– Поезжай в офис и поговори с директором, – произнесла Юля, виновато улыбаясь.

– Хорошо, – я тоже постаралась улыбнуться.

– Потом, как поговоришь, позвони мне, – машет Юля на прощание.

– Хорошо… – повторяю я и покидаю аптеку.

«Надо бы попроситься в другую аптеку… Здесь мне явно не будут рады», – думаю я, пока возвращаюсь на остановку. Сажусь в троллейбус и еду домой. Желудок урчит, но я не чувствую голода. Ощущаю головную боль, перед глазами начинают мелькать огненные круги, чувствую подходящую к горлу тошноту. С каждой неудачей у меня, похоже, отключается какое-то из чувств.

Обедаю на скорую руку: запиваю чаем бутерброд с колбасой. С моим гастритом так питаться нельзя, но мне всё равно. Лишь бы голову не сжимало кольцо, из-за которого становится больно смотреть.

Гляжу на часы, быстро одеваюсь и иду к другой остановке. Успеваю сесть в троллейбус, поднимаясь на третью площадку.

Несколько лет тому назад я упала в обморок именно на третьей площадке. Свалилась на ступеньки, на несколько мгновений потеряла сознание. Мужчины, стоявшие в нескольких шагах, просто смотрели на меня, не двигаясь с места. Повезло, что пожилая кондукторша пришла на помощь и помогла мне подняться. Всё-таки мир не без добрых людей – иначе я бы выкатилась на остановку, как колобок.

В то время я прикладывала много сил, чтобы похудеть: ела по расписанию, качала пресс, ходила на хип-хоп. Было же время, когда обычные танцы приносили мне удовольствие, и этого вполне хватало…

А сейчас я стояла, немного потолстевшая. Что портило мне настроение очень долгое время. Даже теперь… Я смотрю на других девушек и понимаю, насколько я далека от идеала. Наверное, по этой причине со мной обращаются так, как сегодня. А может быть, я просто всё принимаю слишком близко к сердцу. Другие люди относятся ко всему не так, как я. Теперь я не чувствую голода, но сердцем ощущаю боль от каждого острого слова, которое влетает стрелой в моё и без того израненное сердце.

Исходя из слов фармацевта – Юлиной коллеги, получается, что Эллина когда-то сама переживала подобное? Или нет?.. Или я слишком многое придумала себе? Но, если это хоть немного похоже на правду, становится понятно, почему она ведёт себя так со мной.

Возможно… предположим, что в колледже она вынашивала план мести. Но так как мстить было некому, она переключилась на новичков (каким была, только-только окончив колледж), которые приходят в аптеку. Это логично? Кажется, немного бредово…

Мне приходится выйти на остановке, прежде чем я уеду вместе со своими мыслями в другой микрорайон города. Жутко волнуюсь от предстоящего разговора с директором. Прохожу мимо нового здания театра кукол. Яркое, новое, современное. Оба берега реки Малая Кокшага, которая протекает у нас в Йошкар-Оле, сейчас преобразились до неузнаваемости. Построенные новые здания, маленький Кремль.

Перейдя дорогу, я оказываюсь словно в другом времени. Огромные бетонные возвышающиеся на десять этажей здания. Дома с большими лоджиями, на которых то хранится старый хлам, то стоит и курит парень в одной футболке, несмотря на погоду, то развешивает бельё чья-то молодая жена с головой в бигуди.

С каждым шагом становится тяжелее дышать. Когда оказываюсь возле офиса нашей аптечной сети, то от страха едва не подкашиваются колени. Я жуткая трусиха. Даже сейчас, когда уже мне двадцать один. Плюс ко всему – неуверенная в себе. Но, как бы то ни было, усилием воли заставляю себя идти дальше, напоминая: только преодолев свой страх, мы становимся сильнее.

Поднимаюсь на второй этаж офиса и застаю всех собравшихся врасплох – за готовящимся застольем. Время не самое подходящее, чтобы объявить о своём желании. Здороваюсь со всеми и совсем теряюсь, топчась на месте. Директор выныривает откуда-то и оказывается около меня.

– Здравствуйте! Что вы хотели? – спрашивает она, и по движениям её челюсти я окончательно убеждаюсь, что пришла не вовремя. Коллеги явно собрались что-то отпраздновать.

– Я бы хотела уволиться… – бормочу неуверенно.

