На второй год после женитьбы у Ню Юньвана и Албании родились двойняшки, да еще и разнополые – мальчик и девочка. Стирающие в излучине реки одежду женщины снова принялись хаять Албанию. Они пустили слух, будто Албания всё больше становится похожа на нечистый дух: ведь она умудрилась сразу «двух щенков нагулять». От курицы, которая несет яйца с двумя желтками, добра не жди, она может навлечь на человека беду, о чем жителям городка было известно издревле. Если курица снесла яйцо с двумя желтками – это недобрый знак, и если женщина родила двойню, это тоже не предвещает ничего хорошего. Люди слепо верили в то, что должно случиться какое-то несчастье, и, конечно, произойти оно должно было именно с непосредственным виновником события – Албанией.

Часто в нашей жизни желания расходятся с действительностью. Весть о том, что Ню Юньвана приняли на работу на уездной радиостанции, жители городка восприняли очень радостно, ведь деревенские жители только мечтать могут о том, чтобы попасть на работу в город!

Кучковавшиеся в излучине реки женщины негодовали: они не верили, что для «курицы, снесшей яйцо с двумя желтками», всё закончится хорошо. Сговорившись, они стали повсеместно распространять лживые слухи о том, что Ню Юньван якобы закрутил в городке с одной дикторшей интрижку. Они разнесли эту весть во все стороны, да еще и приплели к этому, что якобы кто-то из городка ездил в большой город и там своими глазами видел, как Ню Юньван гуляет под ручку с этой женщиной.

Албании, которая осталась дома одна, приходилось и приглядывать за двумя детьми, и работать на земле. Сплетни о том, что ее муж завел интрижку на стороне, так взволновали ее, что она не находила себе места и не знала покоя. Каждый раз, когда из рупора раздавался слащавый голосок дикторши, работавшей на уездном радио, Албания была эмоционально так взбудоражена, что частенько принималась бить чашки и плошки и даже избивать до жалобного плача детей.

Два месяца спустя, когда вся кухонная утварь в доме уже была перебита без остатка, Ню Юньван решил навестить родных и приехал домой. Албания ни в какую не соглашалась отпустить его обратно в город. Как бы жалобно Ню Юньван ее ни уговаривал, она не желала пойти ему навстречу. Она пригрозила, что, если он опять поедет в город, она утопит обоих детей в колодце. При этом Албания остервенело уставилась на своего мужа, и взгляд ее исполнился ужасающей свирепости. Ню Юньван уступил, и Албания посадила его под домашний арест. Так разрушилась мечта Ню Юньвана о том, чтобы стать жителем большого города. Когда впоследствии он узнал о коварной клевете женщин, толпящихся в устье реки, то от злости аж подпрыгнул. Вечером того же дня он спросил у Албании, красив ли голос у дикторши уездного радио. Жена ответила:

– Голос у нее слащавый, сразу понятно, что она – профессиональная соблазнительница.

Ню Юньван вперился остолбенелым взглядом в Албанию и отчетливо произнес:

– Эта дикторша – паралитик, она ведет эфир, сидя в инвалидном кресле.

Сын И Ши, единственный внук рода И – Вань Жэньтэн – потихоньку подрастал, слушая в объятиях матери местные народные байки (в основном это были истории о чудовищах). К своим шести – семи годам он уже мог бегло пересказывать своим друзьям интересные истории, которые услышал от своей матери, и даже приукрашивать их. Больше всего малыш Вань Жэньтэн любил историю под названием «Ароматный пердеж». Это была классика: байку очень хорошо знали несколько поколений жителей Хулучжэня. Вань Жэньтэн часто пересказывал ее своим товарищам.

