Следующие десять лет Архимед возводил четвертый эон. Это был сложнейший этап, поскольку требовалось соединить вместе четыре крыла и корпус здания в неразрывный каркас, который бы не рассыпался от землетрясения и устоял при наводнении. К тому времени башня достигала около километра в высоту и уже привлекала к себе внимание издали, словно одиноко торчащая посреди равнины гора. Смех и издевательства над Архимедом как-то незаметно поутихли. Общества всех стран хотели знать, что происходит на месте стройки. Но Архимед отвернулся от людей и больше не желал давать никаких комментариев, кроме официальных пресс-конференций, которые планировалось устраивать по окончании строительства очередного эона.

И когда пятидесятилетний Спанидис провел вторую конференцию, мир наконец-то понял, что он не шутит. На строительную фирму Архимеда обрушилась лавина заявок о принятии в гражданство Термополиса. Но лимит оказался быстро исчерпан. Количество заявок в сто двадцать раз превысило вместимость комплекса: двести сорок миллионов человек пожелало стать гражданами Термополиса. В итоге, была создана общая база данных. Специально набранная команда отбирала претендентов по засекреченным параметрам, о которых знал круг избранных. Спанидису были нужны не просто люди, а люди определенного происхождения, расы, склада ума, пола, возраста, образования, рода занятий. Предложение стать гражданином города-здания могло поступить к любому жителю Земли, если команда Архимеда считала его подходящим. Любой мог стать обитателем Термополиса — равными шансами обладали бедняки в индийских трущобах и зажиточные обитатели особняков где-нибудь в Швейцарии.

Возведение Термополиса стимулировало развитие инженерной науки. Именно на месте стройки была изобретена масса новаторских приемов соединения каркасов, создан новый строительный материал — металлопласт, применены технологии строительного выращивания, когда каркас не соединялся из отдельных элементов, а наращивался путем холодного плавления материала, что обеспечивало монолитность структуры. Специально для внутренних стен разработали модели блоков — универсальные, с крепежами, поручнями, отверстиями, как для игрушечного конструктора. Это позволяло собирать блоки в любой последовательности и согласно плану текущего строительства. Аналогично были смоделированы пластины для внешней отделки. Все элементы постройки отвечали стандарту, разработанному в бюро Архимеда, и, кроме инженерных свойств, содержали характерный рисунок символов. Это мог быть круг или треугольник, крест или квадрат — то, что посчитали нужным в бюро.

Химический состав центрального стержня здания оставался в секрете. Некоторые объекты также имели ограниченный допуск, и служба безопасности тщательно проверяла всех, кто трудился там.

Третий эон возводился быстрее четвертого — шесть лет. Секторы собирались долями — из четырех сегментов, которые подтягивались к вертикальному стержню и соединялись между собой надежными балками-перекладинами, образуя огромное внутреннее кольцо вокруг главного стержня толщиной в двести метров. Секторы ложились один на другой и крепились к стержню, а также по периметру, напоминая пирамиду. Пока одна армия строителей наращивала уровни, другая покрывала нижние эоны тремя слоями внешнего контура, обеспечивая полную изоляцию внутреннего пространства от воздействия внешней среды. При строительстве использовались вертолеты, подъемные краны, лебедки, внутренние лифты, а также экзоскелеты — строительные машины, имеющие антропоморфный каркас и управляемые оператором в кабине.

Второй эон возводился четыре года.

Первый, верхний эон, самый малый по объему, строился пять лет.

Термополис обрел свои контуры и стал заметен за десятки километров, напоминая издали гигантский сталагмит. Кто-то сравнивал его с египетскими гробницами, где похоронят заживо тысячи людей, кто-то называл людским термитником, иные — Ноевым ковчегом. Каждый наблюдатель находил в Термополисе что-то свое. Постройку уже никто не считал причудой. Все сходились во мнении, что это — новое чудо третьего тысячелетия.

Заключительные пять лет ушли на внутреннюю отделку, прокладку коммуникаций, лифтов, связи и размещение сложной техники. Строителей сменили инженеры и наладчики, а их — специалисты в еще более сложных областях. Термополис словно губка вбирал в себя частицы человеческой культуры, стремясь суммировать их и повторить в уменьшенной копии. Туда свозились книги, произведения искусства, древние экспонаты, уникальные предметы, различные виды техники, образцы горных пород, почвы, представители растительного и животного мира — все, чем располагала планета и само человечество.

К моменту завершения строительства Архимеду исполнилось семьдесят два года. Он плохо видел, страдал от артрита и гипертонии. Он чувствовал приближение конца, но еще не обрел покоя, потому что не завершил последние дела, связанные с Термополисом. Когда отгремели все фейерверки в честь открытия здания, когда прошли вечеринки и прочие официальные церемонии, государство Термополис провозгласило себя окончательно состоявшимся и полностью независимым от внешнего мира. Отобранные кандидаты — новые граждане съезжались в башню со всей планеты.

Но строительные работы продолжались. В последних уровнях еще трудились рабочие, и последние партии техники еще поступали в ангары. Термополис ожил: его сердце — генераторы — были запущены, его легкие — система вентиляции — нагнетала по трубам воздух, его глаза, уши и нос — автоматические системы — принимали и обрабатывали поступавшие данные. Но самым главным была его кровь — жители.

Дата смерти Архимеда Спанидиса неизвестна. Спустя год после запуска своего детища он бесследно исчез. Сын великого архитектора рассказывал, что в последние дни его отец был задумчив и часто сидел на балконе, разглядывая звездное небо.

Архитектор осуществил свою мечту.

Мечта стала реальностью не только для него, но и более чем двух миллионов людей, которые обрели новый шанс в жизни. Великий Термополис и сейчас стоит, всем своим видом давая понять, насколько могуществен человек.

Когда фильм закончился, в комнату вернулся Париж и повел гостей дальше.

Он любезно объяснял все, что знал, и отвечал на задаваемые вопросы, но Рик возвращался мыслями к архиву, к тому первому мгновению после просмотра фильма, когда не мог понять, где находится, а потом, заметив растерянное лицо Майи, потянулся к ней, как младенец тянется к матери, завидев ее после пробуждения. Девушка тоже протянула к Рику руки, и они неуклюже обнялись, чуть не вывалившись из кресел. Это был забавный и приятный момент, и Рик улыбался воспоминанию, следуя за Парижем по коридору.

Вскоре они подошли к наблюдательному посту центра управления Термополисом.

Большая часть зала, где располагался пост, оказалась заброшена. Людям Эпсилона не хватало специалистов, чтобы уследить за всеми мониторами и терминалами. Операторы занимали едва ли четверть мест в главном зале, все пространство которого состояло из экранов и контрольных панелей.

Посреди зала мерцала трехмерная голограммная модель Термополиса, подсвеченная из центра круглого стола. Сейчас она мерцала синим. Если случится авария, объяснил Париж, это место окрасится красным. Синяя подсветка означает, что комплекс находится в спящем режиме. Но сейчас в схеме стали проступать зеленые линии — ими осветилась Хорда и контуры колодца. Это произошло из-за действий кого-то с нижних секторов — именно там запустили программу «Уран».

— Что это такое? — спросил Рик о программе.

— Нам неизвестно. Эта информация засекречена, и никто из наших жителей не может получить к ней доступ.

— Председатель, скажите, а почему вообще Термополис стал таким, если он задумывался как город-крепость? — заговорила Майя. — Целые секторы погружены в темноту и находятся в запустении. Как это случилось?

— Все произошло из-за чумы. Эпидемия проникла сюда из внешнего мира, и, чтобы предотвратить ее распространение, секторы были автоматически изолированы. А потом кто-то выключил генераторы.