— Ты пришла, — он быстро улыбнулся, и от этой улыбки в груди стало горячо. — Думал, расспрошу тебя обо всем завтра. Не хотел тревожить сегодня. Был уверен, что ты уже спишь.

— Мне не спится. И я пришла не разговаривать.

— Что же ты хотела?

Он подошел ко мне. Я подняла голову и смело глянула в его глаза, которые блестели, как расплавленная ртуть.

— Позвольте осмотреть ваше сердце. Я давно этого не делала.

— Не было необходимости.

— Теперь есть. Вы много трудились сегодня, устали. Механизм может разладиться. Я помню о своих обязанностях…

Последние слова я пробормотала едва слышно, потому что от его взгляда — жадного и пронзительного — я забыла все, что хотела сказать.

Нужно было поблагодарить Августа за то, что он откликнулся на мою просьбу и не бросил Риту. За то, что вытащил меня из подземелья. За то, что спас от Лео. Но сейчас я только и могла думать о том, как близко он стоит ко мне, и о том, что я собиралась сделать.

Август расстегнул верхние пуговицы рубашки. Блеснула металлическая дверца в его груди. Мне не нужно было открывать ее, и не нужно было призывать свой дар, чтобы понять — все в порядке. Его сердце билось ровно, хоть и слегка учащенно.

Я смотрела ему в лицо, жадно и пристально, и видела каждую его морщинку у глаз, и чувствовала запах его мыла и его дыхания. И мне казалось, что я прикасаюсь к нему пальцами, и в душе крепло горячее, запретное чувство — сладкое и горькое, смешанное с болью. И вдруг я ощутила решимость и свободу, словно разом получила власть делать то, что захочу, не мучиться и не раздумывать — просто следовать своему желанию, слепо и безрассудно…

Я мягко отвела его руки от ворота, и сама принялась расстегивать рубашку дальше. Медленно расстегнула манжеты, освободила его руки. Рубашка упала на пол.

Август стоял спокойно и молча; но я слышала, как стало глубже его дыхание.

Я положила обе ладони ему на грудь. Сколько раз я представляла, как провожу пальцами по контурам его выпуклых мышц, по горячей коже, по жестким волоскам…

И я прикрыла глаза и скользнула ладонями выше, к его плечам. Гладила, привстала на цыпочки, прижалась, чтобы почувствовать как можно больше, всю его силу и его слабость, жар его кожи и холод металла, трепет его мышц и стук шестеренок…

К ударам его сердца добавился четвертый такт, его грудь вздымалась и опадала, его дыхание шевелило локон на моем лбу. Я постепенно теряла голову.

Он был тут, под моими руками, сильный, живой, знакомый и незнакомый. У меня дрожало сердце, и ноги, и спина, а в висках стучало так, что я ничего не слышала, лишь думала: «Еще немного. Еще миг. Пожалуйста, ничего не говори. Ни слова. И только не отталкивай меня. Если ты оттолкнешь меня сейчас, я умру».

Он не шевелился, и я осмелела. Крепко обняла его, распластав ладони на спине. Но мне было этого мало, и я обхватила его за шею и прижалась щекой к его груди, а потом осторожно, невесомо, коснулась губами ямки у ключиц.

— Майя… — его голос дрогнул. — Что ты делаешь?

Я боялась и ждала этого вопроса и все-таки растерялась и рассердилась, когда он его задал.

Немного отпрянула, подняла голову. Его взгляд обжигал, как раскаленное железо.

— Август, я не знаю, что будет потом, — начала я твердо. — Пусть будет так, как ты решишь. Может, ты прогонишь меня. Отошлешь прочь. Женишься на девушке, которая тебе подходит. Совершишь тысячу других ошибок. Или будешь прав во всем, что сделаешь. Но прошу… отдай эту ночь мне.

Август сглотнул раз, другой; я смотрела, как дернулся его кадык.

— Майя, не делай ошибки. Ты скоро начнешь новую жизнь. Ты добьешься всего, чего захочешь. Я в этом уверен. Ты встретишь другого мужчину…

Я мягко покачала головой.

