Стеклянные двери автоматически раскрылись перед ними, впустив внутрь. Клуб имел возможность расположить у входа большой гардероб за дубовой лакированной стойкой и кирпичными стенами. Стены холла облицовали керамогранитом с узором черно-белого мрамора, а пол и потолок – глянцевой плиткой, отполированной до зеркальной чистоты. Напротив гардероба висело огромное зеркало наподобие тех, что используют в голливудских гримерках. По периметру стояли трубчатые железные скамейки из нержавеющей стали. Стены, как в галерее, были обвешаны масляными холстами с изображением абстрактных цветных узоров, геометрических и не очень фигур, линий и клякс или непонятно чего еще.
Освещение холла было воссоздано по образцу бального зала века девятнадцатого: одна огромная центральная люстра с множеством мелких блестящих деталей и бра в форме подсвечников по бокам. Сначала Татьяна подумала, что люстра была выполнена из обычного прозрачного пластика, имитирующего стекло, но это вовсе оказался металл, в котором отражался свет множества круглых потолочных лампочек, рассыпанных по поверхности словно звезды. Все вместе это создавало атмосферу ретро футуристичного бального зала. Только этот холл-прихожую, можно было использовать для пафосных светских раутов.
Административную стойку от гардероба отделяла толстая перегородка из стеклянных блоков, выкрашенных в черно-белые цвета в хаотичном чередовании. Стойка тоже была металлическая, с превосходной отражающей способностью. Блочную стеклянную стену за ней испещрили воткнутыми круглыми лампочками, больше похожими на куски разобранной гирлянды. Чтобы войти в танцевальный зал, предстояло сначала преодолеть турникет, плавно переходящий в металлический невысокий забор. Павлик приложил магнитную карту к пластиковому ридеру и они прошли дальше в зал.
В дизайне интерьера преобладали черный и белый цвета, но все предметы, включая столики, кресла, стулья, лестницу и колонны имели не строгую, а причудливую, витиеватую или угловатую неправильную форму. Идеально гладкую напольную плитку в форме многоугольников черепашьего панциря из черного мрамора разрезали белые динамичные разводы. Потолок напоминал пчелиные соты, которые различались количеством углов и кривизной форм. В некоторые из них утопал матовый пластик, а в некоторых блестели зеркала. В таком же стиле украсили стену за барной стойкой из белого мрамора. Светодиодными лентами обрамлялись танцевальные и барные зоны, стены, потолки, колонны и сцена. Свет отражался в зеркалах и в полу, отчего создавалось ощущение нахождения в бесконечном космосе. Интерьер выглядел роскошным и глубоко проработанным. По углам и в других местах, что, видимо, казались дизайнеру пустыми, расставили металлические статуи, изображающие не людей и не животных, а, скорее, древних языческих духов и богов, или визуализирующие чью-то больную фантазию. Статуи скручивались, преломлялись и отражали свет не хуже зеркал.
В центре располагалась сцена, которую Татьяна уже видела. Голубая дверь в гримерку находилась по правую сторону в стене наискосок, ее почти не было видно из-за кулис. По сцене плавала легкая разноцветная дымка и метались в разные стороны лучи цветомузыки. За диджейским пультом стоял тот же парень, что и вчера. Кажется, он настраивал оборудование, потому что иногда резко по всему клубу разносились громкие биты, а иногда мелодичные отрывки известных синглов, но полноценно музыка еще не играла. Он махнул Павлику рукой и улыбнулся.
– Это Таня, новая гоу-гоу, – крикнул ему Павлик, указывая вправо и назад, хотя девушка шла с другой стороны.
Диджей понятливо закивал, по-дурацки улыбаясь, как будто ничего не расслышал. И, действительно, в таких громоздких наушниках услышать что-то было затруднительно. Но Татьяна ответила на его приветствие легким поклоном головы. Почему-то диджея Татьяне Павлик не представил. Девушка подумала, что, вероятно, она должна была его знать, поэтому промолчала.
