Свиридов сидит за столом рядом с судьёй-хронометристом, мы встречаемся взглядами, и он чуть заметно кивает. Что он этим имеет в виду – можно только догадываться. Наверное, напоминает этим кивком про свою просьбу.

Мы подошли к рингу с противоположных сторон. Подушки на углах обтянуты одинакового цвета кожзамом, ни красного, ни белого угла. Но так получилось, что я вышел в синей майке, а Давид в красной.

По команде немолодого и маленького рефери протиснулись между канатами, вышли в центр ринга.

– Убей его!

Интересно, в чей адрес был этот крик… Вроде как с акцентом, тогда, получается, кто-то из болельщиков Давида? Сам же он выглядит невозмутимым, даже чуть улыбается, и в глазах злости нет. Его старший брат смотрится куда более угрожающе, хмурит брови, катает желваки, посылает глазами молнии в мою сторону. Ух, как страшно!

Жму перчатки сопернику.

– Боксёры, готовы? – спрашивает рефери. – Судьи готовы? Бокс!

Ого! А соперник-то настроен весьма решительно. Никакой разведки и почти никакой защиты, без раскачки пошёл на меня, выбрасывая удар за ударом. Видно, задели его мои слова и вся эта шумиха вокруг нашего первого боя, а теперь горит желанием сразу же показать, кто здесь главный.

В общем-то я ожидал, что бой может так начаться, и не дал застать себя врасплох. Не стеснялся бегать, когда надо мной нависала угроза был припёртым «к стенке», то есть к канатам или в углу, но старался отвечать ударом на удар. Впрочем, однажды он меня достал, и хорошо так достал, голова мотнулась назад и, если бы я на автомате не сделал шаг в сторону, повторным он бы точно отправил меня на канвас.

Фух, вроде обошлось… Переждав стартовый натиск Квачадзе, я в свою очередь провёл затяжную атаку, под занавес которой всё же сумел пробить увесистый прямой правый в куда-то в район его левого глаза. И тот тут же начал заплывать, а к концу раунда глаз из-за гематомы и вовсе превратился в щёлочку. Он вообще видит хоть что-то сквозь неё?

Второй раунд… Вроде зрачок задорно посверкивает время от времени, значит, что-то да видит. После его очередной атаки я сделал уклон с шагом вправо, где Давид заплывшим левым глазом, как я понимаю, если и видел, то не так много. Мёртвая зона, самое то в боксе для атакующего. Так что тут же в область уха зарядил полукрюк, после которого соперника просто отбросила на канаты. Если бы не они – мог и рухнуть на канвас.

А вот нокдаун рефери всё равно отсчитал, хоть Давид и демонстрировал всем своим видом, что мой удар для него так, лёгкое поглаживание. По-хорошему, по-боксёрски, надо было соперника добивать, думаю, он бы не дожил до гонга, но в этот момент во мне совершенно не к месту проснулось человеколюбие. Бить – бил, но не со злостью, а словно выполняя необходимую работу. Да ещё и напоминалка от Свиридова в мозгу свербела, он и за эту гематому мне может вставить по первое число.

До второго перерыва Квачадзе не без моего участия дотянул, тут в углу Вася мне и высказал, что не фиг жалеть соперника, он бы тебя хрена с два пожалел. И вообще, он у тебя путёвку на Олимпиаду отнял, пусть и не хотел такого развития событий. Но раз уж так получилось, то докажи всем, кто на самом деле достоин выступить на Олимпийских Играх.

А что, из Васьки неплохой мотиватор, сумел-таки меня завести. Плевать на просьбы Свиридова, я должен всем доказать, что сильнее Давида Квачадзе! Тем более в той реальности он всё равно не стал олимпийским чемпионом, я бы запомнил. И даже чемпионом мира не был, фамилии этих я тоже помнил. Я же не виноват, что Свиридов этого не знает, а скажи я ему – покрутил бы пальцем у виска.

С первых секунд третьего раунда под рёв болельщиков я пошёл вперёд. Прямой, прямой, выход на среднюю дистанцию, апперкот левой в челюсть, боковой правый в голову, и полукрюк левой в печень. Квачадзе со страдальческим выражением лица рухнул на колени, а я по ходу дела, прежде чем прозвучала команда рефери об остановке боя, успел добавить правой в челюсть.

