Герд медленно убрал ногу с педали и шумно вздохнул. Они только начали, а он уже весь взмок.

Через пару дней он вовсю рассекал по ферме. Герду нравилось водить, конечно, не так как летать, но то были и разные вещи. Одно дело управлять своим собственным телом и совсем другое – механической махиной, которая даже непонятно как и по каким причинам подчинялась тебе. Герд от души развлекался.

– Это оказалось не так сложно, как я предполагал, – заявил он Олве.

– И правда, не сложно, когда попривыкнешь-то. Осталось только правила подучить, и тебя можно будет выпускать на большую дорогу, благо, они у нас пустые, и шансов-то натворить делов у тебя будет не больно много.

Но потом в их занятиях наступил перерыв, ибо у Олвы выдались несколько недель, заполненных хлопотами и волнениями. У овец шел окот, и она была настолько поглощена процессом, что даже не заметила, как Герд где-то разбил губу и прихрамывал. То были молчаливые, но яркие свидетельства его сальто в воздухе – он напоролся лицом на сук и грохнулся о землю.

Герд как раз упрямо хромал мимо хлева по направлению к лесу, намереваясь повторить свою выходку, когда его глазам предстала весьма необычная сцена. Посреди загона прямо на покрытом соломой земляном полу, широко раскинув ноги, сидела Олва и заливисто хохотала. Вокруг нее нарезала круги и отчаянно блеяла овца. Олва же нежно прижимала к груди новорожденного ягненка, зарывалась в него лицом и продолжала смеяться. Опешивший от столь странного поведения тетки Герд машинально шагнул внутрь:

– Эээ… у тебя все в порядке?

– Ага! Да я знаю, я веду себя, словно дитятя малая, но ничего не могу с собой поделать. – Она снова уткнулась носом в ягненка. – Души не чаю в новорожденных ягнятах, они таки мягкие, таки кудрявые. Они пахнут молоком! Хошь, я дам тебе понюхать? – ее неподдельный энтузиазм не оставлял сомнений в серьезности вопроса.

– Н-нет, спасибо, я не фанат овец, да и жалко бедную мать, смотри, как ты ее нервируешь.

– Ага, я сейчас его отпущу. – Она прижала ягненка к щеке и потерлась о него. – Еще в детстве-то, когда мы, городские, проездом оказались в деревне и я в первый раз держала ягненка, я заявила своим старикам, что буду разводить овец хоть бы только ради этого.

Герд усмехнулся, это было одновременно и очень забавно, и трогательно. Картина запала ему в душу.

К концу зимы Герд окончательно освоился: и на ферме, и в небе. Сам он очень изменился, полеты благотворно повлияли на его физическое состояние. От былой болезненности не осталось и следа: прекратились кровотечения из носа, не беспокоили больше мигрени, не повторялись приступы паники. Он вообще перестал болеть. Тело Герда пришло в тонус, обрело хорошую форму, он окреп и возмужал. Но если все это он еще вполне мог объяснить тренировками, ведь во время полетов в напряжении находились все мышцы: и рук, и ног, и спины; то было и одно обстоятельство, которое не поддавалось объяснению. У Герда сильно увеличилась грудная клетка, ребра буквально разъехались в стороны, превратив его торс в нечто наподобие бочки. Герд также ощутил, как увеличился объем его легких, раза так в два-три, точно. Можно было бы и это списать на тренировки, в конце концов, его полеты требовали большого запаса кислорода в тканях, но не до такой же степени, чтобы за несколько месяцев подвергнуть изменениям скелет?!

Была у него и одна серьезная проблема: в полете тело вырабатывало неимоверное количество тепла, и если в ледяной воде это спасало от переохлаждения, то на суше Герду становилось невыносимо жарко. Он летал в одних шортах, и это его даже зимой не спасало, а что будет летом, ему было страшно представить. Он обливался потом и пытался взять под контроль процесс теплообразования, но пока толку было больше от снега, которым он регулярно обтирался. Зато он больше не поминал худым словом метеорологов, которые усиленно имитировали под куполом зиму со всеми ее былыми снегопадами и низкими температурами.

Тем были заполнены его будни, на выходных же Олва частенько брала его с собой в город, где она отправлялась на фермерский рынок, а Герд пропадал в местной библиотеке в интернете, отправляя свои работы учителям, получая новые задания и пытаясь найти информацию о людях, обладающих необычными способностями, например, к левитированию. Очень осторожно. Совершенно безрезультатно.

