Лицо девушки до самых глаз, больших и темных, закрыто черной повязкой. На повязке серебряной нитью вышита паутина с концентрическими кругами (и что она обозначает, интересно, — подумал Сашка), в ушах — огромные серьги-кольца с подвешенными на них крохотными колокольчиками. Волосы тоже закрыты — платком с яркой вышивкой. Но толстая черная коса с вплетенными в нее золотыми цепочками выглядывала из-под него.

А на прикрытие остального тела материи ушло совсем немного. Узенькая красная юбка в ладонь шириной открывала напоказ стройные ноги до самых пальчиков. На груди — полоска белой ткани. А под ней идеально ровные холмики грудей с острыми сосками. Талия у девушки была настолько тонкой, что ее можно было обхватить двумя мужскими ладонями.

Девушка принесла блюдо с запеченными шариками, от которых исходил яркий хлебный аромат, и два блюда поменьше. На одном — засахаренные дольки дыни, на другом — пиалы с густым соусом, похожим на кетчуп.

Толстяк ухватил хлебный шарик, макнул его в кетчуп и отправил в рот, улыбаясь от удовольствия и причмокивая.

Сашка тоже попробовал. Ну, не отравить же их тут собираются, в самом деле? Зачем? Хлебные шарики таяли во рту, а кетчуп на вкус оказался неотличим от клубничного варенья.

— Лопайте, парни, — сказал он вопросительно глядевшим на него друзьям. — Вкуснятина.

— Теперь можно и поговорить, — утерев подбородок рукавом халата, сообщил Шакир.

И завел длинную нудную шарманку о том, что сезон дождей в степи залил все пастбища. Что половина лошадей передохла от бескормицы, а вторая половина сильно отощала. И что волки по ночам нападают и воруют детей, а месяц назад Фарнир проглотил Луну. Что целое племя орков заблудилось в степи и потерялось, его до сих пор найти не могут.

В общем, Шакир врал складно и художественно.

Сашка слушал вполуха, грыз дольку дыни, кивал и надеялся, что лицо его выражает достаточную степень сочувствия. Видел он сегодня оркских коней на ярмарке, ловил краем уха разные разговоры, и прекрасно понимал, что все жалобы толстяка — пустой треп, который нужен только для того, чтобы показать, какой он, Шакир, нищий и голый. Чтобы потом заломить цену на свой товар.

Димка и Андрон почти не слушали Шакира, они распробовали шарики и теперь наперегонки уничтожали их.

— А у вас как дела, уважаемые гости? — закончив длинный список несчастий и бед, обрушившихся на степных орков, спросил толстяк.

Сашка набрал в грудь побольше воздуха, у него уже была готова длинная и печальная повесть о трех несчастных потеряшках, с такими душещипательными подробностями, что если толстяк не заплачет после неё, то значит сердца у него нет вовсе!

Но тут Андрон прочавкался и заявил:

— Да нормалёк у нас всё! Храни надо два флакона, а лучше четыре! Деньги у нас есть!

Димка ткнул его локтем в бок.

Сашка выругался про себя.

«И как теперь просить скидку, когда толстяк цену заломит? А он заломит, вон, как у него глазки заблестели!»

И толстяк заломил. Говорил он минут пять.

Сначала о том, что дожди в прошлом году шли сплошь с камнями и пеплом, а бескормица и неурожаи привели к тому, что гордый, но несчастный народ орков стоит на грани голода.

И только поэтому, а еще из-за огромного уважения к столь дорогим гостям, он, Шакир-Оглы-Черный, готов продать один флакончик храни за пятьсот золотых монет. Детей нужно кормить. Их много, и всех нужно кормить. А это — дорого!

Сашка прикидывал, это сколько же детей у орков?

От наглости Шакира у Димки даже аппетит пропал.

Он пару раз бывал с отцом на восточном базаре и помнил советы знающих людей. Никогда нельзя соглашаться на первую цену, иначе с тобой вообще не будут иметь дел, могут и в спину плюнуть. Торговаться и торговаться! И сбивать цену минимум вдвое-втрое. К тому же у них, после всех расходов, осталось только девяносто золотых монет и небольшая кучка серебра.

— Пятьдесят! — сказал он громко и отчетливо. — За два флакона!

Толстяк поперхнулся и долго кашлял. Смотрел он при этом на Димку очень уважительно. Щелкнул пальцами и вежливо улыбнулся гостям.

— Отведайте нашего кваду. Разговор, я вижу, долгий получится…

Всё та же орочка (а может, и другая, лица-то не разглядеть) принесла большой узкогорлый кувшин и три пиалы.

— О, запить сейчас самое оно будет! — обрадовался Андрон. — Очень уж дыня сладкая.

Сашка пригубил, почувствовал молочный привкус в напитке и отставил пиалу в сторону. Мало что он ненавидел так, как молоко. А друзья хлебали и нахваливали.

Началась долгая и отчаянная торговля.

Шакир клялся небесами и мамой, Димка жаловался на нестабильность курса валюты, Сашка добавлял про волатильность и обвал индекса Доу-Джонса (слышал в новостях эти слова, и они ему очень нравились, их всегда можно вставить в любой разговор о деньгах — звучит солидно и непонятно). Андрону было скучно, он доел всё, до чего дотянулся, допил всё, что было в кувшине и теперь зевал.

А толстяк увлёкся, раскраснелся, махал руками, но минут через пятнадцать стало ясно — меньше, чем за сто монет, флакон он не отдаст.

— Ладно, — сказал Сашка, ему надоела эта торговля, — нет так нет, найдем в другом месте. Дешевле.

В шатер зашел, как к себе домой, новый персонаж, несколько неожиданный. Полог шатра приподнялся, впуская свежий ночной ветерок, и перед парнями оказался высокий человек в сером плаще.

— Да, Сашка, засиделись мы чего-то, — сказал Димка. — Пора нам. Пойдем, а то Андрон сейчас прям тут заснет.

Он и сам с трудом подавлял зевоту.

— Не спешите, — Шакир посмотрел на серого колдуна и громко хлопнул в ладоши. — Я вас не отпускал!

В шатре вдруг стало очень тесно. Из-за ширмы выскочил десяток орков в доспехах, с саблями и копьями в руках (и куда смотрели секьюрити?).

— Значит, такое оно, орочье гостеприимство? — крикнул Сашка.

Толстяк ехидно улыбнулся:

— Нам хорошо заплатили за ваши головы, бараны. Так что всё по заветам богини Зады. Купи, продай и снова купи, а бакшиш себе оставляй! Твои друзья сейчас заснут, а ты, раз не захотел пить квад, сиди и не дергайся, шевельнешься — я тебе руку отрублю! — он достал из-под ковра, на котором сидел, большую кривую саблю.

— Парни, дайте мне по голове, — попросил Андрон, еле ворочая языком.

Нет, понял Сашка, не успеем. Пока я встану с этой дурацкой подушки, пока дотянусь до Андрона. Да и стукнуть его нечем, только лютней. А сабля Шакира — вот уже, перед носом.

Он чуть скосил глаза на Димку. Тот поник головой, словно тоже засыпал, но Сашка услышал негромкий хруст и понял замысел друга. Когда усаживался на подушку, он переложил гномскую бутылку из кармана штанов за пазуху, и теперь ему осталось сделать одно движение, чтобы присосаться к горлышку. Надо как-то отвлечь орков.

Сашка рискнул. Он приподнялся с подушки, глядя на ширму, выпучил глаза и отвесил удивленную челюсть:

— О-о-о! Смотрите! Богиня Зада! Голая!

Старая, как мир, уловка сработала, иначе она бы не стала старой. Головы всех орков повернулись, даже серый колдун посмотрел на ширму.

Сашка плюхнулся обратно на подушку и глянул на Димку. Тот улыбнулся и подмигнул.

А толстяк обиделся, может, действительно мечтал голую богиню увидеть, а ему обломали мечту всей жизни. Он рявкнул:

— Взять его! Связать! Я сейчас этого шутника буду ногами топтать!

— Ну и сволочь ты, Шакир, как я погляжу, — подал тут голос Димка. — Гадюку тебе в печень!

— Этого тоже связать!

Димка в ответ громко икнул и выдал:

Ой, то не вечер, то не вечер,

Мне малым-мало спалось…

Пел он отвратительно, жутко и пьяно коверкая хорошую песню.

«Уже вштырило», — понял Сашка и сообразил, что через секунду произойдёт.

Поэтому он бросился к Андрону и вместе с ним упал на ковер. И всё случилось именно так, как Сашка представлял.

Купол шатра был низковат для Великана. Он вырос и быстро достиг потолка. Прочный оказался материал, очень прочный. Вместо того, чтобы порваться и выпустить голову Великана на свежий воздух, шатер, обрывая растяжки и с мясом выдирая колышки, к которым был привязан, стал собираться вокруг огромного тела, как зонтик, складывающийся вокруг трости.