И только после этого отправился в угол с чувством выполненного долга. Публика просто ревела, наверное, так же это выглядело на боях гладиаторов в Колизее, только аудитория там была не в пример больше. Тысяч сто, наверное. Но здесь акустика закрытого помещения помогала ощутить то, что слышали бойцы на арене две тысячи лет назад.

– Аут!

Я не выдержал, покосился на Свиридова. Тот, поджав губы, покачал головой, я в ответ пожал плечами. Мол, что я мог поделать, это бокс, а не шахматы. И гори он синим пламенем, ваш Вегас.

Тем временем Давид пришёл в себя. Роланд помог ему встать на ноги, я подошёл, тронул недавнего соперника перчаткой за предплечье.

– Ты как?

– Нормально…

– Надеюсь, этот нокаут не помешает тебе достойно выступить на Олимпиаде?

Он посмотрел на меня взглядом, полным боли и обиды, ненависти в нём я не увидел. Да и брат его и наставник выглядел скорее разочарованным, чем злым.

– Надеюсь, – под нос сказал себе Давид.

И отвёл в сторону взгляд. Второй глаз заплыл окончательно, но вид одноглазого соперника вызывал не смех, а скорее жалость. На миг я даже подумал, что зря закончил бой таким образом, можно было поиграть, я и так по очкам выигрывал. Но что случилось – то случилось, после драки кулаками, как говорится, не машут, а после боксёрского поединка тем более.

Рефери ради проформы поднял мою руку, а едва я спустился с ринга, как подлетел Свиридов.

– Варченко, мать перемать, ты что творишь?!! Мы с тобой о чём договаривались?!

– Георгий Иванович, а моего соперника вы не забыли предупредить, чтобы он тоже не слишком старался? Или я должен был выходить на ринг в роли мальчика для битья? Во всяком случае, теперь вы сами увидели, кто чего стоит.

Повернулся и направился в раздевалку, оставив слегка обалдевшего главу федерации бокса переваривать услышанное. Потом, остыв, я наверняка пожалею и о сказанном, и том, что не выполнил просьбу Свиридова. Не исключено, что тот в отместку перекроет мне кислород, и какой там Лас-Вегас – на следующий чемпионат Союза допуск не получу. И тот факт, что мы оба писатели, и должны вроде как держаться друг друга, вряд ли как-то повлияет на его решение, которое кажется мне сейчас вполне предсказуемым.

С другой стороны, не пожизненно же Свиридов будет федерацию возглавлять, может, через год покинет свой пост. Я таких подробностей не помнил по прежней жизни, но ничего нельзя исключать. Тем более с учётом изменений этой истории. А лучше сейчас забить на всё это, и отправиться домой. В смысле, к Васе домой, к себе-то я утренним рейсом вылетаю, билет на самолёт уже куплен.

Перед тем, как принять душ, тщательным образом исследовал свою физиономию на предмет повреждений. Удивительным образом ни одного кровоподтёка, хотя точно помню, что пропустил несколько чувствительных ударов в область головы. Кто-то наверху, видно, услышал мою просьбу.

– Слушай, а может, махнём втроём на Волгу? – выйдя из душевой, предложил я Васе неожиданно пришедшую в голову идею. – А то ведь раньше не доводилось в Волге купаться, а вечер какой тёплый, грех упускать такую возможность.

– А что, я не против. Нужно только у Любани спросить, как она, согласна?

Любаня призналась, что она без купальника, но если мы пойдём мимо её дома, то может захватить. Так мы маршрут и проложили, благо что жила девушка друга всего в трёх кварталах от «Трудовых резервов», и как раз по пути к реке. За нами, правда, от спортклуба увязались несколько подростков, видимо, ставшие свидетелями моего боя, но мы их шуганули так, что они кинулись врассыпную.

По дороге попался переговорный пункт, зашёл, позвонил сначала Инге, потом маме, порадовал известием о своей победе. Инга пообещала к моему возвращению напечь тонких блинов. Её мама когда-то научила такие блины печь, а я, кстати, как раз тонкие обожаю, могу десятка два за раз схомячить, особенно если с чаем и вареньем.

Через полчаса уже вышли на небольшой пляжик на окраине набережной, где помимо нас лежали на песочке и плескались с десяток человек, в основном мелюзга. Время около девяти вечера, солнце уже почти село за горизонт, а вода тёплая, как, извиняюсь за банальное сравнение, парное молоко.