Допили пиво мы уже ближе к полуночи, под треск цикад, а недоеденную рыбу (слишком уж много приволок) я раздал парням. В коридоре по пути к номеру наткнулся на Грачёва.

– Максим, тебя где носит? Я уж думал…

– Что я руки на себя наложил? – невесело пошутил я. – Нет уж, не дождётесь.

– От тебя пивом, что ли, несёт? Б..! Хорошо хоть не водкой. Ладно, учитывая обстоятельства, обойдёмся без выговора. А сейчас спать, у нас в 9 утра самолёт.

Интересно было уже потом, не на эмоциях, почитать статьи в газетах, посвящённые итогам чемпионата СССР. «Советский спорт» отвёл под итоги турнира целую полосу, где нашлось место и моему финальному поединку. Корреспондент, видевший поединок своими глазами, выказывал удивление судейским вердиктом, отмечая, что «юный боксёр Варченко показал не по годам зрелый бокс и смотрелся как минимум не хуже теперь уже трёхкратного чемпиона страны».

Ещё больше эмоций было выплеснуто на страницы «Московского комсомольца», где эксперт, в прошлом чемпион СССР Анатолий Грейнер, смотревший финалы по телевизору, выражал своё возмущение судейским, как он выразился, произволом.

«Я всё понимаю, Давид Квачадзе уже имеет за спиной десятки побед на высоком уровне и, откровенно говоря, именно он по итогам предолимпийских спаррингов, а не Анатолий Климанов, должен был ехать на Игры в Монреаль. Возможно, тогда бы у нас в этой весовой категории была бы медаль. И понятна в этом случае судейская толерантность, которые невольно сочувствовали Квачадзе, но всё же должно иметь свои границы!».

Обозреватель также выразил удивление молчанием федерации бокса по этому поводу. Ведь есть протест от «Динамо». Почему молчат?

В общем, немного бальзама на мою израненную душу с газетных страниц пролилось. Однако это всё равно казалось слабым утешением. Первые дни после возвращения я был сам не свой. Инга, глядя на меня, вела себя тише воды, ниже травы. Приходил Козырев, он смотрел финалы и выразил мне своё сочувствие. Тоже успокаивал, что какие мои годы, и предлагал лучше думать о предстоящей свадьбе.

Зайцев как раз позвонил, сообщил, что наряды готовы и можно приходить на примерку. Сходили… Инга пребывала в восторге от своего платья бежевого оттенка, свадебное напоминавшее лишь отдалённо, но в стильности было не отказать. Вот мой костюм больше напоминал классический, и при этом так же выглядел очень стильно. И оба наряда обошлись без вычурных наворотов, чем так страдал Слава в своих поздних работах. Ну это мы обговаривали ещё на стадии эскизов.

18 мая заглянул на «День открытых дверей» в Литературный институт, посидел, послушал, о чём говорят умные люди. Набрал присоветованной литературы, по которой буду готовиться к вступительным экзаменам, а на творческий конкурс я заранее приволок рукопись. Написать надо было аж 35 машинописных страниц прозаического текста и отослать их в институт до 15 мая. Из-за этого в середине апреля на время пришлось отложить начало третьей части «Сотрудник уголовного розыска» и потратить неделю на конкурсную рукопись. Героем я выбрал старого таёжного охотника, а время действия – послевоенные годы, суровая сибирская зима. По сюжету старик отправляется поохотиться на пушного зверя. Остановившись переночевать на заимке, утром просыпается от лая своей псины и обнаруживает бродящего вокруг избушки косолапого. Шатун, короче говоря. Вместо того чтобы мирно спать в берлоге, посасывая лапу, шляется по тайге. Обнаружил заимку, от которой несло человечиной, и завис, пуская слюни.

Охотник понимает, что дробь, предназначенная максимум на лисицу и волка, особого вреда толстокожему мишке не причинит. Если только случайно в глаза какая-то залетит. А потому не оставалось ничего другого, как просто ждать, пока косолапый сам не проголодается настолько, чтобы уйти искать более доступную еду. Консервов и сухарей при экономном расходовании должно было хватить на неделю. А вот мясо двух десятков белок, шкурки с которых уже сушились, он ещё с вечера скормил Тунгусу. Покосился на пса… Западносибирская лайка весила килограммов двадцать, но есть друга, с которым пройдены сотни километров в тайге, и который не раз спасал ему жизнь, он не станет.

