— Полли?

— Я не притворяюсь! — крикнула она. — Я действительно ничего не знаю!

Трой посмотрел на шефа. Заметил его потемневшее лицо и напрягшуюся челюсть. Ничего удивительного, что он так разозлился. Девушка пыталась убедить их, что через три недели после смерти Бринкли, тело которого было опознано ее собственным отцом, она понятия не имела о случившемся. На мгновение в его душу закралось сомнение. Но это было невозможно. Все ежедневные газеты описывали смерть человека, погибшего в результате неправильного обращения со странными машинами. И даже печатали рисунки требюше. Не говоря о вердикте коронера о насильственной смерти Авы Гаррет, о которой тоже раструбили на весь свет. Нет, решил сержант Трой. Недоумение Полли выглядит искренним, но она просто морочит им голову.

— Кажется, вы не до конца понимаете ситуацию, — предположил Барнеби. — Тогда позвольте просветить вас. Хотя бы частично. Одним из людей, видевших, как вечером двадцать третьего числа вы вошли в помещение банка, был сам Бринкли.

— Деннис?

— Вы его не видели?

— Нет.

— Конечно, он последовал за вами. Дочь его старого друга вела себя очень странно. Точнее, нарушала закон. Бринкли пошел за вами следом. Возможно, он не сердился. Просто хотел понять.

— Я не… — хрипло выдавила Полли, у которой пересохло в горле. — Я его не видела.

— Вы ночевали здесь?

— Я уже сказала вам, что…

— Неважно. До Лондона недалеко. У вас было вполне достаточно времени, чтобы утром вернуться в Форбс-Эббот, войти в дом, сделать все необходимое и вернуться в город. А потом притвориться, что вы проснулись около полудня. — Барнеби сунул ей в лицо бумагу с галочкой против указания часа.

— Зачем мне это было нужно?

— Вы взяли ключи с доски в гараже?

«Вот это удар, — подумал Трой. — С ясного неба. И ниже пояса». Девушка побледнела еще сильнее. Адвокат делала свое дело. Она взяла ее за руку и что-то пробормотала. Полли покачала головой. Она устала и хотела, чтобы все скорее закончилось.

— Да.

— Когда вы это сделали?

— Я встретилась с Деннисом в Костоне…

— Незадолго до полудня. Мы знаем.

Полли наклонила голову. Это ее не удивило. Похоже, они знали все.

— На обратном пути автобус остановился у Киндерс. Никого рядом не было, и я…

— Как вы узнали, где ключи?

— Я заходила туда несколькими днями раньше, но его не было. И тогда я их увидела. На них была бирка «Контора».

— А ключи от дома?

— Зачем мне ключи от его дома? — Ее голос, тихий с самого начала, слабел с каждой минутой, как разрядившаяся батарейка.

— Затем, что во вторник, двадцать четвертого… — начал главный инспектор.

— Я уже сказала вам, где была в этот день. Сколько раз повторять? В конце концов, какое это имеет значение?

— Это имеет значение, — сказал Барнеби. — Дело в том, что во вторник, как, вы, несомненно, знаете, Деннис Бринкли был убит.

Эти неумолимые слова заставили Полли скорчиться. Казалось, она хотела что-то сказать. Ее рот странно искривился. Потом девушка упала головой вперед, опрокинув графин. Вода залила ей лицо и волосы и закапала со стола на пыльный пол.

Главный инспектор сидел за письменным столом и допивал третью чашку крепчайшего боливийского кофе. Он чувствовал, что это ему необходимо. Более того, он чувствовал, что заслужил это. Он не хныкал и не перекладывал свою вину на других. Барнеби чувствовал, что от фразы «это не моя вина» всего один шаг до фразы «это они начали» и что обе эти фразы простительны только подросткам. Но сегодня ему на мгновение захотелось найти себе оправдание. В конце концов он остановился на почти столь же неуклюжем «откуда я мог это знать?».

Слушавший его Трой попытался скорчить сочувственную мину, но она получилась всего лишь серьезной. Сержант слишком много лет слушал лекции о важности непредвзятости, чтобы не хихикать при виде того, как шеф сел в галошу. Если бы инспектор на мгновение допустил, что девушка действительно не слышала о смерти Денниса Бринкли, то не стал бы действовать так грубо. После этого началось черт знает что. Полли лежала на столе, адвокатша грозила подать иск об оказании давления на подозреваемого, шеф выключал диктофон и ругался. А он, Трой, бежал за помощью.

Лоусоны, которые все еще сидели в приемной, услышали крик и бросились к двери. Кто-то из отдела уличного движения пытался их успокоить, но мужчина ничего не хотел слушать. Он начал требовать, чтобы открыли дверь; мол, ему нужно увидеть дочь. Его жена, тоже расстроенная, но переживавшая больше за него, чем за себя, умоляла всех сказать, что с ее Полли все в порядке.

Тут из комнаты вышел Барнеби. Решив, что лучшая защита — это нападение, он обрушился на Лоусона.

— Почему вы не сказали мне, что ваша дочь не знала…

— Где она?

— Что случилось? — воскликнула миссис Лоусон, когда сержант Трой проскочил в боковую дверь. — Почему этот человек бежит?

— Мисс Лоусон стало плохо. Волноваться не…

— Ублюдок! — Разгневанный Лоусон нанес удар. Он был нацелен не слишком точно, но все же угодил Барнеби в нос и правый глаз.

Вскоре после этого девушка очнулась. Обвинения против нее так и не выдвинули. К удивлению всего участка, не выдвинули обвинения и против Мэллори Лоусона, который при всех напал на офицера полиции. В конце концов угнетенные Лоусоны ушли — вместе, но в то же время порознь — в направлении автостоянки для посетителей. Хотя при виде их спин Барнеби испытал невыразимое облегчение, он дорого дал бы за возможность подслушать разговор, который должен был состояться в Эпплби-хаусе.

Все это произошло три часа назад. Теперь он пытался заставить себя забыть о случившемся и надеялся, что ему помогут это сделать стук клавиш и телефонные звонки — увы, намного более редкие, чем раньше. Трой пришел забрать его пустую чашку.

— Ну что, наша Полл так и не разродилась?

— Не разродилась чем?

— Зачем она вообще приходила в контору?

— Надеюсь, Лео Форчун это выяснит.

«А я надеюсь переспать с Кэмерон Диас, — подумал сержант Трой. — Если эта Лоусон хотя бы наполовину так хороша, как о ней говорят, у меня будут кое-какие шансы». Предаваясь этим сладострастным и предательским мыслям, Трой уставился в корзину для бумаг. Как и все остальные, он избегал смотреть на впечатляющий фонарь под глазом шефа.

— Сэр, даже если Бринкли что-то обнаружил, это не поможет нам решить дело о его убийстве.

— Почему?

— Если эта Лоусон даже не знала, что случилось, как она могла участвовать в преступлении?

Не успел Барнеби ответить, как ему замахали рукой из дальнего конца комнаты. Он встал и быстро подошел к подавшему сигнал.

— Что там, Бруно?

— Сэр, наверно, вам следует ответить на этот звонок. Некий Алан Хардинг из Нортуик-парка уверяет, что он видел Аву Гаррет в вечер накануне ее смерти.

— Он и половина Аксбриджа, — вздохнул Барнеби.

— Да, таких звонков у нас уже больше сотни, — прикрыв микрофон ладонью, поддакнул ему сержант Бруно Лессинг.

— Мистер Хардинг? Главный инспектор Барнеби, уголовный розыск полиции Костона… Да, я слушаю.

Трой подошел ближе. Они с сержантом Лессингом следили и слушали. Сообщение явно вызвало у Барнеби интерес.

— Сэр, вы готовы сделать заявление для полиции?.. Нет, нет, на ближайшем участке. Или, если вы предпочитаете, кто-то приедет к вам домой… Отлично. Как вам позвонить?

Довольный Барнеби положил трубку. Трой называл это «видом сниффера»[134]. Ноздри инспектора раздувались, плотно сжатые губы слегка улыбались, голова была повернута набок, словно он прислушивался к тому, чего не слышал никто другой. Похоже, к его лицу прилила кровь, хотя определить это на глаз было трудно.

— Смахивает на правду. Хардинг ехал в одном поезде с Авой Гаррет по линии Метрополитен. Он описал ее одежду, украшения, даже сумочку, о которой в объявлении не было ни слова. Он сидел немного в стороне, но слышал, как она разговаривала с парой девочек-подростков. Судя по его словам, она не останавливалась. Не получала звонков по мобильнику и не делала их. И вышла на той же станции «Нортуик-парк», что и он.