– Скажи мне Иван, вот ты умер, а дух твой жив – что это? Это закон или случайность? И есть ли жизнь после смерти для всех или это тоже исключение?

– Сложный вопрос ты мне задал Тём. Мое мнение таково, что жизнь после смерти есть, но не для всех. Сколько раз я видел души, что отлетают от живых в бою. Да редко кто из них потом остается цельным и мир понимающим. Большинство рассеиваются. Те, что остаются цельными, то по большей степени бродят как я по миру, да людей пугают, пока их священник какой не упокоит. А есть ли рай или ад я не знаю. Не видел я этого. Может когда упокоят – тогда узнаю.

– А ты хотел бы, чтоб тебя упокоили?

– Это мне зачем?

– Ну, чтобы узнать – есть ли что дальше.

– Это мне пока без надобности. Уж не сказал ли тебе Евлампий, что упокоить меня надобно?

– Нет, но на всякий случай дал мне молитву для этого. Коли воля твоя на то будет, чтоб я помог тебе упокоиться.

– А сам то, как считаешь?

– Не вправе я такое решать. Разве ты меня об этом трижды попросишь.

– Не попрошу.

Старик явно обиделся и отвернулся от меня. Мне стало жаль этого духа озерного. Да предложить мне ему было нечего. Решил я перевести разговор в другом направлении.

– Прости меня коли, что не так сказал. Но мне все равно хочется вопрос задать. Ты старше меня и мудрее.

– И что тебе знать хочется?

– Хочу я знать, зачем мне жить коли я чужой в мире этом. Не помню прошлого своего. Не помню, какого рода и племени. И почто мне жить коли я как трава перекати-поле?

– Есть наверно смысл в каждой самой никчемной жизни. Коли ты думаешь, что я все время был на берегу озера, то ты глубоко ошибаешься. Я шел с тобой весь твой путь, и не было нужды тебе идти на берега этого озера ради разговора со мной. Я все видел и все про тебя знаю. Ты говоришь, что жизнь твоя пуста? Нет, не пуста она. Ты оставил четкий след во многих жизнях. В жизни Лехи и его соседа Митяя, в жизни хлебопашцев, изменил судьбу судьи Кирияна, дружинника Булата, караванщика Игоря и сына его Матвея, девочки Маши. Ты изменил политическое положение в мире. Твои самострелы и плуги привели к объединению народов. Сейчас князь Георгий ведет войну за объединение под своим началом народов населяющих этот материк. А завтра он получит пушки и мир как спелое яблоко упадет к его ногам. Посмотри, как много ты сделал. Я уж не говорю о развитии торжища и окрестных земель, что стали пользоваться новым плугом. Выросло благосостояние народа под управлением Рыцаря Кирияна. Да и в других местах стало краше. А то, что князь Георгий войну затеял, ты не переживай, что с твоей помощью, это было неизбежно и не зависело от тебя. Он давно вынашивал планы создать единое государство на тысячи дней пути. И он бы все равно начал бы войну, независимо от тебя и твоих самоделок. Но благодаря новому оружию победы ему даются малой кровью, а как получит он пушки и вовсе все перепугаются и даже сопротивляться не будут.

– И он благодарно примет их капитуляцию?

– Конечно, примет. У него нет цели ограбить и в рабство народы загнать, у него цель собрать всех вместе. Зачем убивать курочку, что принесет ему много птенцов.

– Значит, ты считаешь, мне есть место в этом мире?

– Есть, но ты его не хочешь. Ты хочешь занять свое. Вот в чем твоя проблема. Хотя в мире этом ты можешь быть рядом с князем, но ты все равно хочешь вернуться в свой мир, совершенно не понимая того, что тебя выбросили оттуда умирать в мире этом. Лишь случай позволил выжить тебе.

– Тогда я обязательно должен вернуться, чтоб наказать того кто сделал это.

– А если окажется, что в том вина твоя – ты зарежешься сам?

– Не мог я поступит бесчестно!

– А откуда ты знаешь? Ты ведь не помнишь себя. Я часто видел, когда смертельно раненные выживали и после долгой хвори, часто, они становились другими.

– Все равно я хочу узнать. Коли вина на мне – тогда и решу, что мне делать.

