Пленника тут же схватили пятеро патрульных, не столько помогая, сколько мешая друг другу. Образовалась свалка. Рик зорко следил за остальными дикарями — именно для этого он был здесь поставлен. Плененная незнакомка взглянула на него с отчаянием. Ее губы безмолвно произнесли какое-то слово. Рик едва заметно покачал головой.

— Кидайте его вниз! — ликовал одноногий калека среди зрителей, потрясая костылем.

Варвар был силен — выше остальных на полголовы, шире и коренастее в плечах, он отчаянно сопротивлялся. Но, несмотря на возникшую борьбу, его все же подтащили к краю карниза.

— Остановитесь! — заорал второй дикарь, усатый мужчина. — Будьте людьми, остановите это безумие!

Стражник тут же наградил его зуботычиной. По щекам пленницы потекли слезы. Но Рик понял, что плачет она не от жалости, а от отчаянья, готовая в любой момент броситься в драку.

Жрец сделал стражникам знак и быстро обратился к двум дикарям:

— Будете говорить или нет?

— Нам больше нечего говорить! Мы ничего не знаем!

Жрец скорчил разочарованную гримасу и кивнул палачам. Дикарь взревел, как тревожный гудок, который Рику довелось однажды слышать, когда в их секторе случился пожар. В последней, отчаянной попытке спастись, дикарь сорвал с себя путы и сокрушил кулаком одного патрульного, но четверо других оттеснили его к краю — дикарь продолжал громогласно реветь. В его крике не было и намека на страх — только ярость. Одно долгое мгновение он балансировал на краю, потом извернулся и ухватил за грудки ближайшего патрульного, рванув его на себя. Оба полетели в пропасть. Стражник визжал как недобитая ящерица-мокрица. Патрульные подскочили к краю, пытаясь разглядеть подробности, но Мать-тьма уже поглотила свою добычу.

— Твари! — закричал мужчина-варвар. — Поганые язычники! За что?

Он продолжал кричать, а незнакомка плакать всю обратную дорогу до тюремного уровня, и Рик в числе остальных патрульных сопровождал их, не смея взглянуть осужденным в глаза и чувствуя себя так погано, как не чувствовал со дня смерти мамы, когда она не вынесла кишечной лихорадки.

Он подошел к Ивону:

— Плохо себя чувствую. Сегодня я не боец. Поставьте меня куда-нибудь в стражу.

Ивон все понял.

— Иди к малой дуге. Я передам дежурному.

— Спасибо.

— Эй… — Ивон дождался, когда рядом никого не окажется и тихо сказал: — Знаешь, что мне больше всего нравится во внешнем Патруле? То, что не видишь всякого дерьма, вроде сегодняшнего.

— Думаю, что согласен с вами, командир.

— Да, вспомнил тут кое-что. Один раз мы шли по карнизу к Хорде. Постояли там, и хотели поворачивать обратно, как сверху прилетел человек. Мелькнул и — дальше вниз. Забавно, да?

Ивон расхохотался.

Рик чувствовал себя опустошенным. Перед сменой он решил зайти в свой жилой блок, захватить теплую куртку и кое-какие вещи. У двери стояли Киото с Авророй. Старик и девочка выглядели встревоженными.

— Что случилось?

— На детских уровнях перебои с отоплением. Сегодня отрубили на полдня, и сразу стало холодно. Я дал твоей сестренке часть своих тряпок. Они чистые. Не возражаешь?

— Конечно нет. А что у вас?

— Пока нормально, — улыбнулся Киото. — Упало на пару градусов. Кое-кто из наших окоченел, но все равно они долго не протянули бы. Греюсь самогонкой. Ходят слухи, что готовится уплотнение. Для экономии. С пятидесяти уровней Коммуна ужмется до сорока. Куда уж дальше…

— Слушайте, мне в наряд надо идти, так что вы располагайтесь, грейтесь и все такое. Потом поболтаем.

— Без проблем, ты же меня знаешь, дружище Рик.

— Не уходи, Рик… — вдруг захныкала Аврора.

— Почему? — склонился он над ней. Девочка прижалась к нему, прячась под расстегнутые полы куртки, обняла.

— Не знаю. Мне страшно.

Рик гладил ее по голове.

— Глупости. Все будет хорошо. Скоро я вернусь из патруля, а пока с тобой побудет дядя Киото. Он тебя накормит и поиграет с тобой. Да?

