Ножики Тёма были разные. И каждому кто хотел он делал их под руку. Вот и сегодня пришло пару мужиков с того края села Гриня и Шест. Колуны на медведя попросили. Тём сказал, что сделает. Обмерил им руки и дал подержать палочку удобную под руку.

– Тём, а зачем ты палочки давал дядькам подержать?

– Вот на руку посмотри, – он раскрыл свою ладонь, – видишь бугорки на ней разные и размер ладони у каждого свой. Вот выбери себе палку, чтоб крепко и удобно было держать.

Я долго брал разные хворостины пока не нашел удобную для руки. Тём же выбрал для себя. Когда я отдал ему хворостину, он быстро очистил ее от коры и обстругал, создав подобие ножа. Потом сделал тоже со своей. Подобия получились одинаковыми, он дал мне оба.

– Вот теперь посмотри, какой нож удобнее будет.

Я покрутил обе поделки. Нож, что Тём сделал для себя, был в руке моей как бревно и все время выскакивал из ладони.

– Теперь я понял, ты дал выбрать им палку, чтоб понять какой толщины рукоять делать.

– Не только Леха. Видишь у твоего лезвие чуть косит, относительно оси рукояти, но тебе удобно будет работать именно таким ножом.

– Разве нельзя делать, как делает отец – все рукоятки прямые.

– Почему нельзя – можно, но это как для всех, а мужики же просили меня сделать удобный, для охоты.

– Тогда зачем два? Ты сказал, что для охоты надо два делать.

– Широким лезвием хорошо шкурить и мясо разделывать, но убить им зверя очень тяжело, разозлить лишь. Ни к палке не прикрепить ни шкуру пробить. Тут нужен другой узкий и острый только с кончика, как игла чтоб был. И рукоять длинная да прямая, чтоб к палке было легко привязать, но таким ножом шкуру снять не получится. И по тому для шкурника ручка должна быть удобна под руку, шкурником работать долго надо. А колун может рукоять иметь любой формы, он для одного удара делается, чтоб в сердце зверю попасть.

– А меч тебе зачем?

– Не знаю, но руки просят. Наверно был я в прошлой жизни воином.

– Как всадники князя?

– Не знаю, не видел их или не помню, что видел.

– Увидишь. Дед Стрика в пятницу едет на перевал, наверняка и тебя возьмет с собой. Стражники князя завсегда за порядком глядят, чтоб разбоя не было на торжище. Там даже судья есть.

– Хороший наверно князь у вас. Людей бережет.

– Ага, так те стражники с каждой сделки мзду получают. А буде сторгуешься без их ведома – запороть могут, уж так берегут, кабы живым уйти. Ты лучше про мечи расскажи, почему ты его таким делаешь?

– Да это не меч, это так для тренировок, железа нет настоящего, а как сделать настоящее никак не вспомню, или не знал.

– А получается вспоминать?

– Иногда, как во сне вижу. Беру вещь в руки, и само собой вспоминается, зачем она или другое что напомнит.

– Ты собираешься остаться в нашей деревне жить?

– Пока не гонят и ладно. Наверно еще перезимую у вас, а по весне коли мил людям буду, дом ставить соберусь. Пора будет обживаться, негоже по соседям жить приживалою.

В кузню вошла мать и позвала всех к столу. Последнее время мы жили сыто. Тём работал много и делал много диковинных и полезных вещей. Одни плуги и ножи чего стоили. Заказов было много, а плату приносили то хлебом, то мясом, то другими продуктами. Мать даже на рынок ходила продавать, то чего много было. Я ей помогал таскать туда и обратно.

После пахоты решили миром докупить зерна. Новые плуги были так хороши, что посадили пшеницы в два раза больше прежнего использовав то, что оставили на прокорм. Продать решили плуги же, а чтоб было кому поучить про них, порешили взять Тёма. Он и покажет, как их точить и чинить, а нам новых наделает, порешили мы.