«Жили-были два брата, мать и отец их рано умерли, старший брат был дураком, а младший – очень сообразительным. Старшему брату не удалось найти невесту, а младший женился. Жена младшего брата презирала дурака, заставляла его больше работать и кормила объедками. Сколько бы работы ни сделал глупый старший брат, жена младшего всё равно была недовольна, и в конце концов выгнала его жить в кладовку. Однажды дурак сплел корзину и повесил ее под карнизом, приговаривая: “Прилетит с востока птичка, снесет яичко, прилетит с запада птичка, снесет яичко”. В корзину то и дело прилетали птицы, и вскоре она наполнилась яйцами. Глупый старший брат сварил себе целый котел яиц и стал есть их вместо риса. Когда жена младшего это увидела, ее стала грызть зависть, и она, наступив на горло своей гордости, попросила того дать ей на время эту “волшебную корзинку”. Старший брат одолжил ей корзинку, она поспешно повесила ее у себя под карнизом и с нетерпением крикнула: “Прилетит с востока птичка, снесет яичко, прилетит с запада птичка, снесет яичко”. Тут же налетели птицы и принялись наперебой гадить ей на голову. Выйдя из себя, жена младшего брата разорвала корзинку на прутья и сожгла ее в печи. Когда глупый старший брат закончил работу на горе и вернулся домой, он попросил жену младшего брата вернуть ему корзинку, но она ответила: “Я ее разорвала”. Старший брат спросил: “А куда ты дела прутья?” Она сказала: “В печь засунула и сожгла”. Глупый старший брат, проливая слезы, полез в печь искать корзинку, но она уже давно сгорела. Тогда он взял палку, начал тщательно ворошить кучку пепла и, наконец, обнаружил в ней соевый боб. Глупый старший брат съел боб и вскоре почуял, что пускает газы. Он принюхался: “Как приятно пахнет!” Он слыхал, что люди пердят вонюче, и не думал, что пердеж может быть таким ароматным. Тогда дурак начал повсюду пускать газы, аромат которых действительно зачаровывал. Не было отбоя от богачей, которые приходили к нему, умоляя пернуть, и за большие деньги приглашали дурака в свои роскошные хоромы, чтобы тот пускал ароматные газы в светелках девиц, спальнях барынь, платяных шкафах и комодах. Оказывая такие услуги, дурак разбогател.

Когда жена младшего брата об этом узнала, она чуть не лопнула от зависти. Она попросила старшего брата научить ее, как разбогатеть. Дурак подробно поведал ей о секрете своего успеха. “Чего же в этом сложного?” – по думали младший брат с женой. Раз уж одним соевым бобом можно столько денег заработать, то мы нажарим целый котел бобов и набьем ими животы, а потом запьем холодной водой и тогда уж обретем большое богатство. Так и поступили эти супруги-сребро люб цы. Муж наелся, напился и давай зазывать клиентов с улиц: “Пускаю ароматные газы! Если хотите понюхать в своем доме ароматный пердеж, приглашайте меня!” Сразу же набежали люди и начали наперехват тащить его к себе домой. Потом подъехал один чиновник и, не говоря лишних слов, отнес его на паланкине к себе домой, закрыл в платяном шкафу и велел ему попердеть от души, а уж после он его наградит. В животе у младшего брата уже давно бушевала буря, он поднатужился и выдавил из себя всё, на что был способен, в результате чего комнату наполнила отвратительная вонь. Хозяин ужасно разозлился, навалял ему тумаков, а потом приказал слугам заткнуть деревянной пробкой его “выхлопное отверстие”…»

Вань Жэньтэн рассказывал эту историю всё бойчее и бойчее и так смешил взрослых и детей городка, что они хохотали, держась за животы.

Когда образованная молодежь с западного берега начала возвращаться в большой город, постепенно стало очевидным значительное сокращение количества кур, уток, гусей и собак в Хулучжэне. Это городская молодежь, которая обладала большими знаниями, нежели селяне, в процессе перевоспитания крестьянами-бедняками и наименее состоятельными середняками освоила многие навыки выживания. Они привезли в Хулучжэнь научные знания, искусство, научили жителей пользоваться тайными источниками информации, привили им хороший вкус (в основном речь идет о манере одеваться и подбирать аксессуары), а также полезные навыки гигиены, среди которых стоит особо отметить привычку чистить зубы. Однако в то же время они частично переняли у горожан местные варварские обычаи, невежественные суеверия, бережливость, трудолюбие, скупость и алчность – одним словом, они воровали местных кур, уток, гусей и собак. Когда сносили центр образованной молодежи, жители городка обнаружили в погребах под теми двумя домами с черепичными крышами (ранее они служили укрытиями на случай войны) шкуры и кости кур, уток, гусей, собак, свиней, баранов, ослов и другой домашней живности и наконец-то поняли, кто это всё воровал. Они и прежде подозревали во всём образованную молодежь, но никак не могли отыскать неопровержимые доказательства. Теперь же всё было кончено: образованная молодежь уехала, оставив после себя пустые дома.