Глюк позвал Марту и сказал:

– Сватает тебя здешнего гарнизона драгун Иоганн Рабе. Хочешь ли ты идти за него?

– Да, – ответила Марта.

Пастор и майор позвали драгуна и в тот же вечер совершили обручение. Солдат-жених сказал тогда:

– Я прошу, чтоб наш брак совершился как можно скорее и не откладывался на долгое время. Могут нас куда-нибудь услать. Время военное…

Порешили совершить бракосочетание Иоганна Рабе с Мартой Скавронской на третий день после обручения. По окончании богослужения Глюк соединил драгуна со своею служанкой супружеским союзом. Присутствовали при этом майор и с ним три офицера, а жена самого майора вместе с другими женщинами убирала невесту и провожала в церковь. После обряда новобрачные и все гости отправились в дом препозита и пировали до ночи.

Есть разные версии насчет того, как долго пришлось этим новобрачным жить вместе. Одни уверяют, что слышали о подробностях события от самой новобрачной впоследствии, когда она была женой уже не шведского драгуна, а русского царя. Они говорят, что весть о приближении русского войска пришла в день брака и разогнала пировавших в доме Глюка гостей.

По другим данным, молодые супруги жили вместе восемь дней. Как бы то ни было, разлука новобрачных в связи с приближением русского войска последовала очень скоро после брака. Рабе с другими десятью драгунами по приказу майора отправился на разведку и больше не видал своей супруги.

К Мариенбургу подступили войска Шереметева. В донесении Петру он писал, что все кругом опустошил, ничего не осталось в целости: везде пепел и трупы, а пленного народа так много, что он не знал, куда его девать. Царь одобрил такой образ ведения войны, а пленных приказал отправить в Россию. Тогда десятки тысяч немцев, латышей и чухонцев гнали на поселение в глубь России, где они смешавшись с русским народом.

У майора Тильо оставалось немного драгун в замке. С приближением русских жители бросились спасаться в замок, но поместиться там всем было невозможно. Шереметев расположился на берегу озера и решил непременно взять город и замок. Фельдмаршал потребовал от осажденных добровольной сдачи, но они не согласились. Шереметев выждал десять дней, но на помощи шведам никто не пришел.

Теснота в замке грозила появлением болезней, поэтому Шереметев приказал готовить плоты и, посадив на них три полка – Балка, Англерова и Мурзенкова, ударить на замок с двух сторон. Он потребовал сдачи на милость победителей и на глазах у присланных к нему посланцев приказал палить из пушек в сделанный пролом, а солдатам идти на штурм замка.

На этот раз к нему явились комендант майор Тильо фон Тильсау и все офицеры: два капитана, два поручика, провиантский смотритель, инженер и аптекарь. Они отдали фельдмаршалу свои шпаги, были объявлены военнопленными и просили милосердия для всех.

Однако не все военные, находившиеся тогда в замке, согласились сдаться русским. Один артиллерийский прапорщик, штык-юнкер и несколько солдат остались в замке, не объявив никому, что тайно решились на отчаянный шаг.

За военными, которые сдавались в плен, шла толпа жителей с детьми и слугами. Впереди шел препозит Глюк с семьёй и прислугой. Пастор знал, что грозный русский царь ценит людей, посвятивших себя науке, и думает о просвещении своих подданных. Глюк взял с собою перевод Библии на русский язык и представил его Шереметеву. Фельдмаршал принял его ласково и понял, что этот пленник может пригодиться государю в деле воспитания русского общества.

Так в русский плен попали Глюк с семьей, учитель его детей Иоганн Вурм и бывшая их нянька Марта Рабе, потерявшая мужа и свою свободу. Шереметев раздал пленных своим военачальникам. Марта Рабе досталась полковнику Балку, который определил ее стирать белье солдатам вместе с другими пленными женщинами.

Вскоре Шереметев заметил Марту и взял от Балка себе. По другой версии, когда к Шереметеву явился Глюк с семьей, русский фельдмаршал сразу заметил Марту, поразился ее красотою и спросил Глюка:

– Что это у него за женщина?