Мужики пошли собираться в дорогу и собирать по деревне плуги, а я пошел к дому Веды, Тёма звать. У бабки Тёма не было, и пошел я к кузнецу. Там был он. Сказал я ему про дорогу на торжище, тот лишь кивнул головой и спросил «когда?». С ним Леха, кузнецов сын, с нами запросился. Смотрю, на Тёма тот с надеждой смотрит. Решил я слукавить и сказал, что нет в том надобности, а Тём сказал, что сам мальца возьмет коли мы против. Вижу, уже живой человек стал, оттаял с зимы, сдружился с людьми этими и за мальца стал ответ держать. А кузнец молчал в бороду лыбился. Хороший ему помощник попался, работящий и добрый. Сказал я, что Тёма это беда будет, коли малой забалует. «Отвечу», сказал тот. И была в его словах решимость. «Утром ждем вас у торных ворот, свою телегу берите», сказал я и пошел собираться сам.

Знал я, знал, что на торжище поедем. А Стрика жадный, брать меня не хотел, но Тём заступился. Ох, я там ему все покажу. Скорей бы уж утро. От волнения я крутился на лежаке все не в силах заснуть. Так и заснул ворочаясь.

Утром меня разбудил в доме шум, мамка гремела посудой и собирала в дорогу нам с Тёмом еды. Из печи вкусно пахла каша. Бати и Тёма не было в доме. Я глянул в окно и увидел запряженную телегу, на которую они грузили уже второй плуг.

Я, быстро одевшись, выскочил на улицу помогать им. Но не успел. Они загрузили быстрее.

– Ты Тём не сомневайся, – говорил батя, – продавай оба плуга, мы с тобой к пахоте всю деревню новыми плугами наградим. На деньги купи, метала ружейного себе. Раз все меч хочешь. У нас метал слабый, на утварь годен, да и только. Ну, и посмотри струмент какой к руке приладится. Наковальня у нас справная да вот щипцов и молотков на двоих маловато. Камень точильный посмотри, хочу точило большое сделать, как ты рисовал намедни. Стрику слушай, он цены знает, и со стражниками не балуй. Спросят, как кличут, говори Тём Кузнецов, не прогадаешь. Ну и малого гляди, чтоб не пропал.

– Не пропадет. Спасибо тебе Даня, что веришь мне. Лишку все привезу и Леху в обиду не дам.

Слушал я разговор их за поленницей и диву давался, как батя с сыном разговаривают. Чудно это было для меня ведь найда он без роду, без племени.

Вскорости мы вышли за ворота, и посадил меня Тём на возничего.

– Правь Леха, у тебя лучше получиться.

Сам запрыгнул на телегу, а я лихо щелкнул кнутом и погнал к торным воротам. Мужики все уже собрались, и мы пристроились в хвост последними.

– Трогаем! – Крикнул Стрика и все дружно двинулись в дорогу.

День прошел тихо. Коней не гнали, но ехали ходко, чтоб до стоянки засветло добраться. И добрались. Лошадей не распрягали, а лишь ослабили упряжь. С утра надо было двигать споро. Быстро перекусив у огня все легли спать, оставив смотрящих. Стрика сказал мне, что раз напросился сам, дежурить мне с Тёмом в третью смену. В третью так третью, со Стрикой никто не спорил, он всегда был в обозе за главного, и все его слушались.

Нас разбудили по полуночи, и мы продерши глаза перешли к костру. У кострища стоял казанок с заваренными травами. Я набрал в две кружки и одну подал Тёму, а с другой сел напротив.

– Тём, а ты ночи не боишься?

– Немного. Плохо когда темно.

– А веришь в колдунов, говорят, князю колдун служит?

– Отчего не верить. Бабка Веда как раз и есть колдунья. Когда рассказали мне, каким нашли, то без колдовства и не вылечить было.

– Получается она взаправду колдунья, не врут люди?

– Так ты ж меня первым нашел.

– И то, правда. Значит бессмертная она?

– Нет, конечно, просто убить ее для простого человека сложно очень. Да и жизненной силы в ней больше против простого человека. Вот и живет дольше.

– Ну, а оборотни, всякие, да другие гоблины, эльфы, гномы.

– Я думаю, все это есть, или было. Во, вспомнил, видел я когда-то эльфа, что драконом его называли. Но это все, что помню.

– В каких землях было это?

– Не помню.

Я вздохнул. Вот так всегда, начинает вспоминать и только вспомнит, а дальше тьма. И опять не знаю, не помню. А мне так хотелось побывать в других деревнях и городах али хоть послушать. Мужики говаривали, что на востоке город есть большой с каменными стенами и каменными домами, замок называется. И рассказывали, что живет там князь наш, что правит землями в окрест дней на сто пути. И что дружина у него огромная, что как стрелы пустят, то ночь днем настает.