Хотя машина была самой обычной, а на вышедших из нее мужчинах были простые деловые костюмы, Эндрю сразу понял, кто они. Он достаточно часто сталкивался с ними. Ох уж эти полицейские. Всюду их черти носят. Ты имеешь право находиться там, где находишься, а они получают это право, размахивая своими чертовыми корочками. Так случилось и на этот раз.

— Мистер Латам?

— Да. Чем могу служить?

— Мы расследуем смерти Денниса Бринкли и Авы Гаррет. Когда мы пришли утром в контору, вас там не было, поэтому…

— Поэтому вы приехали сюда днем.

— Совершенно верно. — Молодой полицейский подтянул стул и сел к круглому столу под большим зонтиком. — Не возражаете, если мы…

— Вообще-то я собирался…

— Сэр, я уверен, что это не займет много времени.

Тут рядом с ним уселся здоровяк. «Вот скотина», — подумал Эндрю и снова посмотрел на часы.

— Мне рассказали о том, как вы появились в фирме. — Барнеби повторил услышанное от Лео Форчуна, за исключением оскорблений. — Это верно?

— В основном да.

— Как вы ладили с мистером Бринкли?

Латам пожал плечами.

— Он делал свою работу, а я — свою. Мы не пересекались.

— Вы помните, что делали в день его смерти?

— Наверно, работал.

— Нам сказали…

— Не обязательно за письменным столом. Я много езжу. Иногда встречаюсь с клиентами у них на дому.

— Так же как сегодня, сэр? — Выражение лица Троя было невинным, голос — вежливым, взгляд — уважительным. При случае он тоже мог быть любезным.

— Это имеет отношение к вашему расследованию? — С этими словами Эндрю забрал бутылку, кувшин и часы. — Мне нужно сменить брюки. — Он исчез в доме, где вылил воду в раковину, а водку спрятал в ящике с нижним бельем.

— Он сильно вспотел.

— Сегодня жарко, — сказал сержант Трой.

Через несколько минут Латам вернулся. Теперь на нем был нарядный пиджак, галстук и другие брюки. Он жевал что-то зеленое. Барнеби узнал петрушку.

— Боюсь, я должен вас покинуть.

— Еще несколько вопросов, мистер Латам.

— Честное слово, не могу…

— Касающихся Авы Гаррет.

— Кого?

— Женщины-медиума, которую убили примерно неделю назад. В связи со смертью мистера Бринкли.

— Об этом писали во всех газетах, — напомнил Трой. — И показывали по телевизору.

— Да… Конечно, я об этом слышал. Но…

— Вы знали миссис Гаррет?

— Нет.

— Она жила в Форбс-Эбботе.

— Главный инспектор, обращаю ваше внимание на то, что я не живу в Форбс-Эбботе. Поэтому у меня не было возможности с ней познакомиться.

Тут на подъездную аллею вырулил большой «БМВ», по сравнению с которым желтый «пунто» Латама казался карликом. Из машины вышла огромная женщина и направилась к ним. Она была задрапирована в прозрачную серую ткань с серебряной отделкой. Сравнение с аэростатом воздушного заграждения было неизбежным.

— Что здесь происходит? — издалека рявкнула она.

Главный инспектор Барнеби хотел объяснить, но понял, что вопрос адресован не им, а Латаму, который тут же начал нести какой-то бессвязный вздор о клиенте, отмененной встрече, глупой секретарше и потерянной папке. В любой лжи есть часть правды, но даже Трой понимал, что Латам хватил через край.

Перестав обращать внимание на мужа, женщина представилась и предположила, что они приехали по делу «бедного милого Денни». Она ответила на все их вопросы о Бринкли, подтвердив то, что они уже знали, но не сообщив ничего нового. С Авой Гаррет она знакома не была.

— Мы вращались в разных кругах, главный инспектор. Судя по тому, что я читала в «Эхе», она жила в доме, принадлежащем муниципалитету.

На просьбу подтвердить, что ее муж вечером в среду, восьмого августа, был дома, она ответила отказом.

— Могу сказать только одно: он был дома, когда я вернулась после лекции об ароматерапии.

— Когда это было?

— В десятом часу.

— А когда вы уехали на эту… э-э… лекцию, миссис Латам?

