Тогда же, в начале искусственной весны, Герду приснилась она. Она сидела на коленях, склонившись над ним. Ее лицо было так близко, что кудри касались его лба. Она улыбалась ему и что-то говорила, но слов он не разбирал. Зато хорошо ее видел и был поражен красотой. Копна светлых кудрявых волос львиной гривой ниспадала ей до плеч. Орехового цвета с искоркой глаза, веснушки по коже, белоснежные зубы и губы, изогнутые в легкой улыбке – она всем своим существом источала свет и тепло. Засмеялась. Музыка, а не смех. Герда будто ударили, так он был ошеломлен. Никогда ни одна девушка не производила на него такого впечатления. Прежде он их вообще не замечал.

Она что-то продолжила ему говорить, потом поднялась с колен и поманила за собой. Герд, только теперь осознавший, что лежит, приподнялся на локте и посмотрел туда, куда она ему показывала. А указывала она на солнце, видневшееся из-под полога. Герд осмотрелся: его окружали кожаные стенки какого-то шатра, а в их прорези – огромное ослепительное белое солнце и бесконечные пески. Они были в пустыне. За куполом.

– Понимаешь? – спросила она.

Герд вздрогнул, впервые различив слова.

– Нет, – выдохнул он.

– Почему я не удивлена? – Она снова рассмеялась, запрокинула голову, кудри каскадом посыпались ей на лопатки. – Невозможно управлять светом! Мы ведь не можем управлять солнцем, правда? – Она лукаво на него прищурилась. – Вон какие последствия для всех нас от его света и тепла. Но к свету можно воззвать! – ее глаза сияли. – Эх, ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Сейчас мне нужно идти. Отдыхай, Герд.

– Нет, прошу тебя, не уходи! Останься со мной. – Герд так испугался, что она уйдет, исчезнет так же внезапно, как появилась, что непроизвольно дернулся, инстинктивно ища своей рукой ее руку. И тут же смутился своего порыва.

– Ну что ты, я же буду здесь, за стенкой. – Она едва коснулась кончиками пальцев его лба.

Сердце Герда дрогнуло.

Снаружи кто-то позвал: «Даяна». Она отдернула руку и повернула голову на звук.

– Ну все, меня уже второй раз зовут. Это ты виноват, – без укора, улыбаясь, сказала она. – У нас не принято заставлять ждать старших. – И выпорхнула наружу.

А Герд, откинувшись снова на спину, остался лежать в шатре, беззвучно повторяя ее имя. Даяна. Даяна… Даяна!

Утром, когда видение давно исчезло, не рассеялось лишь впечатление, которое оно произвело. Герд лежал в кровати, руки по швам, пальцы слепо шарили по грубой белой простыне, стеклянные глаза распахнуты и устремлены в беленый потолок. Он шептал ее имя.

– Герд, вставай! – голос Олвы беспардонно вырвал его из мира грез наяву, резко, пощечиной возвращая к реальности. – Ты что-то сегодня залежался!

Герд, еще не до конца придя в себя, одеревенело сел на кровати и начал машинально натягивать одежду, не обращая внимания на Старту, ожидавшую у его ног привычной ласки – своеобразного пожелания доброго утра.

«Что это было? – спрашивал он себя за завтраком, без аппетита ковыряя кашу и стараясь придать своему пустому выражению лица хоть какую-то осмысленность, – Что на меня нашло?» В этот день Олва осталась дома, но, пожалуй, Герд чуть ли не впервые не был этому рад. Ему хотелось остаться наедине с собой и как следует поразмыслить – свидетели ни к чему. Отвечать на вопросы – ни сил, ни желания, быть вежливым и предупредительным – тоже. Он слишком растерян, слишком разбит. Сон выбил его из колеи, мало ему проблем, так еще и это. Герд еле впихнул в себя несколько ложек, выдержал озабоченный взгляд тетки и решил спешно ретироваться. Одновременно с ним из-под стола вынырнула Старта, Герд запутался ногами в ее хвосте и чуть не упал.

– Ты не заболел? – Олва постаралась, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но лишь вызвала им у Герда еще большую досаду.

– Все путем, – не глядя на нее, он скрылся в своей комнатушке, нечаянно захлопнув дверь прямо перед носом трусившей следом собаки. Старта, прижав уши и ища утешения, вернулась в гостиную. Олва сочувственно похлопала ее по бочине.