– Это бедная сирота! – сказал пастор. – Я взял ее ребенком и содержал до совершеннолетия, а недавно выдал замуж за шведского драгуна.

– Это не мешает! – сказал Шереметев. – Она у меня останется. А вы все прочие отправитесь в Москву.

Фельдмаршал якобы приказал достать у жены одного из своих офицеров приличное платье и одеть пленницу. Она села за стол обедать с другими, и во время этого обеда раздался оглушительный взрыв. Это погиб в развалинах Мариенбургский замок.

Фактом остается то, что сразу после прибытия Глюка в русский лагерь Марта была оставлена Шереметевым или, доставшись прежде Балку, после этого была взята фельдмаршалом, а Мариенбург погиб через несколько часов после того, как гарнизон и жители города сдались победителям.

Артиллерийский прапорщик Вульф с солдатами вошли в ту палату, «где был порох и ручные ядра, и сам себя и с теми, кто был с ним, порох зажег и много с собою народу погубил». «Едва Бог спас и нас! – написал в своем донесении Шереметев. – Слава всемогущему Богу, что нас мост ближе не допустил: был сожжен! А если бы не мост, много бы нас погибло; и того жаль: что не было какой рухляди, все пропало, хлеба одного было ржи 1500 пуд и прочего, магазины сколько пожег! И взятые (в плен), того проклятого клянут».

Говорят, что Вульф, решившись на отчаянный поступок, открыл свой умысел Глюку и дал ему совет спастись, а Глюк, узнав о его намерениях, убедил и словом и примером других жителей выйти из замка и отдаться на милосердие победителя.

Шереметев затруднялся тогда с таким обилием пленных. «Прибыло мне печали, – писал он Петру, – где мне деть взятый полон. Тюрьмы полны и по начальным людям везде, опасно того, что люди такие сердитые! Тебе известно, сколько уже они причин сделали, себя не жалея; чтобы какие хитрости не учинили: пороху бы в погребах не зажгли, также и от тесноты не почали бы мереть, также и денег на корм много исходит. А провожатых до Москвы одного полка мало».

Однако царь Пётр дорожил не только немцами, но также чухнами и латышами. Ливонские туземцы, хотя и представлялись в глазах европейцев необразованными, были не менее культурны тогдашних народов в России. Из ста семей, отправленных Шереметевым в Россию из-под Мариенбурга, было до четырехсот душ, которые, по данным Шереметева, «умеют оные топором, оные иные художники для Азовской посылки годятся».

Шереметев отправлял всех пленных в августе 1702 года в Москву в распоряжение Тихона Никитича Стрешнева. Вместе с другими был отправлен в Москву и Глюк. Петру было знакомо имя Глюка, и он был доволен, что в его власти находился человек, способный, хотя бы и против собственной воли, приносить пользу русскому народу.

В Москве пастор был помещен в Немецкой слободе. 4 марта 1703 года царь по указу пожаловал ему годичного содержания три тысячи рублей и повелел открыть в Москве школу для детей разночинцев, предоставляя выбор учителей по разным предметам преподавания на его усмотрение.

Глюк набрал шестерых, чтобы преподавать в новой школе философию, географию, риторику, языки латинский, французский и немецкий, а также начала греческого и еврейского. Учителя были немцами, за исключением двух французов. Сам Глюк, основательно изучивший русский язык, занялся составлением руководств и переводов.

Он перевел Св. Писание, Новый Завет, лютеранский катехизис и написал по-русски молитвослов в рифмованных стихах, составил vestibulum (словарь русского, немецкого, латинского и французского языков), а также перевел из Коменя «Janua linguaram», «Orbis pictus» и составил учебник географии с посвящением царевичу Алексею Петровичу и приглашением к российским законам.

Русский язык, которым писал Глюк, состоял из смеси народной русской речи со славяно-церковной. Он достаточно хорошо изучил славянскую речь, но не дошел до понимания грани между славяно-церковным и народно-русским наречиями. Для школы ему отвели помещение на Покровке, в доме Нарышкиных. Полезная деятельность Глюка продолжалась до его кончины в 1705 году, но он оставил после себя многочисленное семейство.