— Около семи. Я всегда выезжаю рано. Мне нужно посидеть спокойно, перезарядиться и направить энергию. Это очень энергоемкое дело.

После этих слов Барнеби и Трой поднялись. Не успели они добраться до машины, как раздался крик. Фортиссимо с переходом в фальцет.

— Ну и громадина, — нажав на газ, сказал Трой.

Машина задержалась у бронзовых ворот, и Барнеби увидел отражение счастливой пары в зеркале заднего вида. Латам стоял ссутулившись и смотрел в пол с видом провинившегося школьника. Миссис Латам рычала и размахивала руками, как ветряная мельница. Трой зычно расхохотался. Этот малый должен был получать очень большие деньги, чтобы позволять так с собой обращаться.

— Шеф, вы только посмотрите, какой у него вид.

— Какой?

— Такой же, как был у парня, уронившего пепел на туфли чемпиона мира по боксу.

— Давай уточним факты, — сказал Барнеби. — Сопоставление времени показывает, что Латам может быть нашим «Крисом».

— Этот рохля? — Тут ворота открылись, и Трой благополучно их миновал.

— Он мог позвонить Гаррет около пяти. Конечно, из телефонной будки. Миссис Латам уезжает из дома в семь. Он тут же отправляется на встречу с Авой. Проводит с ней около часа, вешает лапшу на уши — может быть, даже предлагает заключить контракт, — а потом везет обедать. Подливает дрянь ей в вино, извиняется, что не может проводить ее до Аксбриджа, и сажает в такси.

— Скорее на поезд подземки, учитывая его финансовое положение.

— Неважно. А потом возвращается в это жуткое техасское ранчо, где получает очередной нагоняй.

— Все это звучит… не знаю… невероятно. — Трой считал, что бунгало у них роскошное. — Как в какой-то дурацкой пьесе.

Поскольку дочь Барнеби была актрисой, главному инспектору приходилось видеть множество пьес, в том числе и дурацких. Но ни одна из них не была такой запутанной, как дело, которое он расследовал в данный момент.

После первого брифинга о двойном убийстве прошло всего сорок восемь часов, но дежурная часть приобрела совсем другой вид. Телефоны разрывались, телефонистки что-то бормотали в ответ, вся информация записывалась, вопросы лились рекой. К стенам были пришпилены карты и фотографии, относившиеся к обоим преступлениям, а также подробный чертеж Киндерс.

Получасом ранее главный инспектор Барнеби получил полный отчет экспертов, осматривавших дом Денниса Бринкли. Собрав свою группу в дальнем, самом тихом конце комнаты, он начал совещание с пересказа основных моментов.

— Некоторые найденные отпечатки принадлежат уборщице, другие — Мэллори Лоусону. Оставшиеся идентичны найденным в «лексусе» и в квартире. Должно быть, они принадлежат самому Бринкли. С отпечатками на требюше — какая-то путаница. Ясно видны только отпечатки Бринкли, но эксперты говорят, что под ними находятся какие-то смазанные отпечатки, возможно, оставленные человеком в перчатках. Этого и следовало ожидать.

Со следами обуви тоже не все ясно. Со слов уборщицы мы знаем, что у Бринкли были мягкие твидовые тапочки, которые он всегда надевал, когда ходил смотреть на свои машины. Их оставляли у входа. Следы тапочек есть на полу, но не все они одинаковы.

— Что вы имеете в виду, шеф? — спросила инспектор Джулия Лоренс.

— Есть несколько следов, оставленных человеком, нога которого была немного больше.

— Наверно, он понял, для чего существуют тапочки, — сказал Трой, — и воспользовался ими.

— На кухне не удалось обнаружить ничего. Даже на дверной ручке. Эксперты думают, что убийца оставил свои туфли на наружной лестнице.

— Похоже, в квартиру он не заходил вовсе.

— Об этом говорится в отчете?

— Да. Мы с Троем тоже осмотрели ее. — Ничего подобного раньше им видеть не доводилось. Сказать, что там царил образцовый порядок, значило не сказать ничего. Ручки и карандаши на письменном столе и туфли в шкафу располагались так тесно, что между ними нельзя было просунуть волос. Безделушки находились на одинаковом расстоянии друг от друга с точностью до миллиметра. При этом никаких записок для памяти Бринкли не делал.