‒ Вы останавливались в Астоне?

Ой-ой. Этот отвратительный запах не исчез полностью, хотя мы с Эдвардом переодевались в поезде. Поверьте, у королевы обоняние собаки.

Эдвард информирует королеву о нашем расследовании о Паварде. Вскоре разговор переходит на Остров ветров. Мы оба уверяем ее, что этот отпуск был очень необходимым перерывом.

‒ Остров чудесный, такой спокойный и мирный, ‒ говорю я. ‒ Мы долго гуляли по пляжу и по лесу. Семья Морганов тоже была очень гостеприимна и услужлива. Они позаботились о том, чтобы мы ни в чем не нуждались.

‒ Действительно, ‒ говорит королева. ‒ Если бы Эдди не скучал по тебе, я бы посоветовала тебе продлить свое пребывание там, ‒ она переводит взгляд на Эдварда. ‒ Твой отец был очень недоволен твоей фотографией с леди Гвендолин. Он отказывается тебя видеть, хотя я уже сообщила ему о вашем приезде.

‒ Но ведь он наверняка знает, что Эдвард ни в чем не виноват.

‒ Он утверждает, что слишком занят работой с «Вечерней газетой», чтобы наказывать своего сына.

‒ Он действительно собирается подать в суд на газету? ‒ Эдвард выглядит встревоженным.

‒ Я пыталась вбить ему в голову хоть немного здравого смысла. Суд с газетой только ухудшит положение королевской семьи в глазах общественности. «Вечерняя газета» известна своей сатирой и никогда не сдерживается, будь то монархия или простой народ.

‒ Все видели эту фотографию, ‒ говорю я. ‒ Уже слишком поздно что-либо предпринимать.

‒ Он считает, что строгое предупреждение не позволит газете быть слишком дерзкой в будущем.

Эдвард вздыхает.

‒ А как же государственные дела? Даже если он не захочет меня видеть, я имею право узнать, что он сделал за время нашего двухнедельного отсутствия.

‒ Премьер-министр кратко проинформирует тебя о деталях. А пока я предлагаю тебе проявлять осторожность при посещении парламента, ‒ королева встает. ‒ А сейчас мне нужно вернуться. Когда я уходила, он писал за своим столом, и я молюсь, чтобы это не было очередное едкое письмо для «Вечерней газеты».

На следующий день нам присылают завтрак в комнату, вместо того чтобы позвать к королю с королевой. И хотя Эдди находится в детской наверху, мое время с Эдвардом не сильно увеличилось. Он уходит рано утром и возвращается поздно вечером, усталый и расстроенный, хотя морщины на его лице смягчаются, когда я пытаюсь его утешить.

‒ Не волнуйся, дорогая, мы проходили через гораздо худшее. Как там сегодня Эдди?

Я удивляюсь, но мне приятно, что он спрашивает о своем сыне.

‒ Мама принесла детские ходунки — деревянное приспособление с колесиками, которым Эдди может пользоваться. Там есть ремни, чтобы держать его в безопасности. Скоро мы заставим его ковылять по детской.

‒ Хорошо, ‒ он целует меня, его губы мягкие и теплые. ‒ На следующей неделе я уже закрыл дневное отделение. Если погода позволит, мы можем привести Эдди в мой сад.

Сердце сжимается. Эдвард нашел время для сына, и мне даже не пришлось просить его об этом.

‒ Твой отец подал в суд на «Вечернюю газету»?

Эдвард гримасничает.

‒ Мама сумела его остановить, но он весь день был в угрюмом настроении. Он заявил, что не хочет видеть меня, пока скандал полностью не исчезнет из газет.

‒ Я не думаю, что это стоит того, чтобы судиться с газетой, но ты должен признать, что это странно, ‒ размышляю я. ‒ Откуда этот репортер узнал, что ты остановился в доме Дерри?

‒ Я займусь этим, как только разберусь с государственными делами. Две недели отсутствия означают, что мне еще многое предстоит наверстать, ‒ Эдвард опускает балдахин и тянет меня в постель. ‒ Пока ты веришь мне, остальное не имеет значения.

Несмотря на заверения Эдварда, я все еще беспокоюсь о нем. Напряжение между ним и королем вряд ли исчезнет, если этот скандал не будет разрешен. А тут еще назойливый номер «Вечерней газеты» от репортера. Я имею в виду, что мы с Эдвардом часто попадаем на камеру, когда выходим из дома, но этот снимок, сделанный рано утром, не кажется случайным. Может быть, репортер случайно проходил мимо дома Дерри и заметил экипаж Эдварда?

