— Один словом — Птичка, — потешался демон.
Ирмитзинэ Птичка (с тзин-цо «ирми» — великий, «тзинэ» — мастерица), она же Энки, владычица Востока
* * *
Толстая тетрадь раскрылась на первой странице, и карандаш начал заполнять пустые страницы аккуратным, фигурным почерком.
«В последние дни со мной произошло столько всего! Меня чуть не уволили, я узнал подробности о моей семье, отправился в путешествие и, кажется, влюбился. Её зовут Нефрона. Если ничего не путаю, „Нефронон“ на древнем языке — особый, запоминающийся. Какое прелестное имя, оно ей так подходит! Но я не уверен, ответит ли она мне взаимностью. Посвящу ей следующий холавилеим. Не успел я выдержать время скорби, как в мою душу ворвалась Н. сияющей мерцалкой… Я даже не могу удерживать в голове мысли о работе… Мне надо пойти к старейшине, выяснить, почему в бумагах об уплате дани куча неувязок, но могу думать лишь о Ней. А деревенщины, как оказалось, говорят на вполне понятном языке, мне даже не пришлось доставать словарь. Они не так уж плохи, если забыть о том смраде, что от них исходит…»
Запись пришлось прервать, потому как предмет мечтаний вошёл в комнату. Мирт со вздохом закрыл тетрадь и спрятал её в мешок. Он взглянул на Нефрону и бросился к ней.
— Почему твоё лицо опечалено? Почему мрачное облако осенило тебя своей тенью? Кто-то тебя обидел?
— Дело не в том. Ты что, не слышал шум?
— Нет, я был занят размышлениями…
Мирт ожидал, что девушка спросит: «Размышлениями о ком?», но услышал совсем другое.
— Странно. Был такой грохот. Полдома снесло.
Тридан соскочил с кровати и натянул куртку.
— Кто-то напал?
— Не совсем. Наш «великий» устроил скандал.
— Да? — заинтересовался Мирт. — Чем же ему не угодили?
— Сьялас Гран застал свою дочку с ним на одной постели… Не думаю, что там что-то было, но старейшина решил с утра порасспросить его, и когда он разбудил Фарлайта, тот так наорал на него, что бедный Сьялас сам не рад. На этом не закончилось. Говорят, Фарлайт разбил всё, что попалось ему под руку, и успокоился, только когда часть дома взлетела в небо.
— Он всегда… такой был?
— Какой — такой? — рассеянно спросила Нефрона. — Что ему понадобилось в комнате человечьей девчонки? Не по душам же он с ней разговаривал?
Её угнетённость передалась Мирту, хотя он оказался расстроен по иной причине — идеал выскользал из цепких когтей обаяния; но тридан не решался применить на возлюбленную чары — та была выше рангом и могла заметить.
— И куда вы двинетесь сейчас?
— Нам надо найти травницу Лоренну, я же говорила… Местный картограф уже объяснил нам, куда идти.
— А могу я… идти с вами?
— Разве тебе не надо здесь работать?
— Плевать на работу! Я и так хотел бросить её и стать вольным творцом… А если кто-нибудь спросит, какой чёрт понёс меня с вами, я отвечу, что закончил все дела в Пиминне и двигаюсь в следующую деревню.
— Как можно быть таким безответственным? Я, конечно, не против, чтобы ты присоединился к нам, но…
— Прекрасно! Я уже собрал вещи. Буду ждать на улице.
Мирт поднял мешок и вышел на улицу, откуда послышалось его приветствие Стидху.
* * *
Фарлайт был настолько мрачен, что даже не спросил, откуда в их компании появился Рем, которого тридан посадил на своего коня рядом с мешком. Мальчик был готов засветиться от счастья — до этого его восприятие мира ограничивалось крошечным участком земли, заключённом между отвесной стеной холма и частоколом.
Тьма… она совершенна, как дух, присутствующий везде и во всём, зачем нужно было осквернять ее творением плоти? Как теперь слиться с нею, вдруг даже смерть — неверный способ? Фарлайт искренне мучился оттого, что мало кто понимал эту мысль, хотя она казалась ему очевидной, как точки мерцалок на черном небе в безоблачное время. Всё вокруг пело отвратительный гимн плоти — мёртворожденной — потому что живым мог быть лишь дух, который плоть сковала тюрьмой своего тела. Слабого, страдающего, устающего, требующего пищи, сна, размножения и справления нужды.