– Вот это правильно. Ладно. Ночь уже. Иди поспи, а я охраню твой сон. Завтра с утра двинем в горы. Дорога туда не далекая торов пять всего. Но далее тебе идти одному. Утром я тебя разбужу.

– Я тебя буду видеть при свете дня?

– Нет, не будешь, но почувствуешь.

Уж три дни прошло, как получил я весточку от своего товарища из столицы. Писал он, что князь наш тяжко воюет на юге страны и сутужно ему. Терпит он нужду и в ратниках, и в деньгах, и в оружии. Стало стыдно мне, что подати уж три года не платил я князю нашему. Торжище разрослось уж предостаточно. Замок начал строиться, и князь был так милостив, что прислал мне трударей и пахарей. Вызвал я сына младшего, казной он ведал моей.

Доложил сыне мне, что дела наши куда как успешные.

– Из накоплений у нас батюшка четыре больших сундука чеканного золота монетою княжеской. По двести тысяч монет в сундуке том каждом. Да злата, что с копальни нашей в слитках – пудов четыреста. Также серебра сорок сундуков таких же, по двести тысяч монет. Это только то, что лежит в хранилище опечатано. Есть еще тысяч триста монет золотых да серебряных в казне на расходы строительные, да разные отложено, чтоб в сундуки не лазить хранилища. Из запасов же продуктовых у нас пшеницы станет кормить всех трударей в округе на год не менее, а еще не получали мы зерна с урожаю свежего. Мяса копченого, сушеного да соленого в бочках, как ты приказывал, на годичную осаду торжища станет. Вина легкого кислого, для пития в хранилище горном такмо станет поить все людство торжища аки водою. Овощей маловато, так на то огороды есть у всех. Как ты говорил, все хранится и обновляется. Ероха сын Василия за всем глядит честно. Как получим оброк по осени прошлогоднее, погрузим на подводы да на продажу пустим путем юго-восточным и северным.

Коли любо тебе будет батюшка цифры все у меня в книге записаны, что куда трачено да откуда получено. Все у меня точно записано до медяка, до полушечки.

– Что про медь не сказал? Али нет ее?

– Есть и медь батюшка. Сундуков сорок стоит, так то монета не надежная в обороте она вся я ее в оплату пускаю, трударям мелким, да каторжникам.

– Каторжникам? Ты сума сошел сыне, на то они и каторжники, что должна работать вечно, да безоплатно.

– Не согласен я с тобою батюшка. Это ресурс трудовой. Я им как деньгами пользуюсь. То туда вложил, то в место другое. И каждый из них как золотой – прибыль приносить должен, а не лежать камушком. Коли они сыты то и работают краше. Вот я и учредил им оплату за труд праведный, а они у крестьян еду покупают. Крестьяне богатеют с того и налоги платят, а с того казна полнится и каторжене споро работают, так как сыты они, а мы при этом не платим за их кормление. Я во всем смотрю, как преумножить казну нашу, батюшка.

– Как же мы такую силу денег собрали сыне, вроде подати честно брали, не грабили?

– Даже снизили батюшка. Просто торжище стало выгодным, как налоги снизил я. Трудари да хлебопашцы стали сытнее жить, богаче. И легче им стало с десяти мешков пшеницы один отдать, чем половину с одного. В первый год туго было, пришлось даже слитки золота на торг отправлять, ну а теперь только копится.

– Отлично сыне, молодец ты у меня, любо мне смотреть на твои старания. Что по хозяйству у нас еще ладного. Хочу я князя удивить нашего, гостинец послать ему деньгами, войском да прокормом.

– Уж простите меня сына вашего, но не понимаю я, почто вы князю служите. Еще пара лет и станем мы сильнее князя, и будет у нас свое княжество побогаче его многократно. Ярослав сын ваш старший, уж так свое войско организовал, что границы северные на замок им закрыл. Войско его все в походах ратному делу учится, а не то, что стражники Булатовы все ходят по торжищу.

– Знаю я успехи Ярославовы, и знаю, что ты у него советчиком. На Булата не серчай у него заботы об охране торжища. Чтоб воров на нем не было, и чтоб торг честно велся. Это забота особая. А что князю я служу безропотно, в этом смысл есть. Расскажу тебе.