Ава улыбнулась:

– Недолго нам осталось тебя умывать.

– Очень недолго, – прибавила Али.

– Знаешь, откуда нам известно? – спросила Айя.

– Нет.

Юли неуклюже хлопнулся на живот.

– Это нам мистер Шорк рассказал, – сощурилась Анна.

Юли сжал зубы.

– Нет никакого мистера Шорка, – пробурчал он, хотя при упоминании этого имени холодок неизменно пробегал по нему до самого кончика хвоста.

– Есть, – ответила Ава. – Ещё как есть.

– Настоящий, как лунный свет, – прибавила Айя.

Юли, собрав все силы, пытался сесть.

– Ерунда какая-то.

Про мистера Шорка вообще мало что было понятно. Кто он? Откуда взялся? Когда? И почему сёстры знают о нём, а Юли нет? Они что, улизнули из норы ночью, пока Юли и мама спали? Они что, шептались под луной с мистером Шорком? От этой мысли по спине и животу Юли побежали мурашки.

Словно почуяв его страх, шесть сестёр принялись ходить возле него кругами.

– Мистер Шорк из пепла весь.

– Недоростков любит есть.

– Зубы злобно скрежещат.

– Ловит маленьких лисят.

– Слеза не скатится даже у мамы из глаз.

– Ведь теперь станет больше еды для нас!

Юли сердито посмотрел на сестёр.

– Это стихи… ик! Это стихи даже не… ик! Они… ик! Они не… ик!

Он хотел сказать сёстрам, что их стихи никуда не годятся, что птицы в ветках ольхи поют песни гораздо интереснее – о сражениях, о тайных запасах еды, о бесстрашных спасениях от хищников. Но тело его не слушалось.

– Это стихи… ик!… тупые! Ик!

Сёстры довольно захихикали.

– Даже не вздумай икать, когда придёт мистер Шорк!

– Даже не вздумай!

– А не то он тебя отыщет.

– И схватит пепельными зубами.

– И тогда…

– Тебе…

– Конец…

– Ску-у-ли!

Юли терпеть не мог – даже больше своего прозвища, – когда сёстры разговаривали с ним так. Как будто один и тот же зловещий голос, перелетая из пасти в пасть, говорил поочерёдно шестью языками.

Но откуда этот голос являлся… Юли не имел ни малейшего понятия.

Вечером мама приволокла в нору ужин и тут же уснула. Сёстры, отпихивая одна другую, набросились на еду, и сурок исчез в месиве шерсти и крови. Юли удалось протиснуться к добыче и ухватить какой-то кусок, который он сжал покрепче зубами и унёс в свой угол.

Это было всего лишь ухо, одни хрящи. И всё равно перепачканные кровью морды сестёр смотрели завистливыми глазами, как Юли давится, поглощая то, что ему досталось.

– Эй, детвора, вставать пора!

Юли пробудился от охотничьего сна и увидел, как шесть его сестёр бросились к выходу из норы, который светился оранжевым и серым. Он опёрся на здоровую переднюю лапу и поскакал следом, но сёстры выстроились полукругом, загородив ему путь.

– Какие вы уже все большие! – сказала у норы мама. – Я не успеваю охотиться, чтобы вас прокормить.

Юли начал сникать.

– Вечером, – сказала мама, – пойдёте сами ловить насекомых.

Сёстры затявкали и запрыгали, утопив в радостных воплях жалобное поскуливание Юли.

Он выглянул между торчащих ушей сестёр и посмотрел на каменистый склон. Большой Валун сиял под рассветным солнцем. Он был таким ярким, таким крутым, что от одного взгляда на него у Юли заныла передняя лапа. Как он будет охотиться на трёх лапах? Как он вообще туда заберётся?

Мама откашлялась, и вопли сестёр утихли.

– Ходить за овраг никому нельзя, это понятно?

– Да, мама, – ответили разом шесть разочарованных голосов.

Теперь Юли увидел его. Овраг, будто кривая ухмылка, пересекал Большой Валун на вершине. Каждую ночь ветер, пролетев мимо ольхи, взмывал к скалистой вершине и, угодив в капкан оврага, завывал, будто от боли. Овраг был широкий – свалиться туда лисёнышу ничего не стоило. У Юли появилось такое чувство – глупое, он и сам понимал, – что в овраге живёт мистер Шорк.

– Не уходи далеко, держись на расстоянии запаха, – сказала Юли мама, когда сёстры ускакали от норы прочь.