В самом начале весны за одним из ужинов Олва долго и пристально наблюдала за тем, как Герд методично сметал все со стола, заливая это кувшином молока – тренировки отнимали у него уйму энергии.

– У тебя-то, как я погляжу, аппетит наладился, я б даже сказала, что ты стал уплетать за двоих. – Олва довольно оскалилась.

– Да, твоя стряпня творит чудеса. – Герд подмигнул ей. – Живот совсем перестал меня беспокоить, впрочем, как и все остальное.

– О как! Отличная новость, Гера-то как раз надежилась, что свежий воздух и натуральные продукты исцелят тебя.

– Ну что ж, ее план удался, – он сделал упор на слове «ее», но Олва, кажется, не заметила его иронии.

Они немного помолчали, но потом Олва снова заговорила:

– Да и вообще, ты подтянулся, кажись, даже сутулиться перестал. – Она испытующе на него посмотрела.

– Да? Ну, может быть. Все-таки я каждый день гуляю, а это физическая нагрузка.

– Мм, ну лады. – Олва наклонила голову на бок, совсем как Старта, когда пыталась понять, о чем ей толкуют. – Знаешь, а еще ты стал более… жизнерадостным че ли.

Герд закатил глаза.

– Ну, что ты хочешь услышать? Что мне здесь лучше, чем дома, и что я рад, что приехал сюда? Что здесь я чувствую себя живым? Ну, так знай, что так оно и есть! – Герд встал из-за стола, сгреб еще недоеденный ими ужин и понес его в кухню. По дороге он чуть замешкался и бросил через плечо. – Мне хорошо у тебя.

Герд не увидел, как Олва зарумянилась.

А через несколько дней случилось непредвиденное. Герд как обычно упражнялся среди верхушек деревьев, пока Старта ждала его внизу. Он никак не мог совладать с температурой тела, от жара у него разболелась голова, не позволяя сосредоточиться на маневрах. Герд сделал несколько ошибок, разозлился, из-за этого сделал еще несколько ошибок, и в итоге кубарем скатился по склону к озеру. Он вскочил на ноги и в ярости закричал на весь лес, в который раз распугав птиц, но спустя время, успокоившись, снова поднялся в воздух. Взял высоту, затем завис, закрыл глаза и сконцентрировался на своем сердцебиении, понукая его замедлиться. Когда же ему это, наконец, удалось, и жар немного схлынул, Герд открыл глаза и победно посмотрел вниз, ища глазами единственную свидетельницу своего триумфа. И тут он чуть было не упал от неожиданности и испуга – рядом с собакой с выпученными глазами и ружьем в руках стояла тетка. На силу совладав с собой, Герд как можно спокойнее спланировал на землю. Несколько мгновений они молча таращились друг на друга, пока Старта жалобно поскуливала и заискивающе виляла хвостом.

– Я увидела, как птицы в лесу сорвались в небо с криком, и решила, что что-то случилось. – Олва вытянула вперед руку с ружьем в подтверждение своих слов.

– Да? – Герд сглотнул, во рту было сухо.

– Пойдем-ка домой от греха подальше. Я тебя подожду в сторонке. – Она кивнула на одежду Герда, что лежала невдалеке.

– Да. Конечно. Хорошо. – Герд бросился одеваться, попутно соображая, что бы такого правдоподобного соврать. Вот только что тут соврешь?

До дома шли молча: Олва впереди, потом Герд, и позади всех трусила ни в чем не повинная, но чувствовавшая себя кругом виноватой Старта. Не оборачиваясь, Олва прошла к себе, а Герд остался ждать ее в гостиной и сходить с ума от неизвестной участи, которая теперь его ожидала. Через несколько минут Олва вернулась в гостиную и опустилась в кресло у камина. Отблески огня танцевали на ее сложенных замком руках. Невозмутимость женщины восхитила бы Герда, если бы сейчас так не нервировала.

– Ну и чего эт было? – тихо спросила она.

Герд вскочил со стула, обошел обеденный стол кругом и снова сел. Он категорически не знал, что сказать. Нужно было заранее предположить такой исход событий и подготовиться к нему. Но было уже поздно, деваться некуда. Герд крякнул с досады, стукнул кулаком по столешнице и выложил всю историю от снов к яви и с начала до самого конца. Олва слушала его, сохраняя, по крайней мере, внешнее спокойствие. Потом воцарилась тишина, ужасно тяготившая Герда, но нарушить которую он не решался. Наконец Олва поднялась, подошла к столу, села напротив, и, подперев кулаком голову, тяжело вздохнула. Тут уже Герд не выдержал: