– Что, и это все? Это вся твоя реакция?

– Ну, в детстве-то бабушка рассказывала нам, будто бы в нашем роду были летуны, так она их кликала. – Олва замолчала, подбирая слова, в то время как челюсть Герда медленно отвисала. – Она говаривала, будто они появились в нашей семье незадолго до коллапса. А потом, когда возвели купол-то и восстановили равновесие, эта способность так же загадочно исчезла, как и появилась. Ну, в смысле, что после смерти этих братьёв-то, а не сама по себе. Летунами были братья-близнецы, – пояснила Олва, видя ступор Герда, – и прожили-то они, по ее словам, недолго, там какая-то темная история приключилась, но бабушка ее сама толком не знала. Сама-то она их не видала, конеш, только слыхивала про них от своей прабабки. Но в семье никто не воспринимал ее россказни всерьез, Гера называла их фамильными байками, – Олва пожала плечами. – Видать, мы-то все неправы были.

Герд был потрясен. Оказывается, он унаследовал свою способность! Да еще выяснялось, что она каким-то образом связана с коллапсом, последствия которого до сих пор не преодолели – большая часть мира так и лежала в руинах.

– Расскажи еще, расскажи все, что сможешь вспомнить! – чуть не закричал Герд, подаваясь вперед к Олве через стол.

– А это, так-то, все и есть. Никто не придавал значения ее сказкам, мама-то говорила, что бабушка просто тронулась умом, потому что и рассказывать-то эти байки она начала только под старость, уж не знаю, почему.

Герд откинулся на стуле, вцепился в волосы руками. Он пытался переварить услышанное и придумать, как быть дальше. Первое, решил он, необходимо найти как можно больше информации о всемирной катастрофе, а второе, заняться семейной генеалогией.

– А почему ты летаешь нагишом? – прервала его размышления Олва.

– А? Что? Да, понимаешь, вырабатывается целая тонна тепла, мне так жарко, я прямо не знаю, что и делать, это прямо сводит меня с ума. Вообще не понимаю, зачем оно так устроено.

– Я-то думаю, чтобы не замерзнуть, – задумчиво ответила Олва.

– Я, как видишь, не мерзну, – хмыкнул Герд.

– Ты меня не понял, чтобы не замерзнуть в атмосфере. Чем выше ты поднимаешься, тем холоднее воздух. Без тепла-то ты околеешь на большой высоте. И задохнешься. – Она прищурилась, глядя на торс Герда. – Теперича понятно, чего приключилось с твоей грудной клеткой, я-то все гадала, чего тебя так разбарабанило, ажо все футболки полопались по швам, а теперича вижу, кислородом запасаешься.

– Олва, это гениально! – Герд засмеялся, запрокинув голову, решение загадки оказалось простым. – Раз ты такая умная, может, заодно подскажешь, где корни нашего родового древа искать?

– Знамо где, – Олва пожала плечами. – В архиве в Цивиле.

О глобальном коллапсе Герд знал ровно столько же, сколько и все остальные рядовые граждане государства, а именно, очень немногое. Школьные учебники утверждали, что вот уже сто девяносто восемь лет назад как на солнце произошел коллапс. Одномоментно и без каких-либо видимых на то причин температура и давление внутри звезды возросли, что привело к ее расширению. Этот системный кризис привел к тому, что с поверхности их родной планеты стала испаряться вода, а солнечный ветер начал сдувать земную атмосферу. Из-за внезапности природного катаклизма, который ни один ученый на свете не смог спрогнозировать, человечество оказалось к нему не готово. Все, что было ближе к экватору, погибло, превратилось в абсолютно необитаемую выжженную пустыню. Все, что было ближе к полюсам, тоже было стерто, а точнее, смыто с лица Земли растаявшими ледниками. То человечество, что не умерло от наводнений и засухи, погибло в течение следующих нескольких лет от голода и в разразившихся войнах за оставшиеся ресурсы. По итогу, выжила небольшая, по сравнению с тем, что было, группа людей, находившаяся на узкой полоске между, как говорили в простонародье, огнем и водой, и сумевшая захватить контроль над скудными ресурсами.

