Мне пришлось проводить с ними занятия по тактической подготовке: действия воинов в составе отделения в разведке, в охранении, в передовом дозоре, то есть – во всех видах боя. Начал я с темы – действие воина в обороне. Командир взвода несколько раз побывал на проводимых мною занятиях, и далее доверил проводить самостоятельно. На каждого курсанта по окончанию стажировки командиром батальона была написана характеристика. Я был удивлен, когда командир батальона, отмечая положительные стороны, упомянул мою фамилию первой.

Когда командир взвода объявил, что это занятие будет заключительным, я сделал разбор, и каждому объявил итоговые оценки за устные ответы и действия на практике. Попрощался с обучаемыми. Бывшие «жовгнежи» меня обступили и поблагодарили:

– Так в польской армии с нами никто занятия не проводил. Нам ваши занятия понравились, а главное – это ваше порядочное обращение с вояками. Мы посмотрели на Вас и поняли, что у Советов есть и другая армия, а не только такая как эта часть.

Должен признаться, что на занятиях они были послушны и исполнительны. И мы остались довольны друг другом.

Время стажировки закончилось. Поблагодарил меня и командир взвода.

Я спросил: – Какие, ко мне будут замечания?

Он сказал: – Никаких. Спасибо.

Мы вернулись в училище. После стажировки большинство занятий проходили в аудиториях по специальным предметам: по связи, инженерной подготовке, физкультуре, административной службе.

Надвигалась зима. Были практические занятия по огневой подготовке. Мы должны были не только знать причины задержки при стрельбе из станкового пулемета «Максим», но и уметь их быстро устранять. Приобретали навыки в быстром наматывании сальников из асбестового шнура. Опять у меня получалось лучше всех.

В начале декабря 1939 года, нас повзводно повели в гарнизонную швейную мастерскую – обмерили и приступили к шитью шинелей из сукна комсостава. После последней примерки пришили пуговицы и подрезали полы.

Выпал глубокий снег. Начались морозы. Продолжалась учеба и шла подготовка к встрече Нового года. Особого ощущения радости мы не испытывали.

Чувствовалось приближение войны.

Методические занятия по всем военным предметам продолжались и под самый конец уходящего года.

Показывали учебные фильмы: «Наступление стрелкового взвода», «Стрелковый взвод в обороне», «Стрелковый взвод в отступлении». Продемонстрировали нам и художественный фильм: «Родина», где была показана организация связи, оповещения, борьба с воздушным противником.

Все остальное на Новый год шло своим чередом. Елка в клубе. Концерт. Танцы. Наши «донжуаны» – неразлучные друзья Братущенко и Барабанов сжали голенища сапог «в гармошку», сделали галифе «с напуском», воротник из отложного превратился в стоячий, в общем, по форме сильно выделялись от других. Они без перерыва вальсировали, почти не выходя из круга, старались подцепить то одну, то другую девушку, чудом попавшую к нам на новогоднюю вечеринку.

После, за праздничным новогодним столом с кружкой крепкого чая с печеньем, маслом и гусиными сосисками мы встретили Новый 1940 год.

Зима с 1939 на 1940 год прошла почти незаметно. Если не считать десятидневный зимний лагерный сбор, где нас обучали боевым действиям в суровых зимних условиях. Жили в палатках. Устраивали кроссы на лыжах со стрельбой. Однажды пришлось готовить пищу на кострах в котелках при морозе. Для этого нам выдавали «НЗ» – брикеты горохового супа и гречневой каши.

По итогам обучения за период с марта 1940 года по март 1941 года наша рота заняла первое место в училище среди шестнадцати рот, за исключением истории партии, уступив почетное первое место роте четвертого батальона, курсанты которой имели высшее и неоконченное высшее образование.

В эту честь была сделана фотография роты, которой нас и премировали. Наш четвертый взвод, как лучший из роты, стоит в первой шеренге, а во главе строя – командир батальона майор Гребенников, командир роты старший лейтенант Норин и наш командир взвода младший лейтенант Гнибеда. Я, со своим «метр шестьдесят шесть», стою на левом фланге пятым с конца.

Обстановка в стране тревожная. Мы твердо знаем – нас учат воевать, и воевать нам скоро придется. Это камнем лежит на душе.

Но, коли уж так вышло, не нам, бывшим юным пионерам, отступать перед трудностями! Чужой земли нам и вершка не надо, ну а своей ни англичанке, ни немцу не отдадим!

С пионерским приветом, Миша Боровнюк

{74}

/Примечание Автора – учебного фильма «Стрелковый взвод в отступлении» в нашей реальности никто никогда не снимал и не показывал./

Сегодня Сергею Мироновичу Кирову исполнялось 54 года. Да, сколько воды утекло. Только на посту генерального секретаря ЦК ВКП(б) почти 8 лет. А перед этим – Ленинград, перед этим Баку. Многое пережито.

Наконец, отгремели речи и поздравления официального застолья в Кремле. Ближе к 22:00 гости начали потихоньку расходиться. Киров обычно вставал рано, и поздних посиделок не приветствовал. Киров поблагодарил гостей за поздравления и ушел в свой рабочий кабинет. Но вскоре туда без приглашения ворвались старые друзья – единственные, кто мог себе позволить врываться к нему без доклада – Серго Орджоникиде и Анастас Микоян. Не отстал от друзей и Молотов.

Как-то сама собой возникла идея продолжить гулянку на даче.

Сталинскую дачу в Зубалово в 1931 году Киров оставил было жене Сталина, но после ее самоубийства как-то само собой сложилось, что чета Кировых перебралась именно туда. В устройстве дома и усадьбы Киров не стал ничего менять, не была сторонницей перемен и Мария Львовна. Дети дачу любили. Что еще желать?

Наконец, друзья расселись за столом, и день рождения продолжился в узком кругу.

Слово взял Молотов.

– Этот стакан я хочу поднять за всеми нами горячо любимого вождя советского народа товарища Кирова! Когда мы спорили с товарищами по Политбюро в 1939 году о направлении нашей внешней политики, именно ему принадлежало окончательное решение – договору о ненападении с Германией быть!

Если бы не товарищ Киров, как знать, может быть мы бы подписали невыгодный для нас союз с Англией и Францией и оказались бы в 1939 году после закономерного краха польского государства и трусливого самоустранения Англии и Франции лицом к лицу с германской армией, разгоряченной недавними победами, со свежим запахом пороха в носу. Каких бедствий нам удалось избежать! Сколько крови, страданий, жизней советских людей спас Сергей Миронович своим прозорливым решением!

Жизнь – окончательный судья, и она все расставляет по своим местам. Советский народ живет в мире, выгодно торгует со всеми странами и крепит свою оборону. Украинцы и белорусы при помощи нашей родной Красной Армии воссоединились, и под водительством коммунистической партии строят себе новую, счастливую жизнь. Латыши, литовцы и эстонцы после подписания договоров о взаимопомощи живут независимо и свободно, оберегаемые сенью дружеских штыков. А поляки, которые неосмотрительно выбрали себе в руководители пилсудчиков и иных ненавистников нашего советского строя – потеряли свою государственность и независимость. Так выпьем же за здоровье истинного творца этих дипломатических побед, которые он по своей скромности позволяет соотносить со скромным именем Вячеслава Молотова – за Сергей Мироновича Кирова!!!

{АИ}

РИББЕНТРОП – ПОСЛУ ШУЛЕНБУРГУ

Телеграмма № 543 от 28 марта

Главе миссии или его представителю лично. Конфиденциально. Должно быть расшифровано лично. Совершенно секретно!

Во время моего визита в Рим с 10 по 11 марта 1940 года, где, как Вы знаете, среди прочих вещей я работал над улучшением итало-русских отношений, я уже вынашивал план визита в Берлин господина Молотова. Хотя я ни с кем не делился этой идеей, англо-французская пропаганда, верно разгадав мои намерения, упомянула об этом в надежде помешать нашему плану и тем самым – дальнейшему укреплению наших отношений с Россией. Я без какого-либо труда мог бы опровергнуть англо-французское сообщение, но не стал этого делать из уважения к Молотову. Тогда опровержение, со своей стороны, опубликовала русская пресса.