Он сидел в тени каменного свода и смотрел, как они с боевым завыванием носятся по камням, хватают друг друга за уши и сбивают с ног. Усы у него подрагивали.

Юли посмотрел вверх: не кружит ли в небе чья- нибудь тень. Сёстры когда-то рассказывали ему историю о матери, которая погожим вечером шла по Валунным Полям и вела за собой лисёнышей. Мать, услыхав стремительный шорох крыльев, обернулась и увидела, что её единственный сын исчез, унесённый в небо. Ястреб не оставил от лисёныша ничего, кроме призрака… залитого кровью.

Юли вздрогнул – между его ушей легла чья-то морда.

– Юли, сынок, – прошептала мама, – тебе всё будет доставаться тяжелее вдвойне. Но и награда будет вдвойне прекрасней. Когда ты наконец сорвёшь ягоду земляники, она покажется вдвойне слаще. Мясо луговой собаки будет вдвойне сочней, когда ты сам разорвёшь ей брюхо. А лисички…

Голос её запнулся.

– Жизнь ещё улыбнётся тебе, как никому другому из лис. Ты научишься ценить все её дары.

От маминых слов в груди Юли разливалось тепло.

– Поиграй с нами, Юли! – позвала Агата, обернувшись к норе.

– Да! – закричала Ава. – Поиграй! Пусть ястребы сожрут тебя вместо нас!

Юли бросил на маму испуганный взгляд.

Она только улыбнулась.

– Не нужен ты никакому ястребу. Даже мяса на костях нет.

Она ткнулась носом ему в ухо и прошептала:

– Это сёстрам твоим надо бояться.

Юли фыркнул от хохота. Он лизнул маму в нос, сделал глубокий вдох и осторожно выпрыгнул из норы. Безопасная тень скользнула назад, и небо распахнуло над ним свой гигантский глаз.

Он оглянулся на маму.

– Я здесь, – сказала она.

И Юли игриво помчался под вечерним солнцем, двигаясь так же уверенно, как сёстры, – ну, разве что слегка кривобоко.

Мир за пределами норы показался Юли враждебным. Нос чесался от пыли рассыпавшихся под ногами камней. Закатное солнце, ярко сиявшее сквозь ветки ольхи, горячо слепило глаза. Огромные валуны ещё хранили тепло жаркого дня и обжигали подошву передней лапы.

Юли пошевелил ушами, пытаясь уловить звук насекомых. Расслышать удалось только сестёр – как они боролись, тявкали и перетягивали палку.

– Кто первый ловит стрекозу, тот самый главный император! – завопила Ава.

Сёстры тут же принялись подпрыгивать в воздух и щёлкать зубами, ловя пикирующих синих насекомых.

Щёлк!

Щёлк!

Щёлк! Щёлк!

Щёлк!

Щёлк!

Юли решил начать с простого. Он отыскал в вечернем небе первую звезду и твёрдо настроился совершить свой первый в жизни прыжок. Он с силой оттолкнулся передней лапой, потом подпрыгнул на двух задних… и даже на ус оторвался от камня. Юли весь сжался, ожидая услышать хохот кого-нибудь из сестёр. Но они были слишком заняты стрекозами и не обращали на брата никакого внимания.

Юли вновь отыскал звезду, сосредоточился и попробовал ещё раз. Он оттолкнулся передней лапой, но задние подпрыгнули слишком сильно, отчего голова потеряла равновесие. Юли кувыркнулся вперёд и, не сумев увернуться, стукнулся мордой о твёрдый камень и прикусил язык.

Хохот разлетелся вокруг шестикратным эхом.

Юли перекатился на живот. Нижняя губа дрожала. Кровь сочилась по подбородку. Подошла, как уже сто раз подходила раньше, мама. Она сунула морду ему под грудь и помогла подняться на переднюю лапу.

– Лиса, Юли, – сказала мама, – зверь, прежде всего, смышлёный. Сёстры твои смогут охотиться. А вот тебе, чтобы выжить, придётся понять, что значит по- настоящему быть Юли.

Юли оглянулся на сестёр и прошептал:

– А можно мне просто остаться с тобой?

– Ох, малыш, – взглянула на него ласково мама. – Если бы я могла жить вечно…

У него прижались к голове уши: он тщетно пытался придумать тот единственный способ, который поможет ему выжить. А сёстры носились, кувыркались и ползали, без конца напоминая о том, что ему недоступно.