А значит, я не могу позволить себе такую роскошь как брак по любви.

На следующий день я передала с Гаэном свое «да». А после школы в комнате меня ждал сюрприз – прекрасное шелковое платье цвета розовой пудры, висевшее на двери в гардеробную. За все почти шестнадцать лет жизни я не носила ничего более изысканного и женственного. Рози – та едва не упала в обморок от восхищения. Но чем больше я рассматривала полупрозрачные рукава, атласные манжеты и пояс, и жемчужные пуговицы на лифе, тем большая меня охватывала злость. Значит, дядя даже и не сомневался в том, какой ответ я дам, раз сделал заказ швее заранее.

Что бы я ни решила, всё равно решал всё дядя.

Почти безмолвно я перетерпела примерку, во время которой даже Нелла расщедрилась на комплимент. Платью, не мне. После чего платье забрали, чтобы ушить.

Три дня спустя, день Нумма застал меня в особо подавленном настроении. После школы меня ожидала окончательная примерка платья. И, как всё окончательное, это вселяло в меня тревогу.

Распрощавшись с Неллой, я двинулась по дороге к широкому крыльцу школы, с каждым шагом ощущая, как по мышцам разливается напряжение. Идеально прямая спина, вздернутый подбородок и высокомерный взгляд – маска, под которой Виру Линд узнавали в школе и которую я здесь не снимала почти шесть лет, с самого первого дня.

В школу детей отдавали в десять лет, когда дар просыпался у всех. Наша была расположена в самом богатом районе Зеннона, неподалеку от Храмовой площади, поблизости от Красного моста через Венну. Дядя мог бы оставить меня на домашнем обучении, но это бы посчитали чересчур странным, – ведь школа давала не только знания, но и возможность завязать нужные знакомства. Не то чтобы приемной дочери Советника первого ранга это было так уж необходимо, но такова традиция. Тем более, что сам дядя учился именно здесь.

В первый день я пришла в школу, чувствуя себя самозванкой, ожидая, что моя аномалия вот-вот откроется. Накануне дядя провел со мной двухчасовую беседу, предупреждая быть осторожной и советуя, как поступать в том или ином случае. С каждой минутой разговора мне всё больше казалось, что это безнадежная затея. Я провалюсь, не справлюсь и снова разочарую дядю.

Но, вместо того чтобы смотреть на меня с презрением, которого я заслуживала, на меня пялились чуть ли не с обожанием. Да, в школе доставало детей Советников, но дочь Эрена Линда была всего одна.

Все хотели со мной пообщаться, все хотели со мной дружить.

На первом же перерыве одноклассницы позвали меня в одну из комнат отдыха, предназначенных для девочек. До этого я почти не общалась со сверстниками, – с каждым годом дядя сокращал круг нашего общения, пока на мое десятилетие за столом не оказалось ни одного ребенка. Несмотря на волнение, перспектива стать хотя бы немного своей меня так захватила, что, не задумываясь, я согласилась.

Комнатка была милой, в лимонно-мятных тонах, с мягкими креслами и пуфами, расставленными вокруг трех столиков. Я сразу представила, как буду проводить здесь время со своими новыми подругами, и впервые за день улыбнулась.

Но, помимо освежающего сока с печеньем, меня ждало кое-что еще.

– А давайте сыграем в «Жабу»? – предложила одна бойкая белобрысая девочка, к верхней губе которой пристали крошки.

Все дружно закивали, а у меня сердце словно скатилось в желудок. На тех редких праздниках, где были дети постарше, я неизменно замечала подобные шелковые мешочки и маленькие песочные часики. Каждый по очереди опускал руку в мешок и должен был как можно скорее отыскать камень, который называл ведущий. Тот, кто быстрее всех опознавал все камни, становился победителем. Тот, кто справлялся медленнее всех, становился жабой и должен был квакать и скакать вокруг стола, пока песочные часы не перевернут дважды.

Понятное дело, все камни были подобраны так, что на ощупь их отличить было невозможно – только увидеть с помощью дара.

– Конечно, это самый простой набор, всего из шести камней, – словно извиняясь, проговорила хозяйка игры.