Пир во время чумы — вот что есть жизнь. Нефрона была одной из приглашённых на этот пир: она мурлыкала песню себе под нос и явно была довольна своим бытием. Ну как, как она не понимает?!
В первый час пути вдоль лесной границы никто из странников не проронил ни слова, но по его истечении маг предложил:
— Кнут говорил, этот путь опасен. Кто-то должен пойти вперёд, осматривая путь. Пусть это будут… — он осмотрелся и почему-то решил, что из женщин и детей хорошие разведчики получаются реже, чем из мужчин, — …я и Мирт.
Когда они опередили Нефрону, ведущую за повод коня с сидящим на нём Ремом, на двадцать шагов, тридан спросил:
— А ведь никаких монстров на нашем пути не предвидится?
Маг усмехнулся.
— Так ты хотел о чём-то поговорить с глазу на глаз? — Мирт улыбнулся.
— Люблю догадливых. Но ты, верно, думаешь, что я собрался говорить о личном, и здесь ошибаешься.
— Я весь во внимании.
— Что в последнее время слышно о знаменитых братьях Ядвире, Антире, Алфаре и их сестрице Адаре?
— Знаменитых? Я таких не знаю.
— Уверен? О них говорило раньше всё королевство. Непобедимые чемпионы. Они родились триста-четыреста лет назад. Ну же! И до сих пор должны быть живы или умерли совсем недавно.
— Нет, прости, я не в курсе. Что кто-то прожил триста лет… Я бы, наверное, знал. А с чего это ты решил меня расспросить? Да ещё без Нефроны?
Фарлайт приостановился, задумавшись, но вскоре вновь возобновил ход.
— Знаешь, я сначала думал, что ты — шпион. Но потом решил, что шпионом наняли бы кого-то поумнее.
— Ну, спасибо. И зачем же мне за вами следить?
— Слушай внимательно. Если со мной что-то случится, должен остаться тот, кто знает. Четырёх кшатри-рыцарей наделила силой сама Тьма. В противовес верховным судьям, которые пытались поработить её, подчинить, дав ей плоть… Когда рыцари набрались опыта, судьи решили их убрать. Я даже не знаю, живы ли они. Но если ещё живы, я должен их предупредить.
— Откуда ты знаешь?
— Тьма показала мне во сне.
— Ах да, ты же её фанат, — сказал Мирт, указывая на чёрные рисованные линии около глаз мага. — Извини, не помню, как вы себя называете…
— Защитники чистой Тьмы.
Мирт помешкал, не зная, как выразить свои слова помягче.
— Если тебе снился сон, это ещё не значит, что он… э… показывает правду.
— Если ты идиот, это ещё не значит, что все вокруг — тоже идиоты, — отрезал маг.
Сероватый песок и мелкие камушки шуршали под ногами. По правую руку вдалеке виднелись верхушки деревьев-столбов Ихритта. Мирт только сейчас заметил, как шумно сопит маг, звуки его одышки разносились, наверное, на многие мили вокруг.
— И ещё хотел спросить, почему тебя в деревне называли Великим? Не помню точно, когда именно я видел тебя, но тогда на твоём медальоне было четыре луны, ты даже не мастер.
— Хитрить умеют не только триданы… Всё равно медальон мой сломался.
Фарлайт вытащил лунник через ворот.
— О Тьма!
Медальон окружали два тёмных и шесть отчётливо горящих полумесяца.
— Ничего себе! — елевыдохнул Мирт. — Ты, наверное, самый молодой из тех, кто достиг шестого ранга…
Они стояли, уставившись на медальон, не понимая, как за два дня можно так вырасти в ранге.
— …Помогите!
* * *
Стидх отчаянно рвался, а Рем вцепился в его гриву и с ужасом смотрел вниз. Конь медленно увязал в земле, с каждым рывком опускаясь всё глубже. Нефрона лихорадочно вытаскивала из памяти заметки о том, как надо вести себя на болоте, но серый песчаник, вопреки всем законам, тянул её вниз с той же скоростью, что и коня. Она начала вспоминать магические действа, способные помочь, но их словно и не бывало в её голове. Понимая, что ничто не помогает, она закричала.
