В голове плясали нерадостные думы, будто искорки в разворошенном костре, и, чтобы немного отвлечься, я решила прогуляться в одиночестве, но за мной по пятам следовал эрт Лагор. Приостановила шаг и оглянулась на стражника, а затем попросила:

— Расскажите о себе.

Если мужчина и удивился, то виду не подал, кивнул, о чем-то задумавшись, и пошел рядом. До сада мы добрались в полном молчании, а когда ступили под сень зеленеющих деревьев, эрт Лагор вполголоса произнес:

— Мое имя Ренд, и я сын рыцаря, потому пошел по стопам отца. Драться учился почти с рождения… Что еще… — мужчина призадумался над ответом, заставляя меня размышлять.

Мгновенно вспомнилось тело эрт Лагора, украдкой виденное на привале, когда стражник обливался ледяной водой. А его речь? Часто возникало чувство, что мой стражник аккуратно подбирает слова, следит за тем, что сказал, долго думает, прежде, чем ответить, будто боясь сболтнуть лишнее. Если раньше подозрение билось в голове легким мотыльком, то теперь оно переросло в уверенность, встревоженной птахой всколыхнув разум.

Позволив себе бесцеремонно подхватить его под локоть, я с осторожностью спросила:

— И где вы познакомились с Ганом?

Ренд усмехнулся, хулигански, совсем по-мальчишески, и с притворно-тяжким вздохом констатировал:

— Догадались…

— Ну-у, я слишком хорошо знаю Ганнвера, а у вас с ним много общего, в том числе и шрам под правой лопаткой. Надеюсь, что лишь я обратила внимание на эту незначительную деталь. Кстати, он никогда не рассказывал мне о том, где получил такую глубокую рану и не давал избавить себя от ее последствий, — внимательно взглянула в темные глаза стража.

Он перестал таиться, улыбнулся и молвил:

— Это не обычный шрам, эта рана своего рода знак, повествующий о том, что ее обладатель прошел посвящение!

— Интересно, где и главное как проходил этот обряд?

Эрт Лагор подарил мне пристальный взгляд и спросил:

— Что вы знаете о жизни маленьких воришек, пытающихся из затхлой ямы столичных трущоб пробиться к солнцу?

— Ровным счетом ничего, — совершенно честно призналась я. — Но понимаю, о чем вы хотите сказать. Ган ничего не говорил о времени, проведенном вне стен Золотого замка, и мне оставалось только гадать, насколько тяжело ему было выжить в одиночку. Потому вдвойне интересно, как на задворках жизни оказались вы, благородный эр?

— Исключительно по своей собственной глупости, эрра, — нахмурился собеседник. — Кем я был тогда? Босяком при живом родителе! Обиженным на весь свет мальчишкой! Отец мой, славный рыцарь, всегда был за старого короля, кляня Этильреда, на чем свет стоит, воспевая величие са'арташи, причисляя и наш род к их потомкам. В годы правления Этильреда мы сидели в своем родовом замке, отец плел паутину интриг, собирая сторонников. Не исключаю, что он сам мечтал править Золотым берегом. Да только судьба распорядилась иначе — Беккит взошла на трон, а родитель мой поспешил в Царь-город. Выслужился, заработал репутацию и вернулся за мной, насильно отняв у матушки. Какова жизнь в столице — вам известно не хуже моего, родитель стал завсегдатаем дворцовых оргий. Я смотрел на его превращение с ужасом, потому как всегда думал, что такое поведение недостойно мужчины, рыцаря золотого ордена. В моей голове не укладывалось, как можно носить золотой плащ и участвовать в подобных бесчинствах! И я пошел по самому простому пути — сбежал из дворца с намерением стать свободным от всех условностей, — тревожно умолк, сник, а в голосе прозвучала тоска.

Я прикоснулась к его руке, успокаивающе погладила пальцы, и Ренд опять заговорил:

— Эрра Ниавель, не повторяйте мою ошибку. Побег — не выход даже из самой сложной ситуации. Нужно до последнего сражаться или суметь приспособиться.

— Вижу, Ган поделился с вами своими опасениями, — с недовольством заметила я.

— Я высказал и свои наблюдения тоже, — ничуть не смутился эрт Лагор.

Нервно повела плечами, давая знать, что не желаю обсуждать эту тему и задала свой вопрос вновь:

— И как вы познакомились с Ганом?

Ренд, не мигая, посмотрел на меня, кивнул, принимая этот не слишком любезный отказ, и сообщил:

— Представьте себе мальчишку, воспитанного в благородном семействе, и его соперников, живущих с рождения на улице. Драться я умел, но только так, как обучают рыцарей. Потому проигрывал, пока в один из дней не встретил Гана. Как потом мне признался ваш брат, он подошел к одинокому парнишке не из жалости или сострадания, а из корысти. Ганнвер выделил меня из толпы, мгновенно понял, что перед ним не простой крестьянин, и сообразил, как это можно использовать в своих интересах. Впрочем, Ган много сделал для меня, если бы не он, то, скорее всего, я бы теперь не гулял с вами по этому саду.

— Это мой брат уговорил вас вернуться в Золотой замок?

— Правильнее сказать убедил.

— И вы не жалеете об этом? — теперь я неотрывно поглядела на своего стража.

— Ничуть, я рыцарь, один из немногих, кто дорожит своей честью!

— Сейчас мне стало понятно, как мой брат попал во дворец!

— Ваш брат обладает таким незаменимым качеством, как приспособляемость к любым жизненным условиям. Я не похож на него, потому что прямолинеен, в чем-то глуп и излишне благороден! Хотя мечом владею на высшем уровне! Именно поэтому и попал в отряд.

— А другие рыцари, какие они? Мне важно знать, были ли в отряде еще наблюдатели, кроме Тоэи, — взволнованно вопросила я.

— Не сомневаюсь, что были, — уверенно ответил он. — Кого-то отбирала лично Беккитта, чьим-то покровителем был Эрей, еще парочка была назначена кем-то из прочих советников, ну, и десяток отобранных наугад.

— И кто снарядил в путь вас?

— А как вы думаете? — лукавый взгляд на меня и ирония в словах.

— У Гана был очередной смелый план?

— Смелее некуда! Мы бились на мечах, изо дня в день, пока королева не обратила внимания на наши сражения. Ганнвер, разумеется, проиграл, и вот после этого меня пригласили к Беккитте на аудиенцию.

— И что повелела вам Беккит? — тон ровный, но сердечко в груди стучится, как сумасшедшее, ожидая ответ Ренда.

Он мучить меня не стал и практически сразу проговорил:

— Нам поручили следить за вами и обо всем докладывать Тоэе. Любая деталь, незначительная, на первый взгляд, мелочь, странность — ничто не должно укрыться от наших глаз, а все увиденное мы обязаны передать королеве.

— И, полагаю, наши отлучки с Фроном заметили все?

— Да, и Тоэя получила от меня некоторые сведения, — искренне поведал Ренд.

— Догадываюсь, о чем вы ей сообщили, — прозвучало с укоризной.

— Намеки, эрра, не более того, так как просил эрт Гивей.

— Фрон просил вас о чем-то?

— Не только он, — эрт Лагор остановился, повернулся лицом ко мне, взял ладони в свои крепкие мозолистые руки и проникновенно промолвил:

— Эрра Ниавель, будьте осторожны! Тоэя затаила лютую злобу и… — не договорил, словно в подтверждении этих эмоциональных слов, на полянку вышли Алэр и та, о ком мы беседовали.

Лицо служанки осветило торжествующее выражение, и она злорадно выплюнула:

— Вот! А я что говорила?!

На Алэра было страшно смотреть, он стоял напротив нас — ноги широко расставлены, голова вскинута, руки скрещены на груди — обычная поза, выражающая скрытую ярость. У меня внутри все сжалось под его тяжелым взглядом — в голубых глазах застыли северные льдинки, и таким же холодом веяло от его фразы:

— Моя эрра, дозволено ли будет поговорить с вами?

— Да, конечно, — тихо отозвалась я, делая шаг к жениху.

Алэр ухватил меня за руку и потянул за собой, отчего приходилось почти бежать, путаясь в длинном подоле. На снисхождение рассчитывать не следовало — разъяренный вид демона не оставлял шансов на спасение. Деревья мелькали перед моим взором, пока мы неслись к роще ильенграссов. Я уже догадалась, что он услышал от Тоэи и почему пришел в бешенство, лгать бессмысленно, потому постараюсь приукрасить правду, если Алэр пожелает меня выслушать.