Все десятилетки играли в эту игру. Все. И те, у кого дар проснулся недавно, и те, у кого он проявился несколько лет назад, соревновались, отстаивая свое место в мире сверстников.

Я попыталась сглотнуть. К такому дядя меня не готовил. Вместо мыслей внутри завихрилась темнота. Не глядя на лица, горевшие ожиданием, из этой темноты я вытащила слова, тяжелые как якорная цепь:

– С чего вы решили, что меня интересует такое ребячество?

Нахмурила брови точь-в-точь как Нелла и вздернула подбородок. Девочки заморгали, словно в глаза им попал пепел, потом неуверенно заулыбались.

– Ну мы и сказали, что это простой набор…

Я слегка фыркнула, встала и, расправив плечи, отправилась обратно в класс, слыша, как девчонки обиженно зашуршали:

– Ну и гордячка! Она, конечно, дочь Эрена Линда, но могла хотя бы сделать вид…

В тот день я поняла, что единственная возможность сохранить свою тайну – спрятать лицо за маской и оградить себя щитом, как от Теней. Даже если это и подразумевало, что друзей у меня никогда не будет.

Я шла по широким и светлым школьным коридорам, едва отвечая кивками на приветствия. Удивительное дело, я считала, что, надев маску, отпугну от себя всех и вся, но видимо, у гордячки Виры был свой собственный флер, поэтому участь изгоя меня миновала. Все по-прежнему хотели со мной дружить и общаться, но со временем научились обходить тему камней стороной – к большому моему облегчению.

Еще более удивительно, у меня завелась подружка. Самопровозглашенная подружка, ибо будь моя воля, я бы ни за что на свете не имела дела с Тами Марголд. Пухлощекая, приземистая, она смотрела на меня снизу вверх в прямом и переносном смысле и словно не понимала, что дружить я с ней не хотела – как собачонка, которую сколько ни прогоняй, все равно ластится снова. Со временем я к ней просто привыкла.

Тами настигла меня в коридоре на втором этаже, и в класс я вошла, сопровождаемая ее ежеутренним перечислением новостей, слухов и собственных домыслов. Покивав на приветствия, в сопровождении Тами я прошла к столу Наставников, где лежали подготовленные к первому уроку книги Закона. Исчерпав школьные сплетни, Тами перешла к городским:

– Кто-то снова пропал, читала? Словно растворился в воздухе! Уже неделю найти не могут!..

В кои-то веки новости Тами меня заинтересовали, но узнать больше о странном исчезновении не удалось, – к столу подошел Кинн.

Тами прервалась на полуслове и, пролепетав, что уже взяла книгу, ретировалась на свое место в самом конце класса. Кинн лишь мельком глянул на нее, как сытый коршун на мышь, и сдержанно кивнул мне. Я вежливо улыбнулась и, забрав книгу, прошла на свое место – прямо перед столом Наставников. Кинн сел сзади, слева через проход.

Кинн Террен. Мой соперник за звание самого неприступного человека в школе. И, судя по реакции Тами, первое место принадлежало ему.

Будто невзначай я бросила взгляд в окно и украдкой глянула на Кинна. Темно-русые волосы как обычно упали на лоб, серые глаза сосредоточенно уставились в книгу Закона. Суровый, отрешенный, он как геррион источал вокруг себя холод. Никто из одноклассников не хотел встречаться с ним взглядом.

В класс впорхнула Наставница Флия, и меня словно перенесло на пять с половиной лет назад, на точно такой же урок Закона.

Тогда Наставница Флия нараспев, как колыбельную, зачитывала Толкования на Закон Серры. Я смотрела, как шевелятся губы Наставницы, как серебрится нашивка на ее синем платье, и грезила об Озёрах, куда ездила отдыхать с дядей.

Вдруг Наставница замолчала. В дверном проеме появился Утешитель – высокий, статный, в небесно-голубой форме в тон глазам. В каждом городе Утешителей было всего несколько. Они были одновременно Служителями и слугами Закона и имели право ходатайствовать о помиловании преступников. Судя по цвету формы, этот Утешитель был самым главным. Наставница Флия, оттаяв, защебетала: