«Даже я так не могу», — услышал Фарлайт мысль испуганного Норшала.

— Он тоже не может, это сделали мы, — раздался властный голос. Рядом со Змееносцем материализовался Гардакар, затем остальные верховные судьи. — Нельжиа, будьте добры, усыпите.

Тридан послал энергетический заряд, умиротворяющий, но очень мощный. Последнее, что увидел Фарлайт в кабинете северного правителя — густой мрак.

Сквозь темноту в глубокий сон пробивались голоса.

— Ты что, не мог выловить его, пока он шёл к суду?

— Лучшая тактика — оборонительная.

— Ты будто не выходец из первоначальной тьмы, а магик-выпускник…

— Мы же не знаем, на что он способен! А вы тоже хороши. Я же говорил, тот закон нам ещё аукнется.

— Который?

— Не убивать без суда. Я мог бы сразу его казнить. А так — он начал трепаться, смутил моих рыцарей…

— И хорошо, что мы приняли закон, иначе ты казнил бы невиновного!

— Какая разница, магом больше, магом меньше.

— Жизнь священна; если ты не согласен, какой был смысл облекать себя в плоть?

— Ну давайте не будем разводить философию!

— Ты-то вообще уже сто раз нарушал наш закон, признавайся?

— Безумные обвинения!

— А я вообще потерял несколько магов из личной гвардии, и не жалуюсь…

— Если они сдохли, то были далеко не лучшими. Радуйся, что вовремя выявил балласт.

— И то правда, народятся новые…

Очнулся маг в огромном пустом зале. Он осмотрелся и вспомнил это место. Теперь напротив каждой стены стоял стол. Судьи сидели за этими столами, образовавшими подобие пятиугольника, в центре которого очутился Фарлайт.

— Обвиняемый! Пока вы… валялись, мы уже почти завершили процесс, — ехидно возвестил Норшал. — Осталось только проголосовать за приговор. Моё мнение: однозначно виновен. Голосую за пятьдесят лет пыток. Самых жестоких, какие придут в головы палачам. А потом — убить.

Сидевший по правую руку от него Гардакар согласился:

— Полностью поддерживаю. А роль палача прошу предоставить мне. Ирмитзинэ, ваше мнение?

— Подсудимый был невменяем, — зазвенел голос смортки. — У него ментальная болезнь. Под Саотими есть пансион для душевнобольных, я требую закрыть там мага до излечения.

— Нельжиа?

Великий тридан картинно приложил руку ко лбу. В одном этом движении было столько грации, сколько не наработали за все годы балерины лаитормского балета.

— Имею все основания предполагать, что подсудимый — наркоман-криалинщик. Я отсюда чувствую запах настойки. Возможно, помешательство и галлюцинации были вызваны как раз криалином, то есть, частичная вина всё-таки имеется… Я согласен с Ирмитзинэ, что мага надо лечить в пансионе, и от зависимости в том числе. Но пусть возместит столичному суду ущерб — своим имуществом.

— Раутур?

— Пусть обвиняемый скажет что-нибудь в своё оправдание, ему даже не дали слова, — отозвался мягким, приятным голосом Раутур. — А я посмотрю потом, с какой из сторон мне следует согласиться.

Ирмитзинэ украдкой взглянула на Нельжиа, но тот следил за кшатри.

— Фарлайт, вы что-нибудь хотите сказать?

Маг откашлялся. От того, что он сейчас скажет, зависела его судьба. Хотя, много ли он выиграет от приговора, предложенного Ирмитзинэ? Он знал, какой на самом деле в подземных туннелях скрыт «пансион» — её личная лаборатория. Фарлайт подумал, что теперь знает истинную цель великой смортки — законно заполучить его в безраздельное пользование, как подопытный образец.

— Я клянусь, что был полностью вменяем и отдавал отчёт в своих действиях, — сказал он.

Смортка откинулась на спинку стула. Фарлайт понял, что она разочарована, но не подаёт виду.

— И я действительно действовал по приказу Тьмы. В нашем мире все, и особенно право имеющие, обязаны подчиняться приказам старших по рангу. Я и подчинялся, ведь Тьма выше всех нас, вместе взятых…

— Откуда вы можете знать, что вы не подвергались галлюцинациям? — резко спросил Гардакар.