Соль есть… А вот воды надолго не хватит. В принципе, можно разобрать крышу, вытащить пару жердин, выбраться наверх и набрать снега, благо что его там чуть ли не метровый слой. Или он сам ухнет вниз сугробом, под собственной тяжестью.

А тем временем мишка начинает ломиться в дверь, которую старик подпирает чем только можно. Хорошо, что в единственное окно не лезет. Оно хоть и мелкое, но, если повыбивает стёкла, то придётся дыры затыкать чем попало, или дощечки приколачивать – гвозди имелись, а вместо молотка сойдёт обух топора, предназначенного для колки дров. Дровишек, кстати, в заимке хватит на пару дней, не больше, остальные снаружи, и скорее он замёрзнет насмерть, чем умрёт с голоду или от жажды.

И все сорок пять страниц рукописи старый охотник и его пёс пытаются выжить. Заканчивается всё тем, что медведь забирается на крышу, растаскивает когтями брёвнышки и падает внутрь. Старик, схватив за шкирку рвущегося в бой пса, успевает выскочить наружу, захлопнуть за собой дверь, на которую изнутри навалился косолапый, не сообразив, что открывается та внутрь, и таким образом дал время охотнику и псу сделать ноги. В общем, хэппи-энд.

Сразу после возвращения из Ростова-на-Дону один экземпляр рукописи я отнёс в Литинститут, а второй собирался занести Полевому в «Юность». Позвонил ему заранее. А тот обрадовал новостью, что мои два билета на церемонию открытия XXII Олимпийских Игр дожидаются меня в редакции, и он сам собирался мне звонить. Так что на следующий день я и билеты забрал, и отдал Борису Николаевичу рукопись, с которой он обещал ознакомиться в ближайшее время.

На ознакомление ему хватило нескольких часов, уже вечером Полевой позвонил и заявил, что ставит эту небольшую повесть в ближайший номер, подвинув другого, пусть и более именитого автора. А по идее её можно было бы и на какой-нибудь литературный конкурс отправить.

– Мощно написано, как говорят в Америке, получился настоящий триллер. Будь я режиссёром – даже взялся бы фильм по повести снять. Молодец, продолжай в том же духе!

Ну хоть так… Всё вполне хорошо складывается, если не вспоминать про досадный проигрыш в финале чемпионата. Забыть его, конечно, было нелегко, особенно на фоне того, что у меня украли путёвку на Олимпийские Игры, но я старался. Тем более что мы с Ингой должны попасть на церемонию открытия. И она мне ещё с зимы, когда стало известно, что мы стали обладателями билетов, все уши об этом прожужжала. А теперь, увидев эти самые яркие кусочки плотной бумаги с печатью, даже запрыгала, хлопая в ладоши.

Тем временем Федерация бокса сподобилась на ответ на страницах «Московского комсомольца». Устами Свиридова было заявлено, что вопрос о спорном судействе будет рассматриваться на ближайшей коллегии Федерации по окончании Олимпийских Игр. Короче говоря, на выбор участника Олимпиады в боксёрском турнире эта коллегия уже никак не повлияет.

Буквально на следующий день пришлось давать небольшое интервью корреспонденту «МК».

– Конечно, решение судей вызвало у меня, мягко скажем, недоумение, – сказал я. – И не только, как я понимаю, у меня одного. Вдвойне обидно, так как это был отборочный турнир на Олимпийские Игры. Но теперь остаётся лишь пожелать моему сопернику удачи на олимпийском турнире. А если вдруг у него возникнет желание доказать, что он по праву завоевал путёвку на главное соревнование четырёхлетия, то мы вполне можем организовать матч-реванш. Не в Москве и не в Грузии, а где-нибудь на нейтральной территории.

Реванш реваншем, а пока на носу сдача диплома. К этому делу я начал готовиться заранее, как следует «подмазал» одного из преподов, так что он просто не смог отказать. В общем, дипломная работа у меня была готова чуть ли не за месяц. Сдача – в середине июня.

А пока в последних числах мая мы с ребятами всё же наведались в Ярославль. Удивительным образом сумели собраться все, даже те, кто не выступал, в том числе и Вася Шишов. И даже Акопкохян, Оганян и Аветисян подтянулись из Армении, хотя двое последних и пропускали чемпионат страны. Варданян не смог приехать, хотя, по словам Исраела, и рвался – тяжело заболела мама.