Герд был раздражен. Его раздражали внимательность тетки и неповоротливость Старты, но, главным образом, его раздражала собственная персона. Ну приснилась ему какая-то девица, ну и, собственно, что из этого? Какое ему до нее дело? Он их на дух не переносит, помешанных на внешности, глупых, кичливых сорок. Все их будущее у него, как на ладони – все до единой станут копиями Геры! Аж мороз по коже. Так какое ему дело до еще одной, тем более, выдуманной?

И откуда только подсознание почерпнуло ее черты? Лицо девушки помимо воли всплыло перед глазами и задорно ему улыбнулось. Герд нахмурился. Никого с подобной внешностью он не припоминал. В этом он был уверен, он бы запомнил. И имя-то еще какое чудное, никогда раньше не встречал. Даяна. Герд тряхнул головой, гоня ее образ прочь. Пора было браться за ум.

Он вяло соскреб со стола планшет, открыл какой-то учебник и стал уныло его просматривать, не понимая, какую дисциплину изучает. Откинувшись на спинку стула и оторвав его передние ножки от пола, Герд начал раскачиваться. В школе он терпеть не мог, когда кто-то из задир так делал, пока учитель отворачивался к доске: ишь, бунтари какие! А диалог-то какой дурацкий у них вышел, сущая бессмыслица! Управлять солнцем? Светом? Взывать к ним? Что она вообще там городила?!

На следующую ночь сон повторился до мельчайших подробностей. А потом еще раз. И еще. Даяна стала сниться ему почти каждую ночь. Герд потерял покой, не находил себе места. Напряжение внутри нарастало с каждым днем и требовало хоть какого-то выхода. А ему как назло всю последнюю неделю никак не удавалось полетать, деревенские будто сговорились и поселились на озере. Герд был взвинчен до предела.

Бесцельно прогуливаясь по двору, заложив руки за спину и сцепив пальцы, он раз или два пнул полено, попавшееся ему на пути. Потом поднял голову и огляделся: перед ним стояла накрытая брезентом незаконченная поленница, тут же кучей валялись чурбаки, около них лежали два топора. Видимо, Олва рубила дрова, хоть ее нигде сейчас и не было видно. Герд уже несколько раз видел, как она это делает, с виду занятие не представляло из себя ничего сложного. «Любой дурак справится, если только есть сила», – подумал он. А она у него с некоторых пор имелась. Нерастраченная сила.

Герд прищурился, оценивая топоры, и для удобства взял тот, что был легче и острее. Плевать на руки, как Олва, не стал, этот ритуал был выше его понимания. Он подошел к поленьям и, ничтоже сумняшеся, выбрал то, что было больше всех остальных. Установив его на колоду, он, метя в середину, как Олва, со всей дури рубанул по нему топором. Чурбак не раскололся. В придачу, в нем намертво застрял топор.

Сначала Герд усиленно тряс за топорище, надеясь, что полено само слетит. Потом он поставил бревно на землю, уперся в него подошвой сапога и потянул на себя топор. Но и это не помогло. Герд покраснел от натуги и порядком уже разозлился, когда во время особенно яростного рывка его нога соскользнула с чурбака. Полено, не встречая больше сопротивления на своем пути, вместе с торчащим из него топором взметнулось в воздух, а Герд, увлекаемый силой инерции, повалился на спину. Чурбак упал на землю в нескольких сантиметрах от его головы. Топор преспокойно продолжал торчать, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Кряхтя, Герд поднялся на ноги, потер ушибленный копчик и только тут заметил, что рядом стоит Олва, напуганная и одновременно с этим еле сдерживающаяся, чтобы не засмеяться. Кажется, у нее вошло в привычку подкрадываться к нему в самые неподходящие моменты.

– Чего творишь? – весело поинтересовалась она.

Герд от злости и стыда залился краской.

– Ничего, – он остервенело принялся отряхивать себе колени.

Олва преспокойно подошла к валявшемуся на земле полену, играючи ухватила топорище и направилась к колоде. Затем она повернула топор и с силой ударила обухом о колоду. Злосчастное полено пало к ее ногам. Такого унижения Герд перенести не мог. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь, пылая, словно факел.