— Может, и встречу. Но, скорее всего, нет. Ни один другой мужчина не сравнится с тобой. Август, я не знаю, какие мысли и прошлые поступки гнетут тебя. Но прошлое… оно уже было. В него легко верить. Верить в будущее трудней. Прошлое уже состоялось, его не изменить. Будущее полно возможностей. Но сейчас я не думаю ни о прошлом, ни о будущем. Прошу, не думай и ты. Пусть будет только настоящее. Эта ночь… я не хочу провести ее одна. Я хочу провести ее с тобой.

Он молча положил тяжелые ладони на мои плечи, легко провел пальцами по шее, коснулся подбородка, обвел линию моих губ.

Его пальцы были обжигающими, прикосновение трепетным. И я в очередной раз поразилась, каким он мог быть нежным — этот большой, сильный и яростный мужчина с железным сердцем.

От его холодности не осталось ни следа: лицо исказилось, в глазах горело исступленное и примитивное выражение, от которого мой пульс участился и отчаянно закружилась голова.

— Майя…

— Я ничего другого от тебя не прошу и не хочу, — торопливо сказала я. Конечно, я лгала. Я хотела от него многое, чего, наверное, никогда не смогу получить.

Но сейчас я больше всего хотела одного: чтобы его взгляд наполнился любовью, такой же, что раздирала мое сердце на части.

— Просто знай, Август — пусть судьба разведет нас далеко, но я всегда буду хранительницей твоего сердца. Я всегда буду слышать его и знать, что с тобой все в порядке. Большего мне и не нужно. Мне все равно, что ты обо мне думаешь… и как ко мне относишься.

Он покачал головой и вздохнул.

— Как отношусь? Майя… ты для меня как первые лучи весеннего солнца после зимы. Как прохладный ветерок в знойный день… — сказал он очень тихо, и я вздрогнула.

Эти же слова говорила мне Карина, когда объясняла чувства полковника… Но не она придумала их — это ясно. Могло ли быть, что она лишь повторяла то, что сказал ей Август, когда говорил обо мне? Но Карина сделала из его слов свои выводы. Но что вкладывал в эти слова Август? Он не был поэтом и не был романтиком. Ему сложно говорить о своих чувствах. Но он пытается… как может.

Я прерывисто вздохнула.

— Этих перемен не ждешь, но они приходят, и жизнь наполняется новым значением, — закончил Август, улыбнулся и покачал головой, как будто изумляясь тому, что говорил. Потом наклонился и поцеловал меня в губы. Его поцелуй был медленным, нежным, осторожным. Поцеловал в глаза, в висок, опять в уголок губ. И тогда я смело обняла его и вернула поцелуй, вложив в него всю боль и любовь последних недель. Я жадно впитывала каждый его вздох, каждое прикосновение, потому что знала, что они могут быть последними…

Но его руки стали тяжелее, поцелуи уверенными и яростными, словно и он теперь боялся, что я оттолкну его и уйду. Он сминал мою рубашку, гладил кожу. Я прижималась бедрами к его бедрам, животом к его животу, грудью к его груди, и поражалась тому, что делаю, и со страхом и нетерпением ждала, что будет дальше.

Он отстранился на миг, прошептал низким, хриплым голосом что-то невнятное, потом сказал громче:

— Идем.

Он повел меня в соседнюю комнату, где была его спальня. Он крепко держал меня за руку, давая понять, что не даст мне передумать. Но об этом я и не думала — я шла, и у меня трепетало сердце от предвкушения и восторга.

Утром проснулась от тишины. Протянула руку: постель рядом со мной была пуста. Не слышался стук механического сердца, под который я так крепко спала ночью и который давал мне ощущения покоя и востребованности.

Август ушел; его не было в замке, он уехал — это я чувствовала.

Я зарылась лицом в его подушку, вдыхая знакомый запах, и улыбалась, но вскоре улыбка сменилась слезами.

Эту ночь я не забуду никогда. Но если ждешь чего-то долго и отчаянно, если много раз представляешь, каким будет счастье, когда оно приходит, одновременно чувствуешь и грусть.

И что изменила эта ночь? Ничего. Август не давал никаких обещаний. И все время, пока он ласкал меня, когда он был тут, рядом, я знала, что его решение не переменилось. Он уверен, что мне не место подле него. Что существует нечто, что не даст нам быть счастливыми вместе.

И теперь он уехал, не разбудив меня, не сказав ласковых слов, которые помогли бы мне прожить этот день…