Мама подняла переднюю лапу и устроила перекличку.
– Здесь!
– Здесь!
– Здесь!
– Здесь!
– Здесь!
– Здесь!
– Юли?
– Здесь, – прошептал он.
Если мистер Шорк и правда живёт в темноте, Юли не хотел, чтобы он услышал.
Мама перескочила овраг, словно перед ней оказался тоненький ручеёк, не больше.
– Ава! – позвала мама. – Ты альфа. Покажи остальным, как надо.
Ава села.
– Сперва я хочу убедиться, мамочка, что Юли не упадёт.
Юли прижал уши.
– Очень заботливо с твоей стороны, – ответила мама. – Али!
Али немного попятилась назад и прыгнула, с лёгкостью преодолевая овраг.
Юли взглянул на Аву. Та улыбнулась.
– Анна! – сказала мама.
Анна грациозно прогнулась и мощным прыжком благополучно перелетела на другую сторону.
Юли боялся Авы даже больше, чем ястребов. Ястребы никогда не являлись в нору и не дразнили его из-за сухой лапы. И никогда не отнимали у него еду прямо из пасти.
– Айя!
Айя задержала дыхание, разбежалась и прыгнула. Цела.
Что Ава задумала? Дождаться, когда Юли попытается прыгнуть и ухватить его за хвост, чтобы кувыркнулся в овраг? И тогда ей больше не придётся его умывать.
– Ада и Агата!
Двое лисёнышей покачались на задних лапах и перепрыгнули.
А может, Ава знает, что мистер Шорк должен выскочить из темноты и ухватить его за горло пепельными зубами?
– Ну, Юли, – сказала мама, – твоя очередь.
Все сёстры, кроме Авы, были уже на другой стороне оврага. Оставались недоросток и альфа.
Он уставился в темноту, которая пролегла между ним и мамой. Передняя лапа подкосилась, и Юли упал на живот.
– Юли, – в голосе мамы слышался оттенок презрения. – Ты уже большой, я не понесу тебя. Давай сам.
– Давай, Юли! – закричала Агата. – Ты перепрыгнешь!
– Да, прыгай, прыгай!
– Давай, пока не слетелись ястребы и не выдрали тебе потроха!
– Не будь таким нытиком!
Юли бросил на Аву настороженный взгляд. Она ухмыльнулась и отошла. Ей незачем цапать его за хвост – он и сам поскользнётся и свалится в овраг. Посторонняя помощь для этого не нужна.
– Смотри на меня, Юли! – сказала мама.
Юли поднялся на все свои три лапы и почесал грудь. Он решительно посмотрел на маму и, не успев опомниться, сделал три прыжка. На ус от оврага он закрыл глаза, оторвал переднюю лапу и оттолкнулся обеими задними. Сердце чуть не выскочило, когда внизу показалась тьма. Навстречу полетел ветер, не давая вздохнуть.
Передняя лапа Юли коснулась края оврага.
А задние упали в пустоту.
Острый камень ударил в живот, заставляя охнуть. Передняя лапа скользила под весом задних, утягивавших его вниз. Юли скулил и цеплялся когтями, продолжая соскальзывать в овраг…
И плюхнулся в грязь.
Он оказался в каменном тоннеле. Тьма вокруг непроглядно завывала, спотыкаясь лишь о дорожку из звёзд. Вдалеке тоннель заканчивался дырой, за которой хлестали друг друга еловые ветки. Юли слышал едва различимое журчание воды, шелест ветра, похожий на дыхание…
Чьи-то зубы вцепились ему в загривок и потащили наверх. Мама плюхнула его, почти бездыханного, рядом с сёстрами.
– Юли, ты перепрыгнул! – воскликнула Агата.
– Пфе! – фыркнула Али. – Как бы.
Пять сестёр вылизали ему шубку и, хотя и не удержались от смешков, были счастливы видеть его целым и невредимым. Дрожа, Юли заглянул в овраг. С этой стороны было видно, что овраг глубиной не больше, чем в один хвост. Бояться ему было совершенно нечего.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – хохотала, захлёбываясь, Ава на другой стороне оврага. – Юли, видел бы ты себя!
Её хохот передался остальным сёстрам.
– Эй, народ! – окликнула их Ава. – Смотрите! Смотрите! Кто я?
– Ава… – грозно рыкнула мама.