Директрисе уже пятьдесят восемь лет, но выглядит она гораздо моложе. Может быть, это связано с несколькими отпусками в год, которые она себе позволяет. Может быть, с тщательным уходом за собой, на который она, что неоспоримо, тратит много средств. Или такое ощущение складывается от того, что на ней надето? Вот как сейчас: бежевая кашемировая водолазка, которая сидит на ней, словно влитая, чёрные классические брюки и туфли на аккуратном каблучке. Я никогда не умела носить такие.

Она уводит меня в кабинет, где мы оказываемся наедине.

– Итак, что привело вас к этому решению? – интересуется директор.

– В аптеке, где я работаю, меня доводит один сотрудник, – говорю неохотно.

– Напомните, пожалуйста, ваше имя и фамилию.

– София Фадеева…

– Что ж… А в чём выражается, что она вас «доводит»? – уточняет моя собеседница.

– Она на меня всё время нападает… – я объясняю совсем не то, что надо бы сказать на самом деле.

Это звучит так по-детски, будто я рассказываю о спортивной борьбе. Все подготовленные фразы мигом вылетают из головы, а молчать неудобно.

– Давайте вот как поступим: мы переведём вас в другую смену, а если это не поможет, то будем уже решать вопрос иначе.

Я соглашаюсь – а что тут можно возразить? Выхожу из офиса и возвращаюсь домой пешком. С одной стороны, даже хорошо, что не нужно будет привыкать к заведующей другой аптекой. Я явно не понравилась ей. Что-то есть во мне такое, что раздражает некоторых людей. Но я не знаю, что это. С другой стороны, мне нужно теперь по-другому себя вести. Одним словом, всё вышло не совсем так, как мне хотелось.

Когда я пересекаю мост, у меня звонит телефон.

– Что тебе сказали? – спрашивает мама, словно откуда-то из космоса получила сигнал о моём никчёмном разговоре.

– Директор сказала, что переведёт в другую смену, – как можно бодрее откликаюсь я.

– Ладно тогда. Придёшь – поговорим, – сердито говорит она.

– Хорошо, – соглашаюсь покорно.

Кладу телефон в карман, и на душе становится ещё хуже. Так грустно, одиноко… Разве может кто-нибудь меня понять?.. Разве знает, каково это: всю жизнь быть изгоем, находясь среди людей? Почему это происходит? Что со мной не так?..

Прихожу домой совсем без чувств: выжата, как лимон. Мне холодно, потому что по дороге домой я изрядно вспотела.

Переодеваюсь в домашнюю одежду и забираюсь под одеяло. Даже есть не хочется. Чувствую себя в относительной безопасности от жестокого мира, окружающего меня. Переворачиваюсь на бок и засыпаю…

Пробуждаюсь, когда на город уже опустились сумерки. Квартира, в которой я с недавних пор живу, совершенно тёмная и наполнена одиночеством. Протираю глаза и смахиваю с подбородка слюну, вытекшую во сне.

Лежу ещё некоторое время, приходя в себя во мраке комнаты и рассматривая дом, стоящий напротив. В некоторых окнах уже зажёгся свет, а в других пока темно. Огни фонарей озаряют улицы и рассеивают темноту. Я встаю и нажимаю на выключатель – комната освещается, а я пару минут привыкаю к свету, ослепившему меня. Подхожу к столу и включаю ноутбук, открываю вордовский документ и думаю, что… стоит попробовать. Пишу несколько строк, выходит не очень, но сейчас я и этим довольна.

После трёх напечатанных страниц сохраняю документ на рабочем столе и отключаю компьютер. Что-то новое и пока неясное пробуждается во мне… Нечто забытое мною, спрятанное на дальних полках и запертое в глубине души, словно в старом чемодане. Там, где посторонний не найдёт, а я уже давно позабыла…

Забыла о том, о чём так давно мечтала и грезила по ночам. Но пошла по другому, навязанному мне пути, который не принёс счастья. Сделал из меня человека, которым я недовольна, каждый раз видя его в зеркале.

Я не писала с первого курса колледжа, потому что думала, что нашла призвание в жизни и незачем тратить время на такую ерунду, как писательство. Сейчас я уже почти два года работала в аптеке и начинаю ощущать, что мне чего-то не хватает в жизни. Чего-то очень важного. Какой-то части меня, чтобы собрать всё воедино.