По уровню «В» разносится истошный вопль, и по коже проходит мороз. Из очередного отсека выходят люди в форме. Они ведут под руки брыкающуюся девушку, которая во весь голос кричит, просит о помощи и пытается вырваться из тисков мужских рук. Под ложечкой сосет, когда в чертах лица задержанной я узнаю ту самую лаборантку, которую видела не так давно возле лаборатории. Её осознанный взгляд, который показался мне странным. И вот сейчас, когда она бьется в истерике — ощущаю, как в горле образовался ком.

Девушку выводят в центр. Тело несчастной скрыто под белым халатом, босыми ногами она едва наступает на холодный бетонный пол, потому как в руках стражей практически не достаёт до пола. Ударом под колени её усаживают на пол прямо у ног администратора. И тот начинает свою речь. Голос главного холодный и безжизненный, словно машина.

— Объект 2133, Вы обвиняетесь в нарушении рядов правил и устава Ребут-сити. За неповиновение законам и действия, противоречащие системе, несущие вред обществу, Вы подлежите утилизации. Хотите ли Вы что-то сказать напоследок?

Заплаканная лаборантка поднимает свой взгляд на администратора, и в её глазах вижу нескрываемую ненависть. Меня пробивает дрожь от того, что происходит. Я будто на себе ощущаю каждую её эмоцию. Девушка смело вздергивает подбородок вверх и, собрав последние силы, плюёт под ноги мужчины. Удар одного из охраны заставляет её упасть, а я неосознанно дергаюсь вперёд. Не могу смотреть на это. Но крепкие пальцы, до сих пор удерживающие мои плечи, не позволяют мне сделать шаг.

Люди в черном рывком поднимают её на ноги, усаживая в кресло, и пристёгивают конечности грубыми ремнями. Меня трясет от этого зрелища. Крик застревает в горле, где образовавшийся ком не позволяет ни единому звуку вырваться.

2133 сейчас безразлично смотрит на свод потолка, уже не сопротивляясь, пока крепкие руки фиксируют её тело перед казнью. Словно по волшебству в руках администратора возникают щипцы. И в моей груди расползается животный ужас. Они ведь не сделают этого? Только не так!

Подняв голову, девушка смело смотрит в лицо своему карателю. А потом, пробежав взглядом по толпе собравшихся, вдруг останавливает свой взгляд на мне. Смотрит прямо в душу, вырывая из меня какие-то незримые нити.

Словно обращаясь ко мне, она начинает громко говорить. Надрывно кричит, так чтобы её услышали.

— Мы — люди! Люди! Которые должны чувствовать! Бороться до конца!

Администратор подходит к ней ближе и заносит щипцы над чипом. Но она не замолкает, вновь бросая заплаканный взгляд в мою сторону.

— Чипы! Всё дело в них. Мы не повреждённые. Мы просто люди! Необходимо отключить чипы и тогда вся система падёт.

Резкий рывок, и дикий вопль боли разрезает помещение уровня «В». Девушка замирает, пока по её телу растекается алая волна крови. Чип, зажатый в щипцах, тухнет. Залитый кровью, он был зверски вырван из виска. По-живому. Без обезболивающих. У меня перед глазами темнеет от переизбытка эмоций. И я сейчас тоже умру от увиденного. А тело лаборантки обмякает на кресле. Капельки крови, срываясь вниз, образуют лужу на сером полотне бетона. Взгляд, направленный на меня, становится стеклянным, и я ощущаю, как земля уходит из-под ног.

Стражи контролируют, чтобы все вернулись в свои отсеки. Люди в форме оттесняют обитателей уровня к общему коридору, и я оглядываюсь на ходу, замечая, что тело девушки продолжает лежать в кресле, пока все разворачиваются и уходят прочь. Всем всё равно. Администратор равнодушно переступает лужу крови, следуя к выходу, ведущему к лестницам, а оттуда к мосту равноправия. Да и остальные объекты, судя по абсолютно отрешенному виду, не слишком впечатлены произошедшим. В их глазах не читается и грамма сожаления, страха, волнения… Ничего. И это действительно страшно. Будто и не было никакой казни. Люди бездумно передвигаются по коридору, формируя тот самый привычный конвейер. Настолько натренированные и отточенные навыки, следовать по привычной траектории, соблюдая определенную дистанцию. Меня уже тошнит от всего этого. Шеренга оттесняет меня к прозрачной двери, ведущей в комнату. И я могу только бросить короткий взгляд на Эванса.

