей жизни. Он то смеялся, то плакал, беспрестанно похлопывая себя по груди и пихая И Ши в плечо. А И Ши знай себе пил да ел: какое ему дело до размышлений о жизни и внутреннего мира паралитика Ваня. Про себя он думал: «Я-то знаю, чего ты плачешь, ты смотришь, как чужой у тебя еду ест, водку пьет, вот тебя жадность-то и терзает. А кто тебя заставлял меня к себе приглашать? Теперь уж поздно жалеть о содеянном. Некоторые меня дураком называют, а как по мне, паралитик Вань глупее меня в сто раз». Не дождавшись, пока И Ши напьется, паралитик Вань сам напился в стельку.

Жена паралитика Ваня сказала:

– Он слишком много выпил и уснул. А ты, братец, еще не наелся, давай перенесем столик в восточный флигель, и ты там выпьешь еще пару рюмочек.

И Ши взглянул на нее и сказал:

– Ну что ж, сестрица, выпью, неужто ты думаешь, что тебя убоюсь?

Значительнейшим зданием в Хулучжэне был клуб, расположенный в центре города. От японцев и русских, которые успели постоять гарнизонами в этом городке, осталось множество заимствованных слов, и «клуб» был как раз одним из них.

Этот клуб (его еще называли дворцом культуры) построили вовсе не японцы и не русские, его спроектировали и возвели местные жители, поэтому он был городской гордостью. По сравнению с обычными жилыми домами здание клуба выглядело весьма внушительно. И хоть внутри было всего четыреста мест, в него вполне могла вместиться тысяча с лишним человек, если набивать битком. Деревенским было не по нраву то, что каждому человеку полагается отдельный стул, главное было для них – втиснуться внутрь, а уж стоять или сидеть и где стоять или сидеть – на полу, на спинках стульев или даже на других людях – это всё равно. Основными функциями клуба были проведение митингов, показ фильмов и постановка спектаклей.

Среди спектаклей преобладали опера и танцы с песнями. Жители городка не особо любили слушать оперу, им больше было по душе смотреть песенно-танцевальные номера, которые сами ставили и показывали работники культурно-агитационной бригады.

Изначально культурно-агитационная бригада называлась коллективом художественной самодеятельности – его организовала группа местных мужчин, которые владели искусством игры на духовых и смычковых и пения под собственный аккомпанемент, а позже к ним присоединились многочисленные талантливые певицы и танцовщицы – девушки и молодые женщины. Кадровый состав городка их очень поддерживал и специально выделил несколько боковых помещений клуба для репетиций. Хотя коллектив и был самодеятельным, всё же каждый год у него было много возможностей для репетиций и выступлений. Прежде чем жениться, паралитик Вань играл в этом коллективе на эрху[8]. А теперь его жена пела там оперные партии.