‒ Рут не могла пойти на Хай — Стрит — это для богатых покупателей, ‒ говорю я.

‒ Скорее всего, она пошла на Центральный рынок, ‒ говорит Мэри, заламывая руки. ‒ Но на рынке сотни магазинов, принцесса. Как же мы ее найдем?

‒ Принцесса, может быть, лучше найти другую повитуху? ‒ кричит Бертрам.

Я обдумываю варианты. В столице наверняка есть сотни повивальных бабок, но некоторые из них имеют сомнительную репутацию. В Ателии уровень младенческой смертности относительно высок, и это все еще опасно для рожениц. Я не могу рисковать и искать случайную акушерку на улице. Будет лучше, если мы найдем Рут.

‒ Вспомнила! ‒ вдруг кричит Мэри. ‒ Рут могла пойти за новыми перчатками. На днях она говорила о тех, которые у нее были. Они были такие изношенные и дырявые, что ей захотелось купить новые в свой выходной.

‒ Как ты думаешь, где она может их раздобыть?

‒ На Центральном рынке есть несколько перчаточных лавок, но карета туда не заедет. Дороги здесь слишком узкие.

Мое внимание привлекает звон колокольчика. Прямо через дорогу есть магазин велосипедов. Спрыгнув с коляски, я бросаюсь к хозяину и практически запугиваю его, чтобы он разрешил мне взять напрокат велосипед. Затем я машу Мэри, приказывая ей сесть на сиденье и обнять меня за талию. Она слишком поражена, чтобы задавать вопросы. Как только мы обе усаживаемся, я начинаю крутить педали изо всех сил.

Под руководством Мэри я поворачиваю налево, потом направо, все время стараясь не столкнуться с покупателями на Центральном рынке. Когда Мэри сидит позади меня, мои юбки почему-то не путаются, как в первый раз, когда я демонстрировала езду на велосипеде перед мистером Хиллзом.

Всюду слышны вздохи, головы поворачиваются, и несколько мужчин даже кричат нам:

‒ Вы что, с ума сошли? ‒ но ничто не имеет значения, кроме как найти Рут как можно скорее.

‒ Вот она! ‒ кричит Мэри, указывая на пухлую розовощекую женщину, выходящую из магазина.

‒ Рут! ‒ кричу я, дико жестикулируя. ‒ У Амелии отошли воды! Немедленно возвращайся во дворец!

Мой голос звучит так громко, что все вокруг останавливаются и смотрят на меня.

‒ Мэри, спрыгивай.

‒ Садись на сиденье, ‒ Мэри толкает изумленную Рут на велосипед. ‒ Я поеду обратно на омнибусе.

‒ Что… принцесса…

‒ Обними меня, ‒ приказываю я самым имперским тоном Эдварда. ‒ Мы должны вернуться во дворец.

Через несколько минут мы снова выезжаем на главную дорогу. Бертрам выглядит так, словно хочет бросится к моим ногам, когда я прихожу с Рут.

‒ Только не сейчас, ‒ я открываю дверь и забираюсь внутрь. ‒ Просто возьми поводья и отвези нас обратно.

В воздухе раздается плач ребенка.

‒ Ребенок уже родился! ‒ кричит Себастьян, подпрыгивая на месте.

Мы с Поппи обнимаемся возле маленького домика Мэри. Появляется Рут, ее лоб покрыт потом, а в руках окровавленные тряпки.

‒ Это девочка! ‒объявляет она. ‒ Вы можете войти, но ведите себя тихо и не тревожьте новоиспеченную мать.

В коттедже тесновато, а Бертрам — это эквивалент двух мужчин. Мы едва можем двигаться.

Амелия лежит на кровати, плачущий младенец лежит у нее на груди. Девочка красивая, с лицом Амелии и волосами Бертрама.

‒ Ну разве она не прелестнейшее создание? ‒ вздыхает Амелия. ‒ Благодарю вас, ваше высочество, Рут рассказала мне, как вы ее нашли.

‒ Мы назовем ее в вашу честь, ‒ выпаливает Бертрам. ‒ Вот именно… если ее высочество не возражает?

‒ Кэти уже названа в мою честь. Вы можете назвать ее именем моей сестры, Пейдж.

И так родилась маленькая Пейдж. Я тихо ускользаю, чтобы Бертрам и Амелия могли уединиться со своим новорожденным ребенком.

‒ Ты снова попала в заголовки газет, ‒ замечает Эдвард, входя в комнату. Сегодня у Норы выходной. Я провела весь день с Эдди в детской, но вечером привела его обратно в свой кабинет, позволив ему возиться на полу, наслаждаясь прекрасным видом заката.

Я не могу сдержать улыбку. Кто-то успел сфотографировать меня до того, как я посадила Рут в карету, и через два дня появилась новая статья под названием «Принцесса Кэтрин спасает положение». Очевидно, репортер был в тот день на Центральном рынке, чтобы сделать репортаж о сгоревшем доме, но потом поймал меня на камеру и решил написать два рассказа.

И это не единственная статья обо мне. Мисс Хилл написала редакционную статью и опубликовала ее вместе с фотографией Бертрама, держащего на руках свою маленькую дочь. Там же есть и его цитата: «Принцесса Кэт приехала на велосипеде за повитухой и спасла мою жену и дочь. Я не образованный джентльмен, но если она умеет ездить на велосипеде, то и все остальные тоже». Я не знаю, как ей удалось найти его и написать статью за такой короткий промежуток времени, но она председатель женского общества Вест-Энда и, должно быть, способна на подобное.

‒ В то время как есть некоторые мужчины, которые остаются непреклонными в том, что женщины не должны ездить на велосипедах, эта фотография Бертрама определенно принесет тебе большую поддержку. Отец был удивлен и заметил, что этим консерваторам следовало бы найти себе занятие получше, ‒ говорит Эдвард. Он целует меня, ерошит волосы Эдди и устраивается на подоконнике рядом со мной. ‒ Генри также сказал мне, что несколько знакомых ему врачей решили разобраться с этим «велосипедным лицом». Я не профессионал, но если ты провела годы, катаясь на велосипеде, и все еще выглядишь прекрасно, не могу поверить, что от велосипеда есть вредные последствия.

Я смеюсь.

‒ Это «велосипедное лицо» просто смешно. Им просто не нравится, когда женщины ходят по городу без компаньонки.

‒ Я помню, как ты впервые появилась во дворце без компаньонки, ‒ говорит Эдвард с улыбкой. ‒ Сначала я был поражен, но потом это произвело на меня впечатление. Я никогда не встречал такой леди, как ты, которая готова нарушить условности ради праведной цели.

Комнату наполняет восхитительный аромат. Появляется Мейбл с большим подносом, уставленным столовым серебром и салфетками. Эдди, который держался за мои колени и твердо стоял на обеих ногах, оборачивается и издает возбужденный звук. Ужин уже прибыл.

‒ Я принесла вашу порцию, как вы и просили, ваше высочество, ‒ она делает реверанс.

Я смотрю на Эдварда.

‒ Пообедаешь здесь с нами? Нет никаких официальных обедов, на которых ты обязан присутствовать?

‒ Если это не срочное дело, я буду проводить вечера с тобой.

‒ Для нас большая честь находиться в вашем обществе, Ваше Высочество.

Он делает гримасу, и я смеюсь. Всегда забавно дразнить его. Мейбл исчезает прежде, чем я замечаю ее отступление. В отличие от Амелии, она всегда волнуется, когда мы с Эдвардом вместе.

Пока мы едим или, скорее, я иногда откусываю кусочек между кормлением Эдди, Эдвард кладет вилку.

‒ Почему бы тебе не позволить ему остаться в твоей спальне, когда ты ешь?

‒ Эдди не любит, когда его оставляют одного. Однажды мы попытались заставить его играть в своей кроватке, пока Мейбл одевала меня, но он продолжал выть, как бездомный котенок, поэтому мы должны поместить его рядом.

Эдвард хмурит брови.

‒ Ты его испортишь.

‒ Ты убедишься, что я этого не сделаю, ‒ я набираю ложкой немного картофельного пюре и протягиваю его Эдди. Он сжимает ложку ртом, но так возбужден, что кусочек картофеля падает в угол рта.

‒ Кэт.

Я оглядываюсь назад, полностью ожидая продолжения спора с ним, но вижу перед собой кусок теплого чесночного хлеба, сверху намазанный маслом.

‒ Открой рот.

Хлеб с маслом тает у меня во рту. Мое сердце тоже тает — это так похоже на Эдварда.

‒ Твой обед остынет к тому времени, как ты закончишь, ‒ говорит он как бы между прочим.

Это смешно, но так мило, когда он кормит меня, а я кормлю Эдди. Когда мы с Эдди заканчиваем кушать, Эдвард поднял сына на руки.