Павлик по-джентельменски открыл голубую дверь и рукой показал проходить первой. Гримерка оказалась просторной и хорошо освещенной. По сравнению с тем, что было в театре, в котором они танцевали выпускной спектакль, эта являлось дворцом. Светлые стены с рельефными обоями, высокие глянцевые потолки и чистые полы из ламината цвета беленого дуба визуально расширяли пространство и без того свободное. Каждая танцовщица имела свой туалетный столик, которые выстроились вдоль трех стен. Четвертую полностью занимал шкаф-купе с зеркальными створками. Здесь было чисто. Все вещи лежали на своих местах. В углу под потолком висел кондиционер. На стульях валялась одежда, а обувницу у двери полностью забила женская и мужская обувь.
В гримерке толпились парни и девушки. Некоторые уже переоделись в сценические костюмы, остальные ходили в повседневной одежде. Почти у каждого столика кто-то стоял или сидел, а то и по двое. Кто-то копался в шкафу. Кто-то смотрел в окно. Пара девушек валялась на пуфе в углу – те самые «кореянки», которых Татьяна видела вчера на сцене. В центре сгрудилась группа примерно из пяти человек. Татьяна не успела их всех пересчитать, потому что из самого сердца толпы вырвался резкий грубый возглас:
– Это что еще за гадкий утенок?
Взгляды всех устремились на новенькую. Любопытные, недоуменные, смешливые и испытующие. Говорила Света. Татьяна узнала ее по яркому рыжему цвету волос, но Павлик все равно ее представил. Девушка стояла в центре, впереди всех, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширине плеч, будто готовилась к танцевальной битве. Выражение лица ее показалось Татьяне высокомерным и глупым одновременно, пафосным и в то же время пустым, раздраженным и напыщенно самоуверенным. Тон ее голоса принял яркий недовольный оттенок. Она чуть ли не фыркнула в сторону Татьяны, из-за чего та сильно смутилась и опустила плечи.
– Балерина! – махнула она одной рукой небрежно, поворачивая голову назад на группу поддержки, которая с любопытством разглядывала новенькую. – Я думала, по назначению Арины сюда как минимум прима Большого должна явиться!
Татьяна чувствовала на себе не менее дюжины пар глаз. Все казались настороженными, внимательными и прикованными к ней. От этого становилось еще нервознее. Татьяна осмотрелась вокруг, будто ее окружила стая голодных волков в диком лесу, и глубоко вздохнула, чтобы хоть как-то облегчить волнение.
– Это Таня, – равнодушным тоном ответил Павлик, игнорируя все слова и взгляды. – Не прима и не Большого, но балерина, а теперь танцовщица гоу-гоу. Прошу любить и жаловать.
Татьяна быстро догадалась, насколько ей здесь не рады, особенно, как назначенцу Арины. Большинство ухмылялись, остальные напряженно молчали, не спуская с новенькой глаз. Ей не понравилось то, как Павлик ее представил, и то, как на это фыркнула Света. Она не хотела, чтобы ее продолжали считать балериной, хотела сбросить с себя этот ярлык и стать кем-то другим, но все продолжали делать на этом акцент.
– Свет, объясни человеку нормально, что да как, – сказал Павлик таким уставшим тоном, будто только что два часа ругался с ней из-за разбросанных по углам квартиры носков. – И снабди всем необходимым.
Света ничего не ответила, а Павлик и не ждал. Он быстро оглядел всех в гримерке унылым взглядом и вышел, оставив Татьяну на растерзание коллегам. Девушка резко почувствовала себя беззащитной, еще более беззащитной, чем в первую ночь. Она каждой порой кожи ощущала излучаемое Светой раздражение. Остальные выглядели и вели себя спокойно, только замерли в ожидании непонятно чего. Лица их выражали немой вопрос, который Татьяна четко прочитать не могла, но догадывалась о сути. Кажется, все они ждали ее появления и многое до нее про нее уже обсудили. Всем было интересно, кого и почему назначила сюда Арина.
Напряженное молчание длилось примерно минуту. Татьяна осматривала комнату, ненадолго останавливая взгляд на каких-нибудь побрякушках, что валялись на туалетных столиках. Света сверлила ее глазами со злобным прищуром, будто читала проклятие про себя. Потом она резко двинулась вперед и направилась мимо новенькой к шкафу. Через несколько секунд развернулась и швырнула в девушку без предупреждения целлофановый прозрачный пакет с чем-то мягким. Татьяне пришлось сделать шаг в сторону и вытянуть руки, чтобы поймать его.