Ава прижала переднюю левую лапу к груди. Правую била дрожь. Ава скорчила испуганное лицо и неуклюже прыгнула через овраг. Она удачно приземлилась на другой стороне, но упала на живот, отползла назад и, свесив над оврагом задние лапы, принялась отчаянно царапать камни передними когтями.
– Ха-ха! – расхохоталась Ада.
– Хи-хи-хи! – подхихикивала Али.
– Так оно всё и выглядело! – воскликнула Айя.
– Давай, Юли! – куснула его за горло Анна. – Что не смеёшься? Это ж умора!
– Ава, берегись! – пронзительно закричала мама.
Красно-жёлтая королевская змея бросилась из оврага и вонзила ядовитые зубы Аве в ногу. Её вопль разлетелся эхом по каменной гряде. Мама схватила Аву за загривок и трясла, пока змея, продолжая извиваться, не разжала рот. Змея уползла обратно в овраг и скрылась в том самом месте, куда мог бы наступить Юли, будь у него ещё одна передняя лапа.
Тело Авы обмякло и шлёпнулось на камень. Лапы дёргались. Мама скулила и лизала Аве лицо. Юли с ужасом наблюдал, как яд растекается по сосудам у Авы в глазах, как её дыхание становится всё быстрее, быстрее, быстрее…
И вдруг замедляется. И стихает совсем.
5
Дни возле норы проходили за днями, розовые и золотые.
Теперь, когда сестёр оставалось лишь пять, их власть над Юли развеялась. Им не хватало острого языка Авы, её злых придумок, чтобы мучить его дальше.
И всё-таки жизнь Юли не стала легче. Шкура по-прежнему чесалась. Живот по-прежнему ныл. После смерти Авы мама от горя перестала охотиться. Она лежала днями и ночами, уткнувшись лицом в камень, и сёстры добывали себе пропитание сами, как могли. Жуки и кузнечики – вот и всё, что им удавалось поймать. Юли перепадали только колючие лапки и усики.
Интересно, спрашивал сам себя Юли, если бы Ава осталась жива, его жизнь изменилась бы к лучшему… или к худшему?
Как-то ночью, когда сёстры уснули, Юли прокрался в дальний угол норы и свернулся в клубок возле мамы. Он вылизал ей слёзы из глаз, прерываясь только затем, чтобы почесаться.
Он хотел, чтобы она воспрянула духом. Он не мог охотиться сам. Мир оставался таким же огромным и неприветливым, как в день охоты на стрекозу.
Передняя лапа по-прежнему дрожала при одной мысли, что придётся карабкаться по каменистому склону или перепрыгивать через что-то шире, чем ус.
– Мама!
Она не шелохнулась.
– Мам, я голодный.
Он прислушался к её дыханию, тихому и прерывистому из-за рыданий. Интересно, стала бы она горевать точно так же, если бы змея ужалила его, а не Аву? И он опять начал чесаться.
Свет снаружи подёрнулся туманом. Через пару месяцев, когда опадут листья, сёстры отпразднуют День Золотистых Глаз.
Они станут взрослыми лисичками и уйдут из норы искать себе подходящую пару. А немного раньше свой собственный День Золотистых Глаз отпразднуют мальчики-лисы и отправятся метить свою собственную территорию.
Юли знал, что ничего этого никогда для него не случится – с его-то тремя лапами. Но он был даже не против.
Когда сёстры вырастут и разбегутся, он собирался остаться в норе с мамой – навсегда.
Он начисто вылизал маме лицо, надеясь её разбудить. Он прошёлся языком по её морде, насквозь мокрым от слёз усам, добрался до ушей… и заметил, что на одном не хватает кончика.
– Мама! Как ты поранила ухо?
– Это твой отец, – прошептала мама, не открывая глаз. – Так получилось.
Юли задумался. Какой, интересно, была бы их жизнь, если бы отец был по-прежнему жив?
Хватало бы им тогда еды? А его передняя левая лапа – она бы выросла, как остальные? И Ава – была бы она добрее к нему? И была бы она по-прежнему жива?
– Мама! А как умер папа?
Мама наконец открыла глаза. Что-то промелькнуло в них. Будто грозовые тучи.
– Он дрался с другим лисом на высоком утёсе, – сказала мама. – Случился оползень, его засыпало.
Она вздохнула.
– Иногда я по нему скучаю. Когда зайдёт солнце. Я была для него красавицей-лисичкой. Хоть я уже в годах, старая.