Как только Эдди засыпает утром, я прошу Мейбл найти мне экземпляр «Вечерней газеты» с этой компрометирующей фотографией.

‒ Принцесса! ‒ восклицает Мейбл с ужасом на лице. ‒ Конечно же, вы не хотите… ту вещь… почему?

‒ Просто найди его, пожалуйста.

Как только у меня под рукой оказывается копия, я прошу Мейбл уйти.

Устроившись на подоконнике, пристально смотрю на фотографию. На этот раз я скорее любопытствую, чем раздражаюсь. Фотография сделана со стороны, понятно, так как это менее вероятно, чтобы быть обнаруженным. Эдвард на голову выше Гвен, так что она не могла бы заслонить его профиль, если бы он не сутулился. В нижней части фотографии виден темный контур чего-то с листьями, наверное, кустарника.

Я посетила достаточно аристократических домов, чтобы знать их основную планировку: черные железные ворота (или белый мраморный забор), увенчанные золотом, небольшая лужайка перед домом (большая в городе невозможна) и каменные ступени, ведущие к двери, которую охраняют один или два слуги.

Охваченная внезапным желанием разобраться, я снова зову Мейбл.

‒ Я ухожу, ‒ объявляю я. ‒ Можешь достать мне одно из платьев, которые я носила на Острове Ветров?

Полчаса спустя я уже сижу в небольшой карете и выезжаю из дворца с заднего выхода. Я одета в костюм, который делает меня похожей на женщину среднего класса, мои волосы туго заплетены и уложены на макушке, а платье простое и без всяких оборок или шнурков. На мне нет косметики, кроме легкого слоя крема, чтобы сохранить кожу увлажненной.

Я никогда не была в доме Дерри, но он практически такой, каким я его себе представляла. Он не так велик, как особняк лорда Сесила или дом Фремонтов, но все же это впечатляющее сооружение из мрамора и кирпича. Замысловатые кованые железные ворота высотой со стену, окружавшую сад Эдварда. Сквозь щели в воротах вижу лужайку перед домом. У двери стоит человек в форме, и вид у него скучающий. Дорожка, ведущая ко входу, обрамлена большими, хорошо подстриженными кустами с розовыми и белыми розами.

Кусты.

Я снова смотрю на фотографию. Кроме лиственного куста в нижней части фотографии, есть еще один позади Эдварда и Гвен, когда они идут по тропинке. Нет никаких сомнений, что фотография была сделана внутри ворот. В противном случае железная конструкция, безусловно, появится на фотографии, и будет частично заслонять лица.

‒ Могу я вам чем-нибудь помочь, мисс?

Кстати, о совпадениях. Лорд Дерри, высокий и внушительный, смотрит на меня прищурившись. Амелия упоминала, что лорд Дерри потерял голову, когда речь шла о леди Гвендолин. Глядя на его суровое, недружелюбное выражение лица, трудно представить, что он превращается в заискивающего идиота перед дамой. Но ведь леди Гвендолин — не обычная леди.

‒ Прин…. цесса?

Я улыбаюсь. Мы стоим достаточно близко, чтобы он узнал меня, несмотря на то, что я была одета как простой человек.

‒ Лорд Дерри, ‒ я склоняю голову. ‒ Я так рада, что вы пришли. Возможно, вы поможете мне прояснить некоторые вопросы, которые меня озадачили.

Растерянность омрачает его черты. Он мог бы быть красивым, если бы его рот был меньше. Но сомневаюсь, что леди Гвендолин влюбится в мужчину, который уже без ума от нее.

‒ Например, вероятность того, что репортер может войти в эти ворота, которые, как я полагаю, обычно заперты.

‒ Я не понимаю, почему вас так заботит безопасность моего дома.

‒ О, я думаю, вы все прекрасно понимаете, ‒ говорю я самым резким тоном Эдварда. ‒ «Вечерняя газета» не единственная газета в Ателии, лорд Дерри. Я легко найду других репортеров для расследования. Уверена, что они будут очень заинтригованы, узнав, что… ‒ я поднимаю скомканную бумагу. ‒…легко могут войти в ворота вашего дома. Либо вы дали разрешение репортеру «Вечерней газеты» войти на территорию поместья, либо ворота оказались незапертыми, а швейцар отсутствовал в то утро. Честно говоря, если бы это было последнее, я бы уволила вашего швейцара.