— Конечно.

Рик обменялся со стариком взглядом. Киото спровадил девочку в комнату и вышел в коридор.

— Что-то в секторе делается, — сказал он. — Что-то неладное. Ребенок пропал. Девочка. Никто ее не видел, нигде найти не могут. Ребенок, оно и понятно. Маленькая не сможет отбиться. У старых, типа меня, тоже силенок маловато. У женщин тоже… Будь осторожен, Рик. Я видел, как патрульный шел по цеху и сделал замечание рабочему, а рабочий плюнул ему на ботинки. И патрульный ничего не сделал, потому что все сразу прекратили работать. Смотрели на него. А он, дурак, один туда сунулся, в цех.

Рик кивнул.

— На, возьми. Тебя никто обыскивать не будет. — Киото сунул ему свернутый листок.

— Зачем?

— Бери, говорю тебе.

Рик сунул листок в карман и, не прощаясь, пошел прочь. На сердце у него было тяжело. Спиной он чувствовал взгляд старика.

Заступив в наряд, простоял у южного входа в малую дугу положенное время. Задумчиво наблюдал за пустым темным пространством впереди. Если рядом детали коридора еще были различимы, то дальше начиналась тьма. Тьма и холод. Тьма окружала их со всех сторон, подкрадывалась к сектору и впивалась колючими иглами холода в каждого, кто обитал здесь. Она побеждала, а человек проигрывал.

И никакой бог Машины не мог ему помочь. Рик стоял на посту, вспоминал события сегодняшнего дня и думал. Размышлял основательно, неторопливо перекатывая в голове мысли, которые постепенно складывались в единую картину. Картине не хватало еще многих деталей, но общие контуры уже проступили. Этого было достаточно.

Когда смена закончилась, он доложился по заведенному порядку старшему Патруля, но, вместо того чтобы вернуться домой, отправился по карнизу к Хорде. Пространство почему-то больше не пугало его. Проходя мимо дыры в карнизе, он помедлил. Что-то блеснуло на полу. Он склонился и подобрал странный предмет. А потом вспомнил, что видел его в ухе плененной незнакомки в момент, когда помог ей высвободить руку из скоб.

Когда Рик достиг Хорды, холод Пространства стал прокрадываться под одежду и сильно щипать лицо. Он вышел на балкон. Взглянул на запечатанные ворота сектора — точно такие же открыты на десять уровней выше. Рик спокойно положил свой жезл, отошел от него на пять шагов, опустился на пол, подогнув к себе ноги, и стал ждать. Становилось холоднее. Значит, спускается ночь. Где-то там его ждут старик и сестра, но есть дела поважнее.

Рик ждал, готовый ко всему.

Главное — не заснуть. Иначе он никогда не проснется.

Великая Хорда безмолвно парила перед ним, пронзая Пространство. Где она начинается? И где заканчивается? Катехизис — основное учение вероисповедания — утверждает, что она бесконечна. Но что, если это не так? Опасные вопросы. Именно так впадают в ересь.

Часть Хорды была освещена огоньками с уровней сектора, но остальное скрывалось в непроглядной тьме. Рик встал. Холод основательно подморозил его; не мешало согреться. Очень медленно он подошел к краю балкона, вглядываясь вверх. Глаза привыкли к темноте. Хорда тянулась далеко, не на один десяток уровней, и исчезала там, поглощенная тьмой. Рик лег на край и глянул вниз, цепенея от страха. Воистину, пропасть не имела дна. Он поблагодарил тьму за то, что скрывалось в ней, — ведь оно способно свести с ума любого смертного.

— Там довольно глубоко, — произнес чей-то голос.

Рик отпрянул от края. Жезл! Слишком далеко. Какой же он глупец. Это будет самая нелепая смерть за всю историю Коммуны! Неподалеку на краю стоял человек. В одной руке он держал фонарь, другой хватался за тонкий стальной трос.

— Кто ты? — прошептал Рик. Он хотел закричать, но голос подвел.

— Меня зовут Ахмед Корманкур.

— Два имени? Ты человек или дух?

— Человек, такой же, как и ты.

Рик изумленно вглядывался в его молодое лицо. Похоже, юноша, но с чертами, отличными от людей Коммуны: густые брови, толстые губы, крупный нос. И кожа такого темного цвета, что казалась черной.

— Ты прибыл из иных миров?

Ахмед сказал: