Из гостей в этот день первыми упорхнули Ротару с мужем, сославшись на какие-то неотложные дела. Около восьми вечера попрощались Пугачёва со Стефановичем, а ближе к девяти я шепнул тамаде, что пора бы закругляться. Жених с невестой устали и хотят домой. Тамада оказалась понятливой, и двадцать минут спустя «Мерседес» Высоцкого уже вёз нас в направлении дома.

– Спасибо ещё раз, Владимир Семёнович! – поблагодарил я его, когда иномарка остановилась в нашем дворе.

– Ерунда, – отмахнулся он, – сегодня я тебя выручил, завтра ты меня… Кстати, завтра в Париж улетаю, к Марине на месяц. Она после той встречи на записи «Голубого огонька» тобой интересовалась, расскажу, как на свадьбе вашей гулял.

Надо же, в той реальности он никуда не улетал, был в Москве, где его и застигла смерть. Ну так сколько уже изменилось в этой истории, и вон даже Высоцкий к спиртному равнодушен и, надеюсь, к наркотикам тоже. Да что Высоцкий – Афгана удалось избежать, спасти тысячи жизней наших ребят. А может быть, даже удастся спасти СССР. Но тут пока ни в чём нельзя быть уверенным, нужно подождать хотя бы лет десять, чтобы стало ясно, правильный ли мы путь выбрали.

Час спустя, когда мы наконец избавились от свадебных нарядов, немного передохнули и приняли душ, Инга предстала передо мной в воздушном пеньюаре. К чёрту прогрессорство, когда передо мной столь соблазнительная девица! Думал, кое-как исполню супружеский долг – и на боковую. И откуда только у меня силы взялись после этой свадьбы?!

В воскресенье провожали родителей и друзей в Пензу. На перроне я шепнул маме, что, если у неё будет время, она может попасть на церемонию открытия Олимпийских Игр, будет сидеть на трибуне рядом с Ингой.

– Это как? – округлила она глаза. – А ты что же, не пойдёшь?

– А я… А я в некотором роде участник церемонии открытия. Если, конечно, всё сложится, как мы с… С кое-кем планируем. Пока ничего конкретно сказать не могу, но надеяться можно. Так что будь готова в случае чего рвануть в столицу снова.

А в понедельник утром я приступил к реализации нашего с Козыревым плана по участию меня любимого в олимпийском концерте. То есть к демозаписи песни «For peace in the world». Учитывая уровень мероприятия, даже демонстрационную запись мне хотелось сделать качественной, как в студии «Мелодии». Туда бы я и направился, но, заранее созвонившись, узнал, что там все эти дни работа студии расписана по минутам. Кому-то приспичило к Олимпиаде в последний момент выпустить диск с песнями советских рокеров, показать всему миру, какая мы прогрессивная в плане музыки держава. «Аквариум», «Машина времени», «Автограф», «Магнетик бэнд», «Земляне», «Диалог»…

Так-то я двумя руками «за», вот только эти рокеры, получается, перешли мне дорогу. Накануне свадьбы через всё ту же Алку удалось раздобыть телефон Зацепина, чья квартира была превращена в настоящую студию. Та, правда, попросила её не «палить», мол, нашёл телефон по своим каналам. Да, после фильма «Женщина, которая поёт» между Пугачёвой и Зацепиным пробежала чёрная кошка. Тот не мог простить Примадонне аферы с Горбоносом[16].

Я позвонил, и мы договорились с Александром Сергеевичем, что в понедельник весь день он готов работать со мной, но обойдётся мне это в пятьдесят рублей в час. Ради такого дела не жалко, так что сразу после завтрака уже с обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки я сел… на мотоцикл. Прав на вождение легкового автотранспорта у меня пока не было, а так бы, конечно, поехал на новеньких «Жигулях». Придётся ещё и на права учиться, но займусь этим вопросом после возвращения из Болгарии. Ничего с тачкой не случится, не колбаса чай, не протухнет.

М-да, эта аппаратура ничуть не уступала той, что стояла в студии «Мелодии»[17]. Да тут можно целый оркестр записывать! Это я удачно зашёл.

Зацепин сразу впрягся в работу, первым делом прописал партию на фортепиано и мой вокал, а затем уже занялся аранжировкой. Поскольку мы хотели уложиться за день, то из этой квартиры-студии я уходил в начале десятого вечера. За всё это время мы только дважды прерывались на кофе с пирожными – в холодильнике композитора обнаружился целый склад эклеров. Зато мой кошелёк похудел на 450 рублей. Надеюсь, оно того стоило. Тем более что я ещё и удостоился похвалы от Александра Сергеевича за мелодичность моей песни.

А во вторник я первым делом мотанулся в ВААП, всё-таки нужно было зарегистрировать новоиспечённый хит «Всё для тебя». Управился быстро, а вечером заехал к Козыреву, отдал одну из копий кассеты с песней «For peace in the world». Мы вместе послушали, и Сергей Борисович одобрительно покивал:

– Да уж, это не сравнить с твоим мурлыканьем под гитару. Завтра же отдам кассету в оргкомитет.

Я так и не понял, стоит ли мне обижаться на «мурлыканье». Хотя то, что «испёк» в своей студии Зацепин, действительно тянуло на высочайший по нынешним временам уровень. И всё это без применения каких-либо компьютеров.

Три дня спустя Козырев позвонил и сообщил, что вопрос с моим участием в концерте решён положительно. Я почему-то и не сомневался в подобном вердикте, так что воспринял новость довольно спокойно.

А 1 июля я получил письмо из Литературного института. В нём сообщалось, что Варченко Максим Борисович прошёл творческий конкурс и приглашается для сдачи вступительных экзаменов на очную форму обучения. Есс!

Экзамена четыре: один письменный (сочинение) и три устных: русский язык и литература, история и английский язык. Если всё сдам, то затем собеседование и почти месяц установочная сессия. Первый экзамен 7 июля. Ну всё, обкладываюсь литературой, и никто меня не трогайте.

3 июля в нашей квартире раздался телефонный звонок.

– Макс, тебя!

Я подошёл к аппарату.

– Слушаю!

– Привет! Это Роланд Квачадзе, брат и тренер Давида Квачадзе.

Ёкарный бабай! А я чувствую, голос знакомый, но кому он может принадлежать… Правда, и слышал я его перед, во время и после боя так себе, отдельные фразы. Надо же, соизволил всё же позвонить, и я даже догадываюсь, по какому поводу. Как оказалось, в своих предположениях я не ошибся.

– Читал я тут в газете про твоё предложение о реванше. И брат мой читал. Ты действительно хочешь снова встретиться или это была пустая болтовня?

Его голос чуть заметно дрогнул. Я буквально через провод и мембрану телефона ощущал исходящие от собеседника флюиды… даже не знаю, как сказать. Ненависти? Может быть, но как минимум неприязни.

– Отчего же? С удовольствием снова выйду против Давида на ринг.

– Что ж, и он не против реванша. Правда, я говорил ему, что бой нужно проводить после Олимпиады, но Давид заверил, что поединок с тобой станет неплохим спаррингом перед Играми. Ты готов побиться на следующей неделе?

– Хм, так-то у меня 7-го июля первый экзамен в Литературный институт, а последний – 15-го. Может после экзаменов?

– 20 июля начинается боксёрский турнир, Давиду на ринг выходить 21-го… Как тебе дата 17 июля.

– Ладно, я не против. Где будет бой?

– Выбор нейтральной, как ты говорил, территории за тобой. Есть варианты?

– Хм… Как насчёт Куйбышева?

– Нормально. К тому же я давно хотел побывать на Волге. В каком спортзале, решишь?

– Решим, Вася Шишов, если что, поможет.

Я на всякий случай посоветовался с Грачёвым, тренер как-никак. Тот идею матча-реванша одобрил, но с сожалением признался, что приехать в Куйбышев не получится, так как уже завтра они с женой улетают на отдых в Гагры. Ну что ж, придётся Васе отдуваться.

Сдача экзаменов, несмотря на все мои страхи, показалась мне чуть ли не лёгкой прогулкой. 7 июля я написал сочинение на тему: «Отечественная война в современной советской литературе». За основу взял «Повесть о настоящем человеке» Полевого. 8-го узнал, что написал на пятёрку. Ну ещё бы, с моим-то писательским опытом можно было не переживать. 9-го экзамен по русскому и литературе, 11-го сдавал историю. Причём в новеньких, пахнувших типографской краской учебниках за 9 и 10 классы, а также в дополнительной литературе некоторые исторические моменты претерпели порой серьёзные изменения. По мне – их описали более правдиво, в частности, что касается сталинского периода правления. С одной стороны, не умалчивая многочисленных репрессий, с другой – оценивая подъём экономики при Сталине и препарируя его как выдающуюся личность. Да и идеология уже не рассматривалась однозначно сквозь призму марксизма-ленинизма.