Я ведь так и не успела поговорить с ним, и судя по тому, что происходит в блоке «В», в лучшем случае мы увидимся на завтрашней смене. Люди в черной униформе с оружием наперевес не спешат покидать свой новый пост у жилого блока. И один из стражей останавливается прямо напротив моей двери. Равнодушно глядя перед собой, в ожидании, когда все объекты зайдут внутрь собственных секторов. Нас загоняют как скот. Главное — контроль. От звука сигнала я вздрагиваю, ведь в такое время сирены обычно не звучат. Но сегодня всё не так. Совсем по-другому. И неизвестно как будет завтра. Теперь ни в чем нельзя быть уверенной. Дверь тихо отъезжает в сторону, и я послушно вхожу внутрь.

Выдох.

Когда оказываюсь в комнате одна, то могу наконец-то отпустить эмоции. Снять свою защитную маску безразличия. Не сдерживать себя. Сползаю на пол по стене и отбрасываю в сторону ненавистные перчатки. Сжимаю пальчики в кулак и закусываю изгиб указательного пальца. Лишь бы не заорать вслух. Моя тихая истерика набирает обороты, когда вслед за этим приходит мысль, что на месте несчастной могла бы оказаться я. Или того хуже — Итан.

Перед глазами до сих пор стоит лицо убитой, а её голос набатом звучит в голове.

«Мы — люди! Люди! Которые должны чувствовать! Бороться до конца!»

Она говорила эти слова мне. Нам! Каждому из жителей города, но воспринимала их только я, Итан. Возможно, кто-то из других повреждённых тоже задумался над её словами, хотя и не подал виду.

Но большая часть объектов просто не воспринимала происходящее. Потому что слушать и слышать — совершенно разные понятия. Они глухи к истине, воспринимая исключительно ту информацию, которую умело вкладывают в их головы. Как слепцы следуют бесмысленной цели, не замечая очевидного. Того, насколько этот мир прогнил. До самого основания. Насколько мы все застряли в этом.

Сознание, заблокированное работой чипа, не позволяет думать, чувствовать, воспринимать.

«Чипы! Всё дело в них. Мы не повреждённые. Мы просто люди! Необходимо отключить чипы, и тогда вся система падёт.»

Система падёт… Если бы это возможно было воплотить в реальность. Создать тот мир, о котором мы говорили с Итаном. Где можно чувствовать. Где можно быть собой, настоящей. Я готова даже отдать собственную жизнь ради этого. Чтобы сломать наконец-то этот проклятый отточенный механизм.

Обессиленная прошедшим днём и всеми этими событиями я не замечаю, как понемногу расслабляюсь, сползая ниже. В конечном итоге мысли вытесняют сознание, и я просто отключаюсь от реальности, ныряя в беспокойные сновидения. Наполненные болью и пытками, безысходностью, в которой мы бежим по бесконечным лабиринтам лестниц в поисках выхода, которого нет. Когда звучит утреннее оповещение, я не сразу понимаю, что происходит. Растерянно открываю глаза и привстаю на локтях. Несколько секунд не могу сообразить, что я делаю на полу, почему вообще нахожусь в своём отсеке. Но воспоминания минувших суток быстро заполняют пробелы.

Тело затекло от неудобного положения, а рука онемела так, что по пальцам пробежали колючие иголочки. Но необходимо приводить себя в порядок, рабочая смена вот-вот начнется. И как бы мне не хотелось закрыться у себя в комнате, не могу себе этого позволить. Хотя бы ради Эванса. Ради той самой девушки, которую убили просто так. Не имею права сдаться. И до последнего буду искать выход. Поднимаюсь, тяжело вздыхая, и то и дело шиплю. Чувство такое, будто я упала с высоты, всё тело похоже на одну болезненную точку. Всё-таки спать на кровати гораздо приятнее, чем на бетоне.

С отражения в зеркале на меня смотрит какая-то измученная девушка. И я рассматриваю эту незнакомку, пытаясь понять, когда превратилась в неё. Тёмные пряди спутаны, а кожа неестественно бледная. Серые полосы под глазами и слегка припухшие веки от вчерашней истерики и слёз. Одним словом — красотка. Настоящий идеал нашего общества.