Уже после этого, когда было образовано единое государство с общим для всех языком, тем, что пользовался наибольшей популярностью в прошлом и на который было переведено большинство книг, и абсолютной диктатурой в качестве режима, удалось восстановить некое подобие равновесия. Ученые разработали, а инженеры возвели защитный купол, так называемую Искусственную Атмосферу, состоящую из нанороботов, которые частично пропускали, а частично отражали солнечный свет и тепло. Куполом ИА звалась упрощенно, ибо хоть она и покрывала всю территорию государства, но ощутимых материальных границ не имела. В нее нельзя было упереться лбом, дойдя до рубежей государства, как в стеклянный барьер, ИА просто постепенно рассеивалась, если покинуть его пределы. По идее, человека можно было бы даже не останавливать, задумай он подобное, ибо далеко уйти у него все равно не получилось бы, – вне зоны покрытия ИА человек оставаться не мог, прежняя атмосфера больше для жизни не подходила. Купол призван был не дать людям задохнуться, в нем, гласили все официальные, впрочем, иных и не было, источники, «мы нашли спасение».

Введение же диктатуры объяснялось необходимостью борьбы с паническими настроениями и анархией, а также для контроля стремительно уменьшавшихся ресурсов. То есть, опять же спасало род людской от неминуемой гибели, которая в противном случае все равно ожидала бы его, несмотря даже на купол.

Инженеры и по сей день продолжали поддерживать жизнь на планете, а ученые искать ответы на вопросы: почему все это произошло и что теперь делать. Но за двести минувших лет они навряд ли продвинулись в поставленных перед ними задачах – все выглядело так, будто температура на Солнце поднялась беспричинно. Следующее, с чем столкнулись ученые, – это загадка о том, чего ожидать от звезды в дальнейшем, и тут их прогнозы звучали на редкость единодушно, хотя и неутешительно. Солнце постепенно должно было расширяться и расти вплоть до орбиты Земли, а планета для начала должна была как следует разогреться, а потом прожариться. Ну и в довершение ко всему Землю захлестнул бы какой-нибудь солнечный протуберанец.

В связи с этим одни ученые предлагали человеку отступать на следующие за нашей планеты или искать жизнь в других системах, остальные же надеялись на такое же беспричинное затухание звезды. Правда, если бы звезда потухла, то лучше от этого никому все равно не стало бы, как и в случае с отступлением, скажем, на Марс, или куда там человечество хотело отступать, ибо Солнце не ограничилось бы поджаркой Земли. Но пока все это должно было произойти еще не скоро, и у людей имелось в запасе какое-то время. И надежда. На практике же все ученые государства занимались поддержанием искусственного климата под куполом, непрерывной модернизацией этого купола и освоением космоса.

Это была почти вся информация, которой располагал Герд, которой располагали все в их государстве. Называлось оно Бабил и было единственным государством постколлапсового периода. Больше, как сообщалось, на планете никто не выжил. Вся остальная информация для простых смертных находилась под запретом и являлась государственной тайной. Объяснялось это шпионажем со стороны Противостояния с целью дезинформации и распространения пресловутой паники в массах. Считалось, что государство позаботится о своих гражданах, а много знаний умножают печали. От граждан требовалось лишь полное доверие и безоговорочное послушание в эти нелегкие для человечества времена. А потом, когда в мире все устаканилось бы, тогда все и изменилось бы. Может быть. Когда-нибудь потом. Пока же все оставалось так, как есть. Так спокойнее. Правда, как все могло наладиться на фоне тотального умирания планеты, Герд не представлял.

Он перечитал заново всю доступную ему литературу по этому вопросу, прошерстил весь интернет, но едва ли узнал хоть что-то для себя новое, и уж точно никак не смог увязать солнечную аномалию со своей собственной. Для разрешения этой загадки нужно было больше информации. И информацию эту нужно было как-то добыть. Проблема заключалась в том, что это являлось незаконным и грозило арестом. В лучшем случае. А в случае признания его шпионом и государственным изменником – казнью. Мучаясь толпившимися в голове вопросами и не находя на них ответы, Герд продолжал жизнь, учебу и тренировки, вкладывая в последние всю свою терзавшуюся душу.