— Я получил восьмой ранг — это подтверждение.

— Действительно, — сказал Раутур. — Гардакар, разве тому может быть какая-либо иная причина, кроме содействия самой Тьмы?

Демон прекрасно знал, откуда можно черпать силу — мощным источником энергии могли оказаться любые мыслящие существа; он догадывался, что каждый из присутствующих судей (может, разве что, кроме самого Раутура) тоже давно дошёл до этого вывода. Но никто из знающих судей не озвучил своих мыслей. Гардакар покачал уродливой головой.

— Помните четвёрку рыцарей? Но ведь вы тогда сами привели нас к выводу, что рыцари — избранники Тьмы? — спросил великий кшатри. — А Тьма, пусть она — наша мать, но в то же время алогичная, опасная стихия, склонная к разрушению всего сущего…

— К чему вы ведёте? — не стерпела Ирмитзинэ.

— К тому, что не только для судей, но и для всех жителей Тьмы будет безопаснее, если мы развоплотим мага Фарлайта из Ингвилии.

Нельжиа вздрогнул: Ирмитзинэ мысленно лупила его оскорблениями. «Я старался, между прочим», — телепатировал он смортке и заблокировался, чтобы не портить самооценку.

— Голосую за то, чтобы лишить его плоти через казнь, как опасный элемент. Ваши последние слова? — спросил Раутур.

— Этому миру стыдно за то, каким он является, — ответил Фарлайт после недолгой задумчивости.

— Меня часто хвалят за прекрасный мир, который я создала, — сказала Ирмитзинэ, будто убеждая саму себя.

— Гардакар Триглав, не имею ничего против того, чтобы вы были палачом, — заключил кшатри.

— Я тоже, — поддакнул Норшал.

Демон чуть не подпрыгнул, скаля зубы в счастливой улыбке.

«Чего он радуется?» — подумал Фарлайт. — «Можно подумать, ему редко попадаются жертвы для пыток».

Ирмитзинэ подошла к окну и, не оглядываясь, вылетела в него горгульей. Норшал открыл по порталу себе, тридану и кшатри, после чего все трое исчезли в гудящих воронках. Последним открыл проход Гардакар, кивком предложив Фарлайту войти первым.

— Почему не сработало? — спросила Ирмитзинэ. — Ты снова упился перед работой? Так я и знала.

Нельжиа ничуть не был смущён упрёками смортки — он привык к ним за столько веков, как же иначе? Он опять лениво возлежал на подушках, коих было так много, что тридан утоп в них, открывая собеседнице только свою пышногривую голову. Вот из-за подушек вынырнула рука, нащупала что-то в глубокой тарелке и отправила тридану в рот. От Ирмитзинэ не укрылось, что рука была женской.

— Ну? — поторопила она Нельжиа, не дождавшись ответа.

— Ах, ты уже закончила? — спохватился тот.

— Да, я закончила. Как же ты стал похож на человека… Тело убивает дух.

— Я всё сделал в лучшем виде. Убедил кшатри, что Фарлайт — невинная коровка. Когда я его покинул, он верил в мои слова больше, чем рядовой землекоп верит в нашу божественную природу.

Ирмитзинэ аж подскочила.

— Твой язык что, совсем не слушается ума?! Говорить такие вещи при них! — и она ткнула пальцем в зеркало со своей стороны.

— Ах, они всё равно ничего не запоминают, да, мои глупышки? — промурлыкал Нельжиа. Послышалось девичье хихиканье. — Какого же ты низкого обо мне мнения.

— Что бы там не говорили о моих первых опытах, но вот это — настоящее извращение, — усмехнулась Ирмитзинэ.

— Почему? — искренне удивился тридан. — Представь: жизнь без забот, каждый день — как последний, каждый раз — как первый… Я им даже завидую.

— И что, каждое утро заново учить их говорить и подтираться?

— Их память обновляется не так глубоко… Но что с твоей памятью, а, Ирмитзинэ? Или ты забыла, что собиралась разделывать мой разум острым ножичком своей критики?

— Я никогда ничего не забываю. Но ты в кои-то веки рассказал мне кое-что интересное, не грех и отвлечься